Дисдрометр

Дисдрометр (англ. disdrometer) — прибор для анализа объёмного распределения микрочастиц в контролируемой среде. Основная область применения — метеорология, где используется для определения размеров, скорости и количества дождевых капель. Некоторые дисдрометры могут отличать дождевые капли, снежную крупу и град.

Основные типы дисдрометров:

• Дисдрометры ударного типа — принцип работы основан на замере кинетической энергии капель дождя, падающих на ударный датчик. Величина ударного импульса, возникающего при ударе капли о горизонтальную чувствительную площадку, преобразуется в электрический импульс и обрабатывается микропроцессорным блоком. Одним из недостатков ударных дисдрометров является инерционность чувствительного элемента и трудность при измерении мелких капель, что приводит к возникновению интервалов времени, когда система утрачивает чувствительность после удара капли. Как следствие возможен пропуск отдельных капель.
• Цифровые дисдрометры — используют в качестве чувствительного элемента струнные датчики. Струнный датчик представляет собой набор тонких проволочек, натянутых параллельно друг другу, при этом чётные и нечётные струны имеют противоположный электрический потенциал. Такое решение позволяет регистрировать размер капли путём подсчёта числа короткозамкнутых струн и занесения этого числа в выходной регистр электронного счётчика импульсов для последующей цифровой обработки. Основным достоинством такого устройства является простота конструкции датчика, но простота одновременно ограничивает возможность регистрации капель малого размера и не даёт возможности учёта деформаций капель.
• Оптические дисдрометры — для анализа используют микроволновое излучение или лазеры, что позволяет замерять количество и размер капель, пролетевших между датчиками, а в случае снега — даже конфигурацию отдельных снежинок. Некоторые оптические приборы (2D-видеодисдрометры) могут записывать и обрабатывать видеоданные о гидрометеорах, пролетающих в зоне действия датчиков.

Отрывок, характеризующий Дисдрометр

– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.