Дискография Игоря Талькова
Поделись знанием:
Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.
Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Релизы | ||
---|---|---|
↙Студийные альбомы | 10 | |
↙Концертные альбомы | 2 | |
↙Видеоклипы | 2 |
Дискография российского музыканта Игоря Талькова
Содержание
Студийные альбомы
Любовь и разлука (1984)
- Страна детства (6:05)
- Колесница жизни (4:37)
- Радость моя (4:07)
- Полевые цветы (3:40)
- Час до рассвета (5:31)
- Три дня (3:28)
- Всё позабудь (5:02)
- Любовь и разлука (4:31)
- Бумажный самолётик (4:05)
- Сновидения (3:54)
Игорь Тальков (1986)
- «Да» и «Нет» (3:44)
- Поздно (3:57)
- У твоего окна (5:31)
- В океане непонимания (3:48)
- Маленький город (4:50)
- Мой брат (5:01)
- Замкнутый круг (5:56)
Чистые пруды (1987)
- Нервы, нервы, нервы... (3:51)
- Воздушные замки (4:16)
- Чистые пруды (6:03)
- Но всё-таки лето (4:34)
- Экстрасенс (4:08)
- Прощальный день (4:48)
- Старое зеркало (5:11)
- Темная лошадка (4:14)
Россия (1991)
Альбом был выпущен на грампластинках лейблом «Ладъ» в 1991 году, после смерти Игоря Талькова.
Концерт 23 февраля 1991 года в Лужниках (1993)
- КПСС (3:37)
- Революционная ламбада (1:29)
- Чижик-пыжик (2:22)
- Стоп! думаю себе… (3:03)
- Кремлёвская стена (3:31)
- Господа демократы (4:49)
- Бал Сатаны (3:11)
- Бывший подъесаул (5:59)
- Россия (8:29)
- Я вернусь (8:58)
- Совки (3:14)
- Уеду (4:07)
- Звезда (5:60)
- Маленькая планета (4:49)
- Памяти Виктора Цоя (7:47)
Моя любовь (1993)
- Моя любовь (6:21)
- Летний дождь (8:36)
- Океан непонимания (4:34)
- Рыжий (5:15)
- Уеду (4:13)
- Странница в ночи (5:18)
- Замкнутый круг (6:07)
- Память (5:43)
- Таня (4:51)
- Love You (5:59)
Ностальгия (1993)
- Ностальгия (5:20)
- Чистые пруды (5:58)
- Маленький город (4:25)
- У твоего окна (5:04)
- Праздник (5:03)
- Нервы, нервы, нервы (3:46)
- Прощальный день (4:45)
- Ты опоздала (5:04)
- Новая дорога (3:55)
- Звезда (6:02)
- Памяти Виктора Цоя (5:12)
- Спасательный круг (4:33)
- Сцена (3:46)
Этот мир (1993)
- Россия (7:49)
- Бывший подъесаул (5:56)
- Родина моя (6:48)
- Дядин колпак (5:01)
- Господа демократы (3:53)
- «Совки» (3:14)
- Бал Сатаны (4:46)
- Кремлёвская стена (2:36)
- Стоп! Думаю себе (3:13)
- Фатальная колесница (6:18)
- А теперь мы с тобой притихли (3:39)
- Этот мир (4:26)
- Солнце уходит на запад (7:12)
Я вернусь (1993)
- Друзья-товарищи (3:16)
- Примерный мальчик (3:19)
- Люди с забинтованными лбами (6:21)
- Метаморфоза (3:41)
- Война (3:51)
- КПСС (3:44)
- Глобус (6:54)
- Господин президент (3:45)
- Маленькая планета (4:49)
- Я вернусь (6:15)
Призвание (1995)
- В океане непонимания (3:48)
- Мой брат (5:07)
- Самый лучший день (4:14)
- Чудак (5:32)
- Призвание (6:51)
- Поздно (4:08)
- Гармония (4:34)
- Заискивание (4:27)
- Мистер «Х» (4:37)
- Этот путь (5:11)
Память (1996)
- Моя любовь (6:21)
- Ты опоздала (5:04)
- Память (5:43)
- У твоего окна (5:04)
- Замкнутый круг (6:07)
- Летний дождь (8:36)
- Праздник (5:03)
- Таня (4:51)
- Love You (5:59)
- Звезда (6:02)
Последний концерт (1996)
- Памяти Виктора Цоя (5:14)
- Декламация Талькова (3:33)
- Родина моя, КПСС (8:54)
- Метаморфоза (3:40)
- Бывший подъесаул (10:28)
- Россия (8:10)
- Я вернусь (8:30)
- Чистые пруды (7:43)
- Самый лучший день (4:49)
- Летний дождь (7:41)
- Звезда (5:53)
Спасательный круг (1996)
- Сцена (3:50)
- Люди с забинтованными головами (6:19)
- Примерный мальчик (3:21)
- Друзья-товарищи (3:18)
- Уеду (4:20)
- Океан непонимания (4:35)
- Спасательный круг (4:38)
- Этот мир (4:27)
- Фатальная колесница (6:20)
- Метаморфоза-1 (3:42)
- Рыжий (5:16)
- Чистые пруды (5:54)
- Ностальгия (5:20)
Переиздания на CD с цифровым ремастерингом студии Игоря Матвиенко
Лучшие песни (2001)
- CD1
- Памяти Виктора Цоя (4:22)
- Сцена (3:50)
- Россия (7:29)
- Родина моя (6:53)
- Бывший подъесаул (5:59)
- Фатальная колесница (6:21)
- Океан непонимания (4:35)
- Спасательный круг (4:39)
- Маленький город (5:01)
- Праздник (5:46)
- Звезда (6:06)
- CD2
- Глобус (6:53)
- Господа демократы (3:50)
- Солнце уходит на запад (7:14)
- Моя любовь (6:24)
- Ты опоздала (5:09)
- Таня (4:50)
- Летний дождь (8:39)
- Память (5:10)
- Love You (5:59)
- Я вернусь (6:20)
Моя любовь (2001)
- CD1
- Моя любовь (6:27)
- Ты опоздала (5:10)
- Летний дождь (8:39)
- Самый лучший день (4:43)
- Память (5:46)
- Праздник (5:12)
- Самый лучший день (первый вариант фонограммы) (4:15)
- CD2
- Love You (Я тебя люблю) (5:57)
- У твоего окна (5:41)
- Замкнутый круг (6:10)
- Таня (4:49)
- Моя любовь (5:23)
- Память / Когда засыпает город (концерт 1984 г.) (4:35)
- Разговоры ни о чём (концерт 1984 г.) (5:45)
- Таня (первый вариант фонограммы) (5:25)
- Моя любовь (записано на концерте в ДК МИСИС) (4:53)
- Три дома (4:16)
Призвание (2001)
- Чистые пруды (5:42)
- Маленький город (4:60)
- Рыжий (5:13)
- Мой брат (5:14)
- Призвание (6:48)
- Примерный мальчик (3:18)
- Друзья — товарищи (3:17)
- Чудак (5:35)
- Поздно (4:04)
- В океане непонимания (3:52)
- Гармония (4:39)
- Этот путь (5:45)
- Посвящение Игорю Саруханову (Дорогие мои старики) (1:32)
Родина моя (2001)
- Родина моя (6:51)
- Россия (7:13)
- Бывший подъесаул (5:58)
- Господа — демократы (3:48)
- КПСС (3:43)
- Война (3:49)
- Дядя (5:05)
- Бал сатаны (4:52)
- Я вернусь (6:19)
- Господин президент (3:44)
- Бывший подъесаул (первый вариант фонограммы) (5:41)
- Родина моя (записано на концерте в ДК МИСИС) (4:18)
СУД — 25 мая 1991 года (2001)
- CD1
- Памяти Виктора Цоя (11:27)
- Родина моя (5:58)
- КПСС (3:02)
- Революционная ламбада (1:32)
- Чижик-пыжик (3:11)
- Метаморфоза (4:13)
- Кремлёвская стена (5:15)
- Стоп!.. Думаю себе… (3:40)
- Полугласность (1:27)
- Господа-демократы (7:11)
- Бывший подъесаул (9:36)
- CD2
- Россия (12:27)
- Я вернусь (6:40)
- Бал Сатаны (10:16)
- Чистые пруды (7:26)
- Звезда (5:53)
- Самый лучший день (5:30)
- Летний дождь (9:60)
- Океан непонимания (4:35)
- Уеду! (8:21)
Сцена (2001)
- Сцена (3:47)
- Люди с забинтованными лбами (6:16)
- Метаморфоза-1 (3:39)
- Век Мамай (3:33)
- Совки (3:15)
- Стоп!.. Думаю себе! (3:14)
- Кремлёвская стена (2:36)
- Метоморфоза-2 (3:41)
- Глобус (6:53)
- Баллада об афганце (концертный вариант) (3:36)
- Памяти Виктора Цоя (4:58)
- Этот путь (инструментальная пьеса) (3:33)
- Собрание в ЖЭКе (записано на концерте в ДК МИСИС) (6:40)
- Сцена (записано на концерте в ДК МИСИС) (2:46)
Этот мир (2001)
- Ностальгия (5:24)
- Фатальная колесница (6:19)
- Маленькая планета (4:48)
- Океан непонимания (4:33)
- Уеду! (4:11)
- Спасательный круг (4:37)
- Мистер «X» (4:35)
- Саквояж (3:56)
- Звезда (6:06)
- Солнце уходит на запад (7:12)
- Этот мир (4:27)
Лирика (2003)
- CD1
- Разговоры ни о чём (5:17)
- Моя любовь (4:55)
- Звезда (6:07)
- Ты опоздала (5:09)
- Летний дождь (8:38)
- Маленькая планета (4:49)
- Память (4:09)
- Love You (Я тебя люблю) (5:58)
- Праздник (5:45)
- Саквояж (3:58)
- Три дома (4:20)
- CD2
- Таня (4:49)
- Самый лучший день (4:41)
- Этот путь (3:34)
- Уеду! (4:13)
- У твоего окна (5:41)
- Этот мир (4:27)
- Замкнутый круг (6:12)
- Спасательный круг (4:39)
- Фатальная колесница (6:21)
- Праздник (5:09)
- Океан непонимания (4:35)
- Моя любовь (4:58)
Неизданное
- 1982 — Когда засыпает город
Сборники
- 2003 — Платиновая коллекция (2CD)
- 2007 — GRAND COLLECTION
- 2008 — Лучшее (2CD)
- 2011 — Лучшее
- 2011 — Игорь Тальков — Коллекция Легендарных песен!
- 2012 — Лучшее (2CD)
- 2012 — Лучшие песни
Трибьют-альбомы
- 2001 — Я вернусь
- 2006 — Чистые труды
Видеоклипы
- Видеоклип на песню «Россия» (1989). Впервые показан в декабре 1989 года по Центральному телевидению в телепрограмме Владимира Молчанова «До и после полуночи»[1].
- Видеоклип на песню «Кремлёвская стена» (1990), снят Ленинградским телевидением[2].
Документированные даты написания некоторых песен
- 1977 год — «Память»[3]
- 1980 год — «Маленькая планета»[3]
- 1985 год — «Замкнутый круг», «Мой брат», «У твоего окна»
- 1987 год — «Стоп, думаю себе…»[3]
- 1988 год — «Дядя», «Век Мамай», «Совки», «Друзья-товарищи», «Родина моя»[3]
- 1989 год — «КПСС», «Россия», «Я вернусь», «Бывший подъесаул», «Бал сатаны», «Господа демократы»[3]
- 1990 год — «Война», «Глобус», «Уеду», «Памяти Виктора Цоя»[3]
- 1991 год — «Метаморфоза-2», «Баллада об афганце», «Таня», «Господин президент» (сентябрь 1991 года, после августовского путча)[4]
Напишите отзыв о статье "Дискография Игоря Талькова"
Примечания
- ↑ Учанейшвили Сергей [rusk.ru/st.php?idar=110576 Кто убил Игоря Талькова?] (рус.) : информационное агентство. — Русская линия, 2006, 6 октября.
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=rp6hD2Gzmgo Последнее интервью Игоря Талькова в Санкт-Петербурге на теплоходе Алексей Сурков, 6 октября 1991 года], [www.youtube.com/watch?v=Vj-FUwj7j4U Оригинал клипа]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.talkovall.info/krest%20igorya%20talkova.php Игорь Тальков и группа Спасательный круг]. статья Игорь Тальков: "Я точно знаю, что вернусь". Проверено 8 июня 2008.
- ↑ [www.talkov.su/pages/article_04.php Памяти Игоря Талькова посвящается]. статья Игорь Тальков: «Я завтра снова в бой сорвусь, Но точно знаю, что вернусь…». «Вагант-Москва». Проверено 23 апреля 2010. [www.webcitation.org/64vubEDwP Архивировано из первоисточника 24 января 2012].
|
Отрывок, характеризующий Дискография Игоря Талькова
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.
Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.