Дитва
| Дитва | |
| Характеристика | |
|---|---|
| Длина |
93 км |
| Бассейн |
1220 км² |
| Расход воды |
8,2 м³/с (устье реки) |
| [tools.wmflabs.org/osm4wiki/cgi-bin/wiki/wiki-osm.pl?project=ru&article=Дитва Водоток] | |
| Исток |
около Эйшишкеса |
| — Местоположение |
Литва |
| — Высота |
выше 140 м |
| — Координаты |
54°07′56″ с. ш. 25°04′15″ в. д. / 54.132161° с. ш. 25.070865° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=54.132161&mlon=25.070865&zoom=15 (O)] (Я) |
| Устье | |
| — Местоположение |
Гродненская область |
| — Высота |
ниже 126 м |
| — Координаты |
53°44′10″ с. ш. 25°27′36″ в. д. / 53.736021° с. ш. 25.459912° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=53.736021&mlon=25.459912&zoom=12 (O)] (Я)Координаты: 53°44′10″ с. ш. 25°27′36″ в. д. / 53.736021° с. ш. 25.459912° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=53.736021&mlon=25.459912&zoom=12 (O)] (Я) |
| Уклон реки |
0,4 м/км |
| Расположение | |
| Водная система | |
|
| |
| Страны | |
|
| |
Дитва (белор. Дзітва, лит. Ditva) — река в Гродненской области Белоруссии и Литве.
Происхождение названия
Согласно А. Ванагасу - гидроним балтского происхождения, родственный лит. Dit-upė (река в Клайпедском р-не Литвы). Зафиксирован в записи 1590 г. - Dittowa (река и озеро). Связано с индоевропейским корнем *dei- : *di-, от которого в том числе лит. diena "день" (первоначальное значение - "свет")[1].
Описание
Длина реки — 93 км, из них около 90 км, она протекает по территории Белоруссии. Площадь бассейна — 1220 км², среднегодовой расход воды в устье 8,2 м³/с. Истоки реки расположены в Литве около города Эйшишкес, далее река протекает по Лидской равнине, в низовьях — по Неманской низменности на территории Вороновского и Лидского районов. Дитва — правый приток Немана[2].
Ширина реки 15-25 м, в верховьях до 10 м, ширина долины 1,5-2 км, пойма двухсторонняя, шириной 500—1000 м. Основные притоки — Лидея (31 км), Крупка, Нешкрупа, Осовка, Каменка (левые); Чернявка, Радунька (28 км) (правые).
Около 50 км русла канализировано. Крупнейший населённый пункт на реке — агрогородок Тарново.
Напишите отзыв о статье "Дитва"
Примечания
|
Это заготовка статьи по географии Гродненской области. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Это заготовка статьи по географии Литвы. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Дитва
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
