Дмитр
Дмитр — галицкий тысяцкий в 1215/1219 году, вместе с Даниилом Романовичем Волынским участвовал в обороне Галича во время вторжения венгро-польского войска во главе с венгерским королевичем Коломаном и краковским князем Лешко Белым. Киевский тысяцкий в 1240 году, назначенный Даниилом Галицким и руководивший обороной Киева 5 сентября—19 ноября (или 6 декабря) 1240 года в ходе противодействия западному походу монголов 1236—1242 годов и монгольскому нашествию на Русь 1237—1240 годов, в частности, монгольскому походу на Юго-Западную Русь, Польшу и Венгрию 1240—1242 годов. По другой версии[1], Киев был взят за 9 дней. Дмитр попал в плен и адресовал Батыю знаменитую фразу:
«Не задерживайся в земле этой долго, время тебе на угров уже идти. Если же медлить будешь, земля та сильная, соберутся на тебя и не пустят тебя в землю свою». Про то говорил ему, поскольку видел землю Русскую, гибнущую от нечестивого[2].
Воевода Дмитр так храбро сражался с врагом, что хан Батый сохранил ему, тяжело раненному, жизнь, «мужѣства ради его» (по Галицко-Волынской летописи).
Дальнейшая его судьба неизвестна.
Напишите отзыв о статье "Дмитр"
Примечания
- ↑ См. у Рашид-ад-Дина: «царевичи Бату с братьями, Кадан, Бури и Бучек направились походом в страну русских и народа черных шапок и в девять дней взяли большой город русских, которому имя Манкер-кан». Ср. у Амброджо Контарини в «Путешествие в Персию»: «1 мая [1474 г.] мы приехали в город, именуемый Киев или Маграман, который находится вне Нижней России.».
- ↑ Ипатьевская летопись[www.bibliotekar.ru/rus/86.htm]
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Дмитр
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
