Дмитренко, Людмила Васильевна

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Дмитренко и Фёдорова

Людмила Васильевна Дмитренко
Имя при рождении:	Людмила Васильевна Фёдорова
Род деятельности:	переводчик, поэт
Годы творчества:	2000—
Жанр:	проза, поэзия
Язык произведений:	русский

Дмитре́нко Людми́ла Васи́льевна (урожд. Фёдорова, род. 5 апреля 1932) — российский переводчик французской литературы.

Биография и творчество

Родилась в городе Чудово Новгородской области. Мать — учительница русского языка и литературы, отец — старший налоговый инспектор районного финансового отдела. В 1950 году окончила среднюю школу, в 1954-м — с отличием Ленинградский государственный педагогический институт имени А. И. Герцена по специальности французский язык. Училась в группе, где аспект французского языка — перевод — вёл Е. Г. Эткинд. После окончания института преподавала в школе, занималась техническим переводом. В 2000 году опубликовала первый художественный перевод — роман Жана Кокто «Самозванец Тома». За ним последовали мемуарные очерки Кокто «Портреты-воспоминания» и его роман «Ужасные дети» (предисловие и примечания к роману составлены переводчиком)[www.limbakh.ru/index.php?id=1615]. В 2010 году перевод «Портретов-воспоминаний» вошел в шорт-лист Литературной премии Мориса Ваксмахера (лучший перевод произведения французской литературы на русский язык, номинация «художественная литература»)[salavat-portal.com/stali-izvestny-imena-nominantov-v-2010-godu-voshedshih-v-short-list-premii-morisa-vaksmahera/]. Кроме ряда положительных рецензий в периодике, переводы получили высокую оценку в профессиональной писательской среде. «Я прочитал не отрываясь „Ужасных детей“. …Перевод действительно очень хороший. Такой прозы по-русски никогда не было, и вам удалось очень просто ввести Кокто в русский обиход» (из письма Владимира Марамзина от 22 августа 2010 г.). Перевод романа Анри Труайя «Этаж шутов», получил лестный отзыв автора: «Ваш перевод моего романа „Этаж шутов“ на русский язык превосходен. Читая его, я испытывал чувство, что это написано мною в момент необычайного просветления. Спасибо за то, что Вы так верно передали мой замысел, преодолев языковый барьер. С сердечным приветом, Анри Труайя» (из письма А. Труайя от 21 марта 2005 г.). В активе переводчика: книга С. Ф. де Сегюр для детей «Злоключения Софи», проза А. де Монтерлана, Г. де Мопассана, стихотворения Г. Аполлинера и Р. Кено, французские тексты об иллюстрациях А. Алексеева к роману Б. Пастернака «Доктор Живаго» и др. Является автором оригинальных стихотворений, собранных в книге «Пустячки» (издана в 2012 г.). В 2016 году вышла книга стихотворений для детей «Мурка спит — у мышек бал» с иллюстрациями А. Г. Траугота.

Семья

Муж (с 1955 года) — Леонид Васильевич Дмитренко (6 ноября 1930 — 3 марта 1996) — учёный-физик, специалист в области физики химических процессов; доктор физико-химических наук, профессор. Дети:

• Юлия Леонидовна Бердникова (урожд. Дмитренко; р. 30 сентября 1957) — психоаналитик.
• Алексей Леонидович Дмитренко (р. 4 июля 1971) — историк литературы, поэт, критик, редактор.

Внук

• Денис Александрович Бердников (р. 25 ноября 1977).

Публикации

• Кокто Ж. Самозванец Тома // Кокто Ж. Петух и арлекин / Сост., предисл., избр. примеч. М. Д. Яснова. СПб.: Кристалл, 2000 (Б-ка мировой литературы). С. 199—266.
• Кокто Ж. Портреты-воспоминания: 1900—1914 / Рис. автора. Коммент. Д. Я. Калугина. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2002.
• Кокто Ж. Самозванец Тома // Кокто Ж. Тяжесть бытия / Сост., статья, коммент. М. Д. Яснова. СПб.: Азбука-классика, 2003. С. 13—86.
• Труайя А. Этаж шутов. М.: Эксмо, 2005 (Русские биографическо-исторические романы).
• Сегюр, де, графиня. Злоключения Софии, или Правдивые истории об одной непослушной девочке, которая постоянно попадала в беду // Бердникова Ю. Мир ребёнка: Развитие психики, страхи, социальная адаптация, интерпретация детского рисунка. СПб.: Наука и техника, 2007 (Саквояж эскулапа). С. 222—285.
• Алексеев А. Что побудило меня иллюстрировать роман «Доктор Живаго»?; Два письма Александру Алексееву [от Г. Л. Вюиттона и Ж. Помпиду] // Пастернак Б. Доктор Живаго: В 2 т. / Ил. А. Алексеева. Коммент. Ел. В. Пастернак. Статьи А. Дмитренко, Ж. Нива, К. Паркер, Евг. Пастернака. СПб.: Вита Нова, 2007 (Рукописи). Т. 1. С. 9—11, 473—475.
• Кокто Ж. Ужасные дети / Рис. автора. Предисл. и примеч. переводчика. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2010.
• Кокто Ж. Портреты-воспоминания: 1900—1914 / Рис. автора. Коммент. Д. Я. Калугина. 2-е изд., испр. и доп. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2010.
• Дмитренко Л. Пустячки: (2010—2011). СПб.: Ammonit Publishers, 2012.
• Дмитренко Л. Мурка спит — у мышек бал / Рис. Г. А. В. Траугот. СПб.: Вита Нова, 2016.

Ссылки

• [www.novayagazeta.ru/society/16133.html Ксения Яковлева. Секретарь не заменит поэта: [Рецензия на книгу: Кокто Ж. Портреты-воспоминания: 1900—1914. СПб., 2002] ] // Новая газета. 2002. 25 июля. № 53.
• [www.kreschatik.nm.ru/18/30.htm Алексей Пасуев. [Рецензия на книгу: Кокто Ж. Портреты-воспоминания: 1900—1914. СПб., 2002] ] // Крещатик: Журнал современной литературы. 2002. Вып. № 18.
• [www.ng.ru/ng_exlibris/2002-07-04/3_mirror.html Александр Самойлов.][www.ng.ru/ng_exlibris/2002-07-04/3_mirror.html Фиолетовая гвоздика в петлице: [Рецензия на книгу: Кокто Ж. Портреты-воспоминания: 1900—1914. СПб., 2002][www.ng.ru/ng_exlibris/2002-07-04/3_mirror.html ]] // Независимая газета. 2002. 4 июля.

Отрывок, характеризующий Дмитренко, Людмила Васильевна

– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.