Дмитренко, Игорь Михайлович

Игорь Михайлович Дмитренко
Ігор Михайлович Дмитренко
Дата рождения:	24 июля 1928(1928-07-24)
Место рождения:	Харьков
Дата смерти:	17 мая 2009(2009-05-17) (80 лет)
Место смерти:	Харьков
Страна:	Украина Украина
Научная сфера:	Сверхпроводимость, низкотемпературное материаловедение
Место работы:	Физико-технический институт низких температур
Учёная степень:	доктор физико-математических наук
Учёное звание:	академик АН УССР
Альма-матер:	Харьковский политехнический институт
Награды и премии:

И́горь Миха́йлович Дмитре́нко (укр. Ігор Михайлович Дмитренко; 24 июля 1928, Харьков — 17 мая 2009, Харьков) — физик, специалист в области сверхпроводимости. Доктор физико-математических наук (1970), профессор (1972), академик НАН Украины (1988). Заслуженный деятель науки и техники Украинской ССР (1986), лауреат Государственной премии Украины за 2000 год, кавалер ордена «Знак Почёта».

Биография

Игорь Дмитренко родился в Харькове в 1928 году в семье инженера и операционной сестры. Во время Великой Отечественной войны находился в эвакуации и работал слесарем в авиаремонтных мастерских, в 1946 году, экстерном окончив школу, поступил в Харьковский политехнический институт, который окончил по специальности «инженер-физик» в 1952 году. По окончании института работал на заводе им. Малышева инженером-исследователем экспериментального отдела.

В конце 1953 года поступил в аспирантуру УФТИ в отдел физики низких температур, возглавляемый академиком Б. Г. Лазаревым, где работал до мая 1960 года. В 1958 году защитил кандидатскую диссертацию на тему квантовых колебаний магнитной восприимчивости металлов.

В 1959 году Дмитренко вошёл в инициативную группу по созданию Физико-технического института низких температур АН УССР (ФТИНТ). В следующем году он возглавил в созданном институте отдел сверхпроводниковой электроники (позже переименованный в отдел сверхпроводящих и мезоскопических структур). В 1970 году защитил докторскую диссертацию по результатам исследований эффекта Джозефсона в слабосвязанных сверхпроводниках. С этого года по 1982 год он работал первым заместителем директора ФТИНТ по научной работе. По инициативе Дмитренко в ХПИ в 1972 году был создан физико-технический факультет, а позже кафедра технической криофизики.

С 1972 года — профессор. С января 1988 года — академик Академии наук Украинской ССР. В последние годы жизни работал главным научным сотрудником отдела сверхпроводящих и мезоскопических структур ФТИНТ. Умер 17 мая 2009 года.

Сфера исследований

Возглавляемый Дмитренко отдел ФТИНТ занимался исследованием поведения тонкоплёночных сверхпроводников в постоянных и переменных электромагнитных полях. В 1965 году вместе с И. К. Янсоном и В. М. Свистуновым Дмитренко получил экспериментальное подтверждение электромагнитного излучения в туннельных структурах, теоретически предсказанного Брайаном Джозефсоном. Впоследствии эти наблюдения легли в основу его докторской диссертации.

Группа Дмитренко наблюдала хаотические явления в сверхпроводящих системах и квантование магнитного потока в тонких цилиндрах обычных металлов, на практике подтвердила теорию Асламазова—Ларкина о нелинейной динамике квантованных вихрей в динамическом смешанном состоянии и стояла у истоков концепции (ей же впоследствии подтверждённой экспериментально) проскальзывания фазы сверхпроводникового параметра в широких сверхпроводящих плёнках как общего механизма резистивности во время разрушения сверхпроводимости электрическим током. В 90-е годы двадцатого века Дмитренко с коллегами проводили наблюдения макроскопического квантового тоннелирования и квантовых резонансных явлений в системах т. н. Джозефсоновских контактов. В 2000 году коллектив под руководством профессора Дмитренко был удостоен Государственной премии Украины за цикл работ «Стимулированная переменным электромагнитным полем сверхпроводимость и процессы проскальзывания фазы в тонких плёнках сверхпроводников, включая высокотемпературные». Дмитренко приглашался с курсом лекций в Лейденскую лабораторию (Нидерланды).

В лаборатории Дмитренко проводились также и прикладные разработки. В ней были созданы широкодиапазонные сверхпроводниковые криогенные термометры, а также квантовые магнитометры и градиентометры повышенной чувствительности. На основе этих разработок впоследствии был создан первый в СССР магнитокардиограф. В отделе Дмитренко в 1967 году создан первый в Советском Союзе СКВИД, а позже первые в стране болометры.

Монографии

• Дмитренко И.М. Квантовые эффекты в сверхпроводимости. — М.: Знание, 1968. — 48 с. — 65 000 экз.
• Дмитренко И.М. В мире сверхпроводимости. — К.: Наукова думка, 1981. — 195 с.

Ссылки

• [www.nbuv.gov.ua/portal/All/herald/2008-07/a10-2-n7.pdf 80-річчя академіка НАН України І.М. ДМИТРЕНКА] (укр.) // Вісник НАН України. — 2008. — Т. 7. — С. 62—64.
• [www.ilt.kharkov.ua/bvi/personnel/dmitrenko_r.html Дмитренко, Игорь Михайлович] на сайте ФТИНТ

Отрывок, характеризующий Дмитренко, Игорь Михайлович

– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.