Дмитренко, Сергей Фёдорович
Поделись знанием:
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.
После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.
Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына и ненатурально открыл улыбкой новый недостаток зуба, к которому князь Андрей не мог привыкнуть.
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?
– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..
Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
(перенаправлено с «Дмитренко Сергей Фёдорович»)
| Сергей Фёдорович Дмитренко | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Гражданство: |
СССР, Российская Федерация |
| Род деятельности: | |
| Жанр: | |
| Язык произведений: |
русский |
Сергей Фёдорович Дмитренко (род. 17 ноября 1953, Дзауджикау, Северо-Осетинская АССР[1]) — российский историк русской литературы и культуры, прозаик.
Содержание
Биография
Служил в ВВС. Окончил (1981) с отличием семинар прозы (руководители — В. Е. Субботин, затем — В. П. Росляков) и аспирантуру (1984) Литературного института имени А. М. Горького. Кандидат филологических наук (1986), доцент (1992). В 1984—1998 — преподаватель, затем доцент кафедры русской литературы, с сентября 2014 года доцент кафедры новейшей русской литературы Литературного института.
В 1998—2000 преподавал русскую литературу в университетах Эрлангена-Нюрнберга и Вюрцбурга.
С 1993 года также работает в газете «Литература» (с августа 2011 года — журнал) Издательского дома «Первое сентября», являясь с сентября 2006 её шеф-редактором. Член Союза журналистов Москвы-России (с 1997).
Автор исследований, статей по истории русской литературы и проблемам русской прозы. Автор-составитель серии «Поэтический класс», а также антологий и книг русских классиков. Автор идеи и сценария телевизионного цикла «Писатели детства» (телеканал «Культура»; 2007—2009; режиссёр Андрей Судиловский; в эфир выходит под произвольным продюсерским названием «Писатели нашего детства»). Как журналист, а также при публикации некоторых других своих сочинений пользуется псевдонимами.
В издательстве «ВитаНова» (Санкт-Петербург) вышла «История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина с обширным (10 авт. л.) сводом комментариев к ней, подготовленным С. Дмитренко (2010). В 2012 году здесь же выпущен свод сказок Салтыкова-Щедрина с подготовленным Дмитренко современным сопроводительным аппаратом. В 2013 году в серии "Русский путь" (СПб.: Изд-во РХГА; 1008 с.) вышла первая книга подготовленного Дмитренко двухтомника "М.Е. Салтыков-Щедрин: pro et contra" (ISBN 978-5-88812-531-1).
Интересные факты
- Будучи автором издательства ОЛМА-ПРЕСС и членом редколлегии серии «ХХ век. Классика», Дмитренко, высоко ценивший прозу кинорежиссёра и сценариста Ираклия Квирикадзе, изредка печатавшуюся на русском языке в периодике, предложил последнему собрать её для издания. Так в ОЛМА-ПРЕСС вышли сборники прозы Ираклия Квирикадзе «1000 и 1 рецепт влюбленного кулинара» (2006) и «Печорин и другие» (2007) (редактор Е.А. Дмитриева). По мнению читателей и критики, открытие Квирикадзе-прозаика с его художественным повествованием, пронизанным жизнелюбивым лиризмом, тонким юмором и эротизмом, стало одним из заметных литературных событий 2000-х годов.
- В начале 2009 года вместе с культурологом Александром Люсым и поэтом и религиоведом Борисом Колымагиным Дмитренко неформально учредил Академию Фуршетов, по фактам представляющую собой своеобразный литературно-культурологический проект, иногда с чертами флеш-моба, в рамках которого самокритически оценивается современное литературное и культурное движение, что время от времени отражается в материалах в блоге furshetov.livejournal.com/
- По мнению литературных экспертов, выступил креативным редактором юмористического эродетектива Натальи Кременчук "Смерть на фуршете" (2013)(см. отрывки: www.litrossia.ru/2013/11/07888.html; www.ng.ru/ng_exlibris/2013-05-23/4_glava.html), ставшего в 2013 году финалистом премии «НОНКОНФОРМИЗМ». В журнальной редакции роман вышел в журнале "Москва" (2014. № 1, 2; отмечен годовой премией журнала: "Москва".2015. № 1), в настоящее время в Сети помещено несколько её републикаций, хотя, по заявлению Н.Кременчук во время радиобеседы с писателем Анатолием Макаровым, полный текст существенно больше, а сокращения проводились за счёт ослабления любовной и изъятия ещё одной сюжетной линии. "На то она и журнальная редакция, что не книжная. А редакторам журнала "Москва" должны сказать особое спасибо за то, что они встали над интересами литературных тусовок и в правку никак не вмешивались. Всё втискивали в отведённый объём самочинно".
Семья
Отец — Фёдор Никитич Дмитренко (1922–2015), художник-акварелист, учитель рисования, педагог-методист; кандидат педагогических наук, доцент. Участник Великой Отечественной войны.
Мать — Наталья Николаевна Дмитренко (урождённая Марченко; 1926—2007), провизор; около двадцати лет была преподавателем и заведующей фармацевтическим отделением Северо-Осетинского медицинского училища (ныне колледж).
Брат — Александр Дмитренко (1959), художник, основатель и практик стиля «обкомовский реализм», джазовый музыкант, педагог, живёт в Киевской области Украины. Сайт artdmitrenko.com/
Награды и признание
- Лауреат премии «Нового Журнала» (Нью-Йорк) за лучший рассказ (2001) — рассказ «Букет»;
- шорт-лист премии «Русский Декамерон» (2003) — киноповесть «Фол»;
- финалист премии «Нонконформизм» (2011) — цикл «Документы»;
- шорт-лист 13-го Международного литературного Волошинского конкурса (2015; малая проза) — рассказ «Старик и молния»;
- финалист всероссийского конкурса «Музыка слов» (2016) — стихотворение «Я был от тебя далеко...».
Основные труды
Источник — [www.nlr.ru/poisk/ электронные каталоги РНБ]
- Антология русской поэзии. Серебряный век: 120 поэтов, 720 стихотворений / [сост., авт. предисл. и биогр. заметок С. Дмитренко].. — М.: Эксмо, 2006. — 718 с. — 4100 экз. — ISBN 5-699-17218-1.
- Антология русской поэзии. Золотой век: 150 поэтов, 750 стихотворений / [сост., авт. предисл. и биогр. заметок С. Дмитренко].. — М.: Эксмо, 2007. — 992 с. — 4100 экз. — ISBN 5-699-19177-1.
- Антология русской эротической поэзии: 190 поэтов, 750 стихотворений / [сост., авт. предисл. и биогр. заметок С. Дмитренко].. — М.: Эксмо, 2007. — 1005 с. — 5100 экз. — ISBN 978-5-699-20914-9.
- Астафьев В. П. Избранное / [Сост., вступ. ст., коммент, справ. и метод. материалы С. Ф. Дмитренко].. — М.: АСТ; Олимп, 2002. — 363 с. — (Школа классики: Кн. для ученика и учителя). — 8000 экз. — ISBN 5-17-014447-4.
- Афоризмы о богатстве и бедности / [сост., авт. предисл. С. Дмитренко].. — М.: Эксмо, 2010. — 350 с. — (Народная поэзия). — 3000 экз. — ISBN 978-5-699-44953-8.
- Афоризмы о женщинах и мужчинах / [сост., авт. предисл.: С. Дмитренко].. — М.: Эксмо, 2010. — 350 с. — (Народная поэзия). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-39231-5.
- Горький М. На дне: Избранное / [Сост. С. Дмитренко].. — М.: ЭКСМО-пресс, 2001. — 637 с. — 5000 экз. — ISBN 5-04-006638-4.
- Дмитренко С. Граф М. Т. Лорис-Меликов глазами русских писателей // Кавказский крест: [сб.].. — М.: РИПОЛ классик, 2010. — ISBN 978-5-386-02214-3.
- Дмитренко С. Ф. Идейно-эстетические функции вымысла в творчестве Н. С. Лескова: Автореф. дис. … канд. филол. наук.. — М., 1986. — 24 с.
- Дмитренко С. Ф. Щедрин: незнакомый мир знакомых книг: В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам.. — М.: Изд-во МГУ, 1998. — 82 с. — 5000 экз. — ISBN 5-211-03874-6. || . — 2-е изд. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1999. — 80 с. — (Перечитывая классику: В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам.). — 5000 экз. — ISBN 5-211-04198-4.
- Дмитренко С. Ф. Щедрин: незнакомый мир знакомых книг: В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам. — М.: Логос, 2003. — 188 с. — (Перечитывая классику: Изд. для слабовидящих). — 1000 экз.
- Жди меня, и я вернусь...: воен. лирика, 1941-1945-2005 / [вступ. ст., сост., прим. С. Дмитренко].. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005. — 606 с. — (Победители). — 7000 экз. — ISBN 5-224-04897-4.
- Живи и жить давай другим: афоризмы о народе и власти / [сост., авт. предисл.: С. Дмитренко].. — М.: Эксмо, 2011. — 349 с. — (Народная поэзия). — 3000 экз. — ISBN 978-5-699-47017-4.
- Прутков К. Сочинения / [сост. и авт. предисл. С. Дмитренко].. — М.: Эксмо, 2005. — 350 с. — (Самое лучшее, самое любимое). — 5000 экз. — ISBN 5-699-14265-7.
- Комедия А. С. Грибоедова "Горе от ума": новые подходы к изучению в школе: [сб.]. / Ред.: С. Ф. Дмитренко. — М.: Чистые пруды, 2005. — 30 с. — (Библиотечка "Первого сентября". Серия "Литература". Вып. 1). — 13 000 экз. — ISBN 5-9667-0010-9.
- Критика 70-х годов XIX века / [Авт.-сост., вступ. ст. С. Ф. Дмитренко].. — М.: АСТ: Олимп, 2002. — 461 с. — (Библиотека русской критики). — 5000 экз. — ISBN 5-17-008736-5.
- Лирика Серебряного века. / [сост., вступ. ст., биогр. справки С. Дмитренко].. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2004. — 653 с. — 3000 экз. — ISBN 5-224-04795-1.
- Литературная критика / В. Белинский, Н. Чернышевский, Н. Добролюбов, Д. Писарев; [Сост., предисл., коммент., справ. и метод. материалы С. Ф. Дмитренко].. — М.: АСТ; Олимп, 1998. — 583 с. — (Школа классики: Книга для ученика и учителя). — ISBN 5-7390-0816-6. || . — 2002. — 582 с. — 3000 экз. — ISBN 5-17-002075-9.
- Некрасов Н. А. Избранное / [Сост.: С. Дмитренко].. — М.: Эксмо, 2005. — 604 с. — (Русская классика). — 3000 экз. — ISBN 5-699-00547-1. || . — 2007. — 604 с. — (Русская классика). — 4000 экз. — ISBN 5-699-00547-1. || . — 2008. — 604 с. — (Русская классика). — 3000 экз. — ISBN 978-5-699-32570-2.
- Новое в школьных программах: Рус. поэзия ХХ в.: В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам / Сост.: С. Ф. Дмитренко. — М.: Изд-во МГУ, 1998. — 206 с. — 5000 экз. — ISBN 5-211-03890-8. || . — 2-е изд. — 1999. — 126 с. — (Перечитывая классику). — 5000 экз. — ISBN 5-211-04192-5. || . — 3-е изд. — Изд-во Моск. ун-та; Высш. шк., 2003. — 206 с. — 5000 экз. — ISBN 5-211-04771-0.
- Новое в школьных программах: Соврем. рус. проза: В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам / Сост.: С. Ф. Дмитренко. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1998. — 126 с. — (Перечитывая классику). — 5000 экз. — ISBN 5-211-03891-6. || . — 3-е изд. — 2002. — 127 с. — 5000 экз. — ISBN 5-211-04563-7.
- Новое в школьных программах: Соврем. рус. проза: В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам / Сост.: С. Ф. Дмитренко. — 2-е изд. — М.: Логос, 2002. — 346 с. — (Круг чтения: Изд. для слабовидящих: Перечитывая классику). — 1000 экз.
- О любви: афоризмы / [авт.-сост., предисл.: С. Дмитренко].. — М.: Эксмо, 2010. — 302 с. — (Афоризмы). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-44669-8.
- Паустовский К. Г. Золотая роза: Избранное: [Проза] / [Сост. С. Дмитренко].. — М.: ЭКСМО, 2003. — 509 с. — 6000 экз. — ISBN 5-699-02817-X. || . — 2005. — 509 с. — 4000 экз. — ISBN 5-699-13905-2. || . — 2007. — 509 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-699-13905-7.
- Помяловский Н. Г. Очерки бурсы / Сост.: С. Ф. Дмитренко. — М.: АСТ; Олимп, 1998. — 583 с. — (Школа классики: Книга для ученика и учителя). — 7000 экз. — ISBN 5-237-01492-5.
- Русская поэзия Золотого века: антология. / [сост., авт. предисл. и биогр. заметок С. Дмитренко].. — М.: Эксмо, 2009. — 446 с. — (Большие поэтические антологии). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-26757-6.
- Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города; Господа Головлевы; Сказки / [Сост., предисл., с. 5-30, справ., метод. материалы С. Ф. Дмитренко].. — М.: АСТ; Астрель, 2003. — 713 с. — (Книга для ученика и учителя). — 4000 экз. — ISBN 5-17-003421-0.
- Светлое Воскресение: Произведения рус. писателей / [Сост., примеч. С. Ф. Дмитренко].. — М.: Русская книга, 1994. — 333 с. — 25 000 экз. — ISBN 5-268-01299-6.
- Серебряный век русской поэзии: антология / [сост. С. Дмитренко].. — М.: Эксмо, 2010. — 445 с. — (Большие поэтические антологии). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-39294-0.
- Толстой А. К. Стихотворения; Поэмы; Князь Серебряный; Сочинения Козьмы Пруткова. / [Сост., предисл., коммент., справ. и метод. материалы С. Ф. Дмитренко].. — Назрань: АСТ; Олимп, 1999. — 584 с. — (Школа классики: Книга для ученика и учителя). — 7000 экз. — ISBN 5-237-01649-9. || . — 2000. — 583 с. — 4000 экз. — ISBN 5-7390-0843-3.
- Фет А. А. Стихи о любви / [сост. и авт. предисл. С. Дмитренко].. — М.: ЭКСМО, 2009. — 253 с. — 5000 экз. — ISBN 978-5-699-26097-3.
- М. Е. Салтыков-Щедрин: pro et contra, антология: Книга первая / Сост., вступ. статья, коммент. С. Ф. Дмитренко.— СПб.: РХГА, 2013.— 1008 с.— (Русский Путь). - ISBN 978-5-88812-531-1
Напишите отзыв о статье "Дмитренко, Сергей Фёдорович"
Примечания
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Дмитренко, Сергей Фёдорович
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.
После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.
Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына и ненатурально открыл улыбкой новый недостаток зуба, к которому князь Андрей не мог привыкнуть.
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?
– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..
Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Категории:
- Родившиеся 17 ноября
- Родившиеся в 1953 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся во Владикавказе
- Писатели по алфавиту
- Писатели России XXI века
- Писатели России XX века
- Сценаристы России
- Члены Союза писателей Москвы
- Писатели СССР
- Выпускники Литературного института имени А. М. Горького
- Преподаватели Литературного института имени А. М. Горького
