Дмитриев, Николай Михайлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Николай Михайлович Дмитриев
Дата рождения

19 декабря 1917(1917-12-19)

Место рождения

село Кумак, Новоорский район, Оренбургская область

Дата смерти

19 декабря 1981(1981-12-19) (64 года)

Место смерти

Саранск

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

артиллерия

Годы службы

19391959

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Часть

1-я гвардейская мотострелковая дивизия

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

Николай Михайлович Дмитриев (19171981) — майор Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1941).



Биография

Николай Дмитриев родился 19 декабря 1917 года в селе Кумак (ныне — Новоорский район Оренбургской области) в семье крестьянина. В 1933 году окончил Оренбургский финансовый техникум, после чего работал главным бухгалтером в конторе «Главмясозаготскот» в городе Фрунзе (ныне — Бишкек, Киргизия). В 1939 году Дмитриев был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. С 1941 года — на фронтах Великой Отечественной войны, был наводчиком орудия 123-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона 1-й мотострелковой дивизии 20-й армии Западного фронта. Отличился во время боёв в Белорусской ССР в 1941 году[1].

10 июля 1941 года во время отражения танковой атаки на мосту через реку Адров (20 км западнее Орши) в Толочинском районе Витебской области Дмитриев уничтожил 3 вражеских танка. В бою он получил тяжёлое ранение, но поля боя не покинул, продолжая сражаться и уничтожив ещё 1 танк. Действия Дмитриева способствовали успешному удержанию рубежа[1]. После боя врачи извлекли из него 17 осколков, остался жив[2].

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 августа 1941 года за «образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм» красноармеец Николай Дмитриев был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 551[1].

После окончания войны Дмитриев продолжил службу в Советской Армии. В 1945 году он окончил Ленинградское артиллерийское училище. В 1959 году в звании майора он был уволен в запас. Проживал в Саранске, работал на заводе «Электровыпрямитель». Умер 19 декабря 1981 года, похоронен в Саранске[1].

Был также награждён орденами Красной Звезды и «Знак Почёта», рядом медалей[1].

Напишите отзыв о статье "Дмитриев, Николай Михайлович"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=5631 Дмитриев, Николай Михайлович]. Сайт «Герои Страны».
  2. Крейзер Я. Г. [rkka.ru/oper/1msd/main.htm В боях между Березиной и Днепром]. Военно-исторический журнал, № 6 (1966). Проверено 26 апреля 2013. [www.webcitation.org/6GE3y09Cr Архивировано из первоисточника 29 апреля 2013].

Литература

  • Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
  • Геройская быль — Мордкиз: Саранск, 1985.
  • Навечно в сердце народном. 3-е изд., доп. и испр. Минск, 1984.

Отрывок, характеризующий Дмитриев, Николай Михайлович

– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.