Димитрий Донской (танковая колонна)

Танковая колонна «Димитрий Донской» — танковая колонна, созданная по инициативе Московской патриархии на пожертвования верующих и переданная в 1944 году танковым войскам СССР. В её состав входили 19 танков Т-34-85 и 21 огнемётный танк ОТ-34.

История создания

30 декабря 1942 года Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий обратился с призывом к архиереям, священникам и приходским общинам Русской Церкви:

«Повторим от лица всей нашей Православной Церкви пример Преподобного Сергия Радонежского и пошлем нашей армии вместе с нашими молитвами и благословением вещественное показание нашего участия в общем подвиге: соорудим на наши пожертвования колонну танков имени Димитрия Донского»

Одновременно он направил новогоднее приветствие И. В. Сталину. Сообщая о приглашении духовенства и верующих к пожертвованиям на бронетехнику, митрополит просил открыть специальный счёт в Госбанке. Телеграмма митрополита и ответ Сталина: «Указание об открытии специального счёта в Госбанке дано» были опубликованы во всех газетах. Таким образом, верующие получили возможность жертвовать на танковую колонну даже в тех областях, где не имелось ни одного действующего храма.

На строительство 40 танков было собрано свыше 8 миллионов рублей. В короткий срок они были построены на Нижне-Тагильском танковом заводе, и 7 марта 1944 года в 5 километрах северо-западнее Тулы, у деревни Горелки состоялась торжественная передача их армии. На митинге со словом выступил митрополит Крутицкий Николай (это была первая в годы войны официальная встреча церковного иерарха с бойцами Красной Армии):

«Гоните ненавистного врага из нашей Великой Руси. Пусть славное имя Дмитрия Донского ведет нас на битву за священную русскую землю. Вперед, к победе, братья-воины!»

Танки поступили в 38-й танковый (19 Т-34-85) и 516-й (21 ОТ-34) огнеметный отдельные полки.

Боевое применение

Танки с надписью «Димитрий Донской» из 38-го отдельного танкового полка по официальным данным уничтожили более 1400 немцев, 40 орудий, более 100 пулеметов, 38 танков (часть из них захватили целыми), 17 бронетранспортеров и более 100 автомобилей.

Современное состояние

После окончания Великой Отечественной войны уцелевшие танки колонны «Димитрий Донской» были установлены на экспозиции в музеях вооружённых сил Москвы, Ленинграда и Тулы. В 2005 году, по благословению патриарха Алексия II, в московском Донском монастыре один из уцелевших танков колонны был установлен в память о прихожанах и священнослужителях, на чьи пожертвованные средства она была создана.

См. также

• Давид Сасунский (танковая колонна)

Ссылки

• [tankfront.ru/ussr/colums/dimitri_donskoi.html Танковая колонна «Димитрий Донской»]. Танковый фронт. Проверено 13 марта 2014.
• Васильева О. [www.pravoslavie.ru/archiv/dmitrydonskoy.htm С именем Дмитрия Донского]. Православие.Ru (23 июля 2003 года). [www.webcitation.org/66shCWK0L Архивировано из первоисточника 13 апреля 2012].
• Рогоза В. [shkolazhizni.ru/archive/0/n-28719/ Как в годы войны православные танки «Дмитрий Донской» дошли до Берлина]. Познавательный журнал «Школа жизни.ру» (22 июня 2009 года). [www.webcitation.org/66shAnjML Архивировано из первоисточника 13 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Димитрий Донской (танковая колонна)

пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.