Лебедь, Дмитрий Захарович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Дмитрий Захарович Лебедь»)
Перейти к: навигация, поиск
Дмитрий Захарович Лебедь
укр. Дмитро Захарович Лебідь
Второй секретарь ЦК КП(б)У
ноябрь 1920 — май 1924
Преемник: Алексей Васильевич Медведев
 
Рождение: 9 февраля 1893(1893-02-09)
д. Елецко-Николаевское, Екатеринославская губерния, Российская империя
Смерть: 30 октября 1937(1937-10-30) (44 года)
Москва
Партия: Коммунистическая партия Советского Союза

Дми́трий Заха́рович Ле́бедь (9 февраля 1893, деревня Елецко-Николаевское Екатеринославской губернии — 30 октября 1937, Москва) — российский партийный и государственный деятель.



Биография

Из семьи рабочих, с 1908 работал на штамповочном заводе.

1909 — в РСДРП, фракция большевиковК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4208 дней]. Вел партийно-организационную работу в Екатеринославе.

1916 — был призван в армию, бежал, а затем устроился в запасной полк. В конце 1916 добился демобилизации по болезни.

1917 — в январе арестован, освобожден в результате Февральской революции. Впоследствии член Екатринославского совета и исполкома, губернский комиссар милиции. Позже заместитель председателя исполкома Екатеринославской железной дороги.

1918 — редактор «Вестника НКВД» (Украина). В 1918-20 на хозяйственной работе в Екатеринославе, Владимире.

1920 — с февраля редактор газеты «Звезда» (Екатеринослав), зав. агитпросветом Дорожного политического управления.

С ноября 1920 по май 1924 — 2-й секретарь ЦК КП(б) Украины.

В 1922—1924 кандидат в члены ЦК РКП(б). В 1924—1930 — член Центральной контрольной комиссии ВКП(б).

С мая 1924 по декабрь 1925 — председатель Центральной Контрольной комиссии КП(б) Украины — нарком Рабоче-крестьянской инспекции УССР.

С 1925 по 1930 — заместитель наркома Рабоче-крестьянской инспекции СССР.

В 1926—1930 член Президиума ЦКК.

С февраля 1930 — заместитель председателя СНК РСФСР.

С июля 1930 — член ЦК ВКП(б). Выведен из состава членов ЦК ВКП(б) постановлением пленума ЦК ВКП(б) 11—12 октября 1937.

1 августа 1937 года арестован по обвинению в «украинском национализме». 29 октября 1937 года Военной коллегией Верховного Суда СССР приговорен к смертной казни. 30 октября 1937 года расстрелян[1].

17 марта 1956 года посмертно реабилитирован[1].

Напишите отзыв о статье "Лебедь, Дмитрий Захарович"

Примечания

  1. 1 2 [lists.memo.ru/d20/f9.htm#n126 Жертвы политического террора в СССР]

Ссылки

  • [www.knowbysight.info/LLL/05510.asp Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991 — Лебедь Дмитрий Захарович]

Отрывок, характеризующий Лебедь, Дмитрий Захарович

Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».