Кантемир, Дмитрий Константинович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Дмитрий Кантемир»)
Перейти к: навигация, поиск
Дмитрий Кантемир
молд. Dimitrie Cantemir
Господарь Молдавского княжества
1710 — 1711
Предшественник: Николай Маврокордат
Преемник: Лупу Костаки
Господарь Молдавского княжества
1693 — 1693
Предшественник: Константин Кантемир
Преемник: Константин Дука
 
Рождение: Молдавское княжество, село Silişteni (ныне жудец Васлуй, Румыния)
Смерть: 1 сентября 1723(1723-09-01)
поместье Дмитровка,
Севская провинция,
Киевская губерния,
Российская империя
Отец: Константин Фёдорович Кантемир
 
Научная деятельность
Научная сфера: антрополог, языковед, историк, философ, композитор, картограф, писатель, географ, востоковед

Д(и)ми́трий Кантеми́р (молд. Dimitrie Cantemir), 26 октября 1673, Молдавское княжество — 21 августа (1 сентября) 1723, поместье Дмитровка, Севская провинция, Киевская губерния, Российская империя) — молдавский и российский государственный деятель и учёный. Господарь Молдавского княжества (1693, 1710—1711). Светлейший князь России (с 1711) и Священной Римской империи (с 1723). Член Берлинской академии наук.





Биография

Дмитрий Кантемир родился в молдавском селе Силиштень (Silişteni; ныне жудец Васлуй, Румыния) в семье господаря Константина Кантемира. Рано потерял мать. Отец, будучи сам неграмотным, пригласил для детей греческих учителей и дал им хорошее домашнее образование.

Вступив в 1685 году на молдавский престол, Константин Кантемир должен был по обычаям того времени послать в Стамбул заложником одного из своих сыновей, сначала старшего — Антиоха, а в 1687 г.[1] вместо него младшего, Дмитрия. (Некоторые источники указывают иные даты: 1688[2] и 1689[3].) Во время трехлетнего пребывания в столице империи Кантемир усовершенствовал свои познания в литературе, философии, музыке, турецком, арабском, персидском языке.

В 1691 году Кантемир вернулся в Яссы, а после смерти отца в 1693 году был избран господарем, однако под давлением соперника Кантемиров князя Валахии Константина Брынковяну Порта сместила Дмитрия уже через двадцать дней. Он возвратился в Константинополь, где с небольшими перерывами жил до 1710 года. В этот период Кантемир публиковал свои первые труды по философии, этике, музыке, составлял описания Молдавии и Турции.

В 1710 году, во время войны Турции с Россией, Дмитрий Кантемир был назначен молдавским князем и должен был принять участие в военных действиях. Надежды, возлагавшиеся турецким двором на Кантемира, свидетельствуют о его умении скрывать замыслы. Ещё в Константинополе он связался с русскими дипломатами и оказывал содействие послу Толстому.

Недовольный визирем и желая избавить свою страну от турецкого ига, Кантемир 13 апреля 1711 года в Луцке заключил с Петром I договор, обязуясь сообщать ему о турецких делах. Договор содержал 17 пунктов и в основных положениях повторял соглашение, подписанное митрополитом Гедеоном в 1656 году. Молдавское княжество должно было вступить в русское подданство, сохраняя статус независимого, суверенного государства и прежних обычаев внутри страны. Сохранялись и привилегии молдавских бояр. Господарский престол закреплялся за династией Кантемиров. Молдавскому княжеству возвращались земли, захваченные Турцией и превращённые в райи, страна освобождалась от турецкой дани. Договор после обнародования встретил поддержку всего молдавского населения. Лишь небольшая группа бояр была против разрыва с Турцией. Договор Кантемира был выгоден для Молдавии, так как в случае его претворения в жизнь страна освобождалась от турецкого гнёта, отделялась от движущейся к упадку Турции и присоединялась к находящейся в то время на подъёме России.

С армией, которую возглавлял фельдмаршал Шереметев, в Молдавию отправился лично царь Пётр I. На реке Прут, примерно в 75 км к югу от Ясс, 38-тысячная русская армия была прижата к правому берегу союзными 120-тысячной турецкой армией и 70-тысячной конницей крымских татар. Решительное сопротивление русских заставило турецкого командующего заключить мирное соглашение, по которому русская армия вырвалась из безнадёжного окружения ценой уступки Турции ранее завоёванного в 1696 году Азова и побережья Азовского моря. Молдавия оставалась под турецким гнётом.

По окончании Прутского похода Дмитрий Кантемир с 1000 молдавских бояр прибыл в Россию и получил княжеское достоинство Российской империи с титулом светлости, значительную пенсию, Димитровку, Кантемировку и иные имения в нынешней Орловской области, а также право жизни и смерти над прибывшими с ним в Россию молдаванами. Во время похода Петра в Персию Кантемир управлял походной канцелярией царя и составлял разные воззвания и манифесты к жителям Персии. Оставил двух дочерей и четырёх сыновей. Одна из его дочерей, Мария Кантемир, сделалась любовницей Петра I и вынашивала его сына, так что шли разговоры о замене ею Екатерины, но мальчик не выжил.

Помимо Димитровки, где он умер, Кантемиру принадлежали подмосковное имение Чёрная Грязь (ныне территория музея-заповедника Царицыно) и дом в петербургском Мраморном переулке — первая самостоятельная работа Б. Растрелли (не сохранился).

«Князь Димитрий был средняго росту, более сух, нежели толст. Вид имел приятный и речь тихую, ласковую и разумную. Вставал он обыкновенно в пять часов по утру и, выкурив трубку табаку, пил кофе по турецкому обыкновению; напоследок в кабинете своем упражнялся в науках до полудни; сие было часом его обеда. В столе любимое его кушанье – цыплята, изготовленные с щавелем. Он не пил никогда цельнаго вина с тех пор, как случилось ему быть больну две недели от излишества онаго: сей случай вселил в него омерзение к питию. Он имел привычку несколько спать после обеда, потом возвращался паки к учению до семи часов. Тогда он входил в домашния свои дела и надзирал над своим семейством. Он ужинал с оным в десять часов и ложился в полночь. В последовании, будучи сделан членом сената, находил себя обязанным переменить образ жизни...»[4]

Творчество

Для своего времени Дмитрий Кантемир был необычайно образованным человеком; кроме родного румынского знал турецкий, персидский, арабский, греческий, латинский, итальянский, русский и французский языки.

Первые научные труды Кантемира увидели свет в годы его пребывания в Константинополе. Философский трактат «Диванул сау гылчава ынцелептулуй ку лумясау жюдецул суфлетулуй ку трупул» («Диван, или Спор мудреца с миром, или Тяжба души с телом») вышел в 1686 году в Яссах на греческом и молдавском языках. За ним последовали «Лаудэ кэтре изводитор ши кэтре виртутя ынвэцэтурий луй» («Хвала учителю и достоинству его учения») на молдавском и «Sacro sanctae scientiae indempingibilis imago» («Священной науки неописуемый образ» на латыни (1700 г.). В этих трудах получила развитие натурфилософская система Ван Гельмонта. В этот период написана «Compendiosum universae logices institutionis» («Всеобщая сокращенная логика»), посвященная теории познания.

В 1703–1704 гг. Кантемир создает «Книгу науки музыки» («Edvar-i Musiki»), а в  в 1704–1705 гг. — первый роман на молдавском языке «Иероглифическая история» (опубликован в 1883 г.)[5]

Кантемир внес большой вклад в развитие турецкой музыки. Он стал виртуозным исполнителем на танбуре и нее, организовал музыкальную школу, собирал и записывал турецкие мелодии, используя оригинальную музыкальную нотацию собственного изобретения, и завоевал широкую известность как композитор. Его произведения исполняются в концертах турецкой классической музыки до сих пор.[6]

В России Дмитрий Кантемир продолжил свои научные изыскания, на которые оказали большое влияние петровские реформы. Огромное значение для своего времени сыграл его труд «Книга Систима, или О состоянии мухаммеданской религии» (СПб., 1722).[7] Д. Кантемир участвовал в переговорах Петра I с Шамхалом Тарковским Адиль-Герем в качестве переводчика. В 1722 г. впервые осуществил латинский перевод «Дербент-наме» и ввел этот труд кумыкского летописца в научный оборот.[8].

Дмитрий Кантемир — автор ряда исторических («Историческое, географическое и политическое описание Молдавии», «Хроника стародавности романо-молдо-влахов», «История возвышения и упадка Оттоманской империи») и философских («Метафизика», «Иероглифическая история», «Верховный суд или спор мудреца с миром или тяжба души с телом») работ. Кантемир — автор сочинений «Диван…», «Жизнеописание Константина Кантемира», «Иероглифическая история» и других. После 1711 года научные интересы Кантемира были обращены к истории. Научная деятельность Кантемира была высоко оценена современниками: он был избран членом Берлинской академии наук, некоторые из его работ, как например «История возвышения и упадка Оттоманской империи» до сих пор являются для ученых бесценным источником деталей и подробностей в вопросе изучения феномена Османской империи.

Сочинения

  • Sacro sanctae scientiac indepingibili imagro. Рукопись на латинском языке хранится в Отделе рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина.
  • Compendiolum universae logices institutiones. Рукопись на латинском языке хранится в Центральном государственном архиве древних актов, фонд 181, дело 1329 (Москва).
  • Книга или Состояние мухаммеданския религии. СПб., 1722.
  • Principis Moldaviae. Petropoli, 1727 (Димитрий Кантемир «Описание Молдавии»).
Другие издания этого же труда:
 — «Димитрия Кантемира, бывшего князя в Молдавии, историческое, географическое и политическое описание Молдавии с жизнью сочинителя». С немецкого переложения перевел Василий Левшин. Москва. В университетской типографии у Н. Новикова, 1789.
 — Скрисоаре Молдовей де Димитрие Кантемир домнул ей… Монастире Нямцул ла анул 1825.
 — Operele principelui Demetriu Cantemiru. Descriptio Moldaviae. Buc., 1872.
 — Димитрий Кантемир «Описание Молдавии». Перевод с латинского Л. Панкратьева. Кишинев, «Картя молдовеняскэ», 1973.
  • История иероглификэ. Кишинэу, 1957. Рукопись на молдавском языке. Москва. Главное архивное управление. Архив древних актов, фонд 181, дело 1419.
  • Anatationes increraenta et decrementa Aulae Othomanical. Рукопись на латинском языке хранится в Институте востоковедения РАН. Сектор восточных рукописей, фонд 25, дело 5/1084; 6/1085.
  • Хроникул векимей а романо-молдо-влахилор. Рукопись на молдавском языке хранится в Москве. Главное архивное управление. Архив древних актов, фонд 181, дело 1420.
  • Дескриеря Молдовей. Кишинэу, 1957.

Семья

Супруги

Дети

  • Дмитрий умер в 1758.
  • Мария (1700—1757). Отличалась необычайной красотой. Ходили слухи о том, что Пётр I после скандала с Монсом собирался развестись с Екатериной и жениться на Марии Кантемир. Сразу по воцарении Екатерина удалила соперницу в южные деревни.
  • Сербан (170?—1780), бригадир. Супруга — Авдотья Моисеевна Алфимова[9]. Дочь — Елена (1744 — ?). Владел участком в Трёхсвятительском переулке в Москве. Похоронен в Донском монастыре в Москве.
  • Матвей (1703—1771), капитан-поручик лейб-гвардии Преображенского полка. С 1734 года был женат на княжне Аграфене Яковлевне Лобановой-Ростовской (1708 (1704?) — 1772), дочери Я. И. Лобанова-Ростовского.
  • Константин (1703—1747). Жена (с 1724 года) — княжна Анастасия Дмитриевна Голицына (1698—1746), дочь Дмитрия Михайловича Голицына и Анны Яковлевны Одоевской. Брак бездетный.
  • Смарагда (1703—1719).
  • Антиох (1708—1744).
  • Екатерина-Смарагда (1720—1761) — младшая дочь от брака с Анастасией Ивановной Трубецкой, известная красавица своего времени и супруга (c 6 ноября 1751) Дмитрия Михайловича Голицына. В 1757 году открыла модный салон в Париже, который содержала до самой смерти. Сама будучи бесплодной, стояла у истоков акушерского дела в России. В память о любимой супруге, которую он пережил на 30 лет, Дмитрий Михайлович завещал построить Голицынскую больницу, в вестибюле которой долгое время висел её большой парадный портрет работы Ван Лоо.

Память

На юге Молдавии есть город Кантемир и целый Кантемирский район.

5 декабря 2003 года, в честь исполнения 333 лет со дня смерти Дмитрия Кантемира, при финансовой поддержке Румынского правительства в Стамбуле, был открыт — Парк имени Дмитрия Кантемира. На торжественной церемонии открытия присутствовало большая румынская делегация в главе с президентом Румынии Ион Илиеску. [10]

Именем своего владельца названо поместье Кантемировка. В годы Великой Отечественной войны в районе Кантемировки шли тяжёлые бои. В связи с освобождением станции в декабре 1942 года были названы Кантемировская улица и Кантемировский мост в Санкт-Петербурге. В боях под Кантемировкой приняла боевое крещение сформированная в 1942 году под Воронежем 4-я танковая дивизия, получившая в память об этих событиях наименование Кантемировской. В свою очередь, в честь дивизии названа Кантемировская улица в Москве. По наименованию улицы названа станция Московского метрополитена «Кантемировская».

В 2014 году Дмитрию Кантемиру установлен памятник в Москве на территории музея-заповедника Царицыно.

Кинематограф

Напишите отзыв о статье "Кантемир, Дмитрий Константинович"

Примечания

  1. Кантемир, Дмитрий Константинович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  2. Бабий, 1983, с. 17.
  3. Цвиркун, 2010, с. 19.
  4. [mikv1.narod.ru/text/MaikovKMK_RS97_1.htm Майков Л. Княжна Мария Кантемирова // Русская старина, 1897. – Т. 89. - № 1. – С. 49-69]
  5. Бабий, 1983, с. 18—19.
  6. [www.music-dic.ru/html-music-enc/k/3469.html Кантемир Дмитрий Константинович — статья в Музыкальной энциклопедии].
  7. Густерин П. В. Коран как объект изучения. — Саарбрюккен: LAP LAMBERT Academic Publishing. — 2014. — С. 3—7. — ISBN 978-3-659-51259-9.
  8. Kumukia.ru. Персоналии. Кантемир Дмитрий Константинович
  9. [www.geliopolis.ru/intellect/istoriya/istoriya-roda-kantemir/ T. Селянинова// История рода Кантемир]
  10. [www.amosnews.ro/arhiva/dimitrie-cantemir-numele-unui-parc-din-istanbul-04-12-2003 Dimitrie Cantemir da numele unui parc din Istanbul], 4 decembrie 2003, Octavian Andronic, «Amos News», accesat la 25 iunie 2013

Источники

Литература

  • Бабий А. И. Дмитрий Кантемир. — М.: Мысль, 1983. — 176 с. — (Мыслители прошлого).
  • Густерин П. В. Первый российский востоковед Дмитрий Кантемир / First Russian Orientalist Dmitry Kantemir. — М.: Восточная книга, 2008.
  • Густерин П. В. [www.rg.ru/2011/07/08/vostok.html По следу Кантемира. Российскому востоковедению исполняется 300 лет // Российская газета. 2011, № 147 (8 июля).]
  • Густерин П. Русскоязычная коранистика досоветского периода // Вопросы истории. — 2015. — № 5. — С. 160.
  • Цвиркун В.И. Димитрий Кантемир. Страницы жизни в письмах и документах. — СПб.: Нестор-История, 2010. — 412 с.


Ссылки

  • Густерин П. В. [www.vostlit.info/Texts/rus4/Kantemir_2/pred1.phtml?id=7095 Об одном историческом труде Д. К. Кантемира]
  • Густерин П. В. [www.vostlit.info/Texts/rus4/Kantemir_2/pred2.phtml?id=7096 Об исламоведческом труде Д. К. Кантемира]
  • [dacoromania.org/modules/article/view.article.php?50 Историческое, географическое и политическое описание Молдавии] = Description Antiqui Et Hodierni Status Moldaviae.
Предшественник:
Константин Кантемир
Правитель Молдавского княжества
1693
Преемник:
Константин Дука
Предшественник:
Николай Маврокордат
Правитель Молдавского княжества
17101711
Преемник:
Лупу Костаки

Отрывок, характеризующий Кантемир, Дмитрий Константинович

– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.