Дохтуров, Дмитрий Сергеевич

Дмитрий Сергеевич Дохтуров
Портрет Дмитрия Сергеевича Дохтурова работы Джорджа Доу. Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург)
Дата рождения	1 (12) сентября 1756(1756-09-12)
Место рождения	село Крутое, Каширский уезд, Тульская губерния
Дата смерти	14 (26) ноября 1816(1816-11-26) (60 лет)
Место смерти	Москва
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Годы службы	1781—1816
Звание	генерал от инфантерии
Сражения/войны	Аустерлиц, Голымин, Прейсиш-Эйлау, Фридланд, Смоленск, Бородино, Малоярославец, Лейпциг
Награды и премии

Дми́трий Серге́евич Дохтуро́в (1756—1816) — русский военачальник, генерал от инфантерии (1810). Во время Отечественной войны 1812 года командовал 6-м пехотным корпусом, руководил обороной Смоленска от французов. Под Бородином командовал сначала центром русской армии, а потом левым крылом.

Биография

Детство

Из тульских дворян. Родом из села Елисеевка Митякинской волости Михайловского уезда Рязанской губернии (ныне Дмитриевский сельский округ Серебряно-Прудского района Московской области).. Родился 1 сентября 1756 года в семье Сергея Петровича Дохтурова и Елизаветы Алексеевны Коробьиной. Отец, капитан лейб-гвардии Преображенского полка, вышел в отставку и переехал в имение жены — с. Крутое Каширского уезда (ныне Серебряно-Прудского района), где и родился будущий герой Отечественной войны 1812 года. Образование получил в Пажеском корпусе.

Карьера

Службу начал в 1781 году поручиком лейб-гвардии Семёновского полка, в 1784 году — капитан-поручик, в 1788 — капитан.

В составе гвардейского отряда участвовал в русско-шведской войне 1788—1790 годов. В Роченсальмском сражении был ранен в плечо, но остался в строю. Под Выборгом был вторично ранен. За отличия был награждён золотой шпагой.

В 1795 году произведён в полковники, 2 ноября 1797 в генерал-майоры, 24 октября 1799 в генерал-лейтенанты. 22 июля 1800 уволен и отдан под суд, но был оправдан и в ноябре вновь принят на службу. С 30 июля 1801 шеф Олонецкого мушкетерского полка, с 26 января 1803 шеф Московского мушкетерского полка и инспектор пехоты Киевской инспекции.

В кампании 1805 года участвовал в сражениях под Кремсом (награждён за него орденом Св. Георгия 3-го кл.) и Аустерлицем (орден Святого Владимира 2-й ст.) В кампанию 1806−1807 отличился при Голымине, Янкове, вновь был ранен при Прейсиш-Эйлау, не покинул поля боя и был награждён шпагой с алмазами. Вновь отличился под Гутштадтом и при Гейльсберге был ранен в четвертый раз, но снова остался в строю. Под Фридландом командовал центром и прикрывал отступление через реку Алле. За эту кампанию был награждён орденами Св. Анны 1-й ст., Св. Александра Невского и прусским Красного Орла.

19 апреля 1810 произведен в генералы-от-инфантерии и в октябре возглавил 6-й пехотный корпус.

При вторжении Наполеона в 1812 Дохтуров, стоявший в районе города Лиды с 6-м пехотным и 3-м резервным кавалерийским корпусами, оказался отрезан от главных сил 1-й армии, но форсированным маршем (60 верст в день) на Ошмяны смог оторваться и выйти на соединение с ними. Во время Смоленского сражения, несмотря на болезнь, принял по приказу М. Б. Барклая-де-Толли руководство обороной города и в течение десяти часов отражал яростные атаки неприятеля, покинув горящий Смоленск только около полуночи.

В Бородинском сражении Дохтуров командовал центром русской армии между батареей Раевского и деревней Горки, а после ранения Багратиона — всем левым крылом. Привёл в порядок расстроенные войска и закрепился на позиции.

«В начале сражения командовал 6-м корпусом и удерживал стремление неприятеля с обыкновенной своей твердостию; приняв же командование 2-й армиею после князя Багратиона, распоряжениями своими превозмог все стремления неприятеля на левое наше крыло и с прибытия его к месту не потерял уже ни шагу принятой им позиции»

— М. И. Кутузов. Из характеристики Д.С.Дохтурова в рапорте с представлением списка генералов, отличившихся при Бородине

На совете в Филях 1 сентября 1812 высказался за новый бой под Москвой. В сражении при Тарутине также командовал центром. В сражении под Малоярославцем Дохтуров 7 часов (до подхода корпуса Раевского) сдерживал сильнейший напор французов, заявив:

«Наполеон хочет пробиться, но он не успеет, или пройдет по моему трупу».

В общей сложности, держал оборону в течение 36 часов, и заставил Наполеона свернуть на Смоленскую дорогу. За этот бой был награждён орденом Св. Георгия 2-го класса.

Отличился в сражении при Дрездене и в Битве народов под Лейпцигом, руководил осадой Магдебурга (конец октября — середина ноября 1813) и Гамбурга (январь — май 1814). После этого отправился в Богемию для лечения ран. Во время 2-го похода во Францию (1815) командовал правым крылом русской армии.

В январе 1816 году вышел в отставку по болезни. Умер в ноябре в том же году. Погребён в Вознесенской Давидовой пустыни. По поводу его смерти одна из современниц писала:

Для семьи Оболенских вчерашний день ознаменовался печальным происшествием. Генерал Дохтуров, женатый на сестре князя, присутствовал на свадьбе, потом на другой день ужинал у нас и наконец вчера был на званом обеде у Оболенских, с мама играл в карты, потом, вернувшись домой внезапно умер в 11 часов, пока мы все были на бале у Апраксиной... Представь, что Дохтуров нанял дом, и один, без семьи, приехал в Москву две недели тому назад, чтобы устроить квартиру, ожидая приезда жены, плохая дорога задержала её в деревне. Вообрази, о каком горе предстоит ей узнать!

Награды

• золотая шпага «За храбрость» (09.08.1789)
• орден Святого Георгия 3-го кл. (12.01.1806)
• орден Святого Владимира 2-й ст. (28.02.1806)
• золотая шпага с алмазами «За храбрость» (07.04.1807)
• орден Святой Анны 1-й ст. (09.04.1807)
• орден Красного орла (Пруссия, 1807)
• орден Святого Александра Невского (21.12.1807)
• алмазные знаки к ордену Святого Александра Невского (1812)
• орден Святого Георгия 2-го кл. (13.01.1813)
• орден Святого Владимира 1-й ст. (1814)
• серебряная медаль «В память Отечественной войны 1812 года»

Семья

Генерал Дохтуров был женат на княжне Марии Петровне Оболенской (1771—1852), дочери князя Петра Алексеевича Оболенского (1742—1822) и княжны Екатерины Андреевны Вяземской (1741—1811). Была родной сестрой князей Василия и Александра Оболенских. В браке родились:

• Екатерина (1803—1878), фрейлина.
• Варвара, умерла девицей.
• Пётр (1806—1843), отставной штабс-ротмистр, был женат на Агафье Александровне Столыпиной (1809—1874); их сын Дмитрий Петрович Дохтуров — генерал-лейтенант, участник войн с горцами и турками.
• Сергей (1809—1851), мемуарист, владелец подмосковной усадьбы Поливаново. Был женат на падчерице графа А. И. Гудовича, графине Эрнестине Мантейфель.

Память

• В 1987 году в Смоленске в сквере Памяти Героев установлен бюст генерала Дохтурова.
• В 2012 году Центральным банком Российской Федерации была выпущена монета (2 рубля, сталь с никелевым гальваническим покрытием) из серии «Полководцы и герои Отечественной войны 1812 года» с изображением на реверсе портрета генерала от инфантерии Д. С. Дохтурова.

Ссылки

• [www.museum.ru/museum/1812/Persons/slovar/sl_d22.html Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812—1815 гг.] // Российский архив : Сб. — М., студия «ТРИТЭ» Н. Михалкова, 1996. — Т. VII. — С. 385-386.
• Глинка В.М., Помарнацкий А.В. Дохтуров, Дмитрий Сергеевич // [www.museum.ru/museum/1812/Persons/RUSS/t_d22_vg.html Военная галерея Зимнего дворца]. — 3-е изд. — Л.: Искусство, 1981. — С. 106-108.

Отрывок, характеризующий Дохтуров, Дмитрий Сергеевич

– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.