Дмитровский, Виктор Иванович

Виктор Иванович Дмитровский
Полковник Виктор Иванович Дмитровский
Дата рождения	15 января 1834(1834-01-15)
Дата смерти	12 апреля 1902(1902-04-12) (68 лет)
Место смерти	Санкт-Петербург, Российская империя
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота, Генеральный штаб
Звание	генерал от инфантерии
Командовал	6-й грен. Таврический полк, 2-я стрелковая бригада, 17-я пехотная дивизия, 20-й армейский корпус
Сражения/войны	Крымская война, Покорение Кавказа, Поход против Бухары 1868 года, Русско-турецкая война (1877—1878)
Награды и премии	Орден Святой Анны 4-й ст. (1854) Орден Святого Станислава 2-й ст. (1856) Орден Святого Владимира 4-й ст. (1869) Золотое оружие «За храбрость» (1869) Орден Святого Станислава 1-й ст. (1877) Орден Святой Анны 1-й ст. (1878) Орден Святого Владимира 2-й ст. (1879) Орден Святого Георгия 4-й ст. (1879)

Виктор Иванович Дмитровский (1834—1902) — русский генерал, участник Туркестанских походов и русско-турецкой войны 1877—1878 гг.

Биография

Родился 15 января 1834 года, воспитанник 2-го кадетского корпуса.

Выпущен 13 августа 1852 года прапорщиком во 2-ю артиллерийскую бригаду; с ней Дмитровский принимал участие в обороне Севастополя и за боевые отличия получил чин подпоручика, ордена святой Анны 4-й степени (1854 год) и 3-й степени с мечами и бантом (1855 год).

Затем Дмитровский отправился на Кавказ, где в течение двух лет (1856—1857) сражался против горцев и был награждён орденом св. Станислава 2-й степени с мечами.

В 1857 году поступил в Николаевскую академию Генерального штаба, которую окончил в 1859 году, и, переведённый в Генеральный штаб, отправился в Туркестан, где находясь в должности начальника штаба отряда Н. Н. Головачёва, принял участие в покорении Бухары и получил чин полковника в 1868 году, а в 1869 году — орден св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом и золотое оружие с надписью «за храбрость» (за бой на Зерабулакских высотах).

В 1871 году Дмитровский получил в командование 6-й гренадёрский Таврический полк, а с началом русско-турецкой войны 1877—1878 гг. был назначен начальником штаба 8-го армейского корпуса, участвовал в переправе через Дунай у Зимницы. Явившись на этом посту ближайшим помощником генерала Радецкого, Дмитровский тесно связал с ним своё имя при обороне Шипки и был награждён чином генерал-майора (15 июня 1877 г.), орденами св. Станислава 1-й степени с мечами (1877 г.), св. Анны 1-й степени с мечами (1878 г.) и св. Владимира 2-й степени с мечами (1879 г.), а также Черногорской золотой медалью «За храбрость» (1879 г.); 31 января 1878 г. был удостоен ордена св. Георгия 4-й степени:

«В воздаяние за отличия, оказанные против Турок, при геройской пяти-месячной обороне Шипкинского перевала и во время боя с турецкою армиею, 27 и 28 Декабря 1877 года».

По окончании войны Дмитровский командовал сперва 2-й стрелковой бригадой (1880—1886), затем 17-й пехотной дивизией (1886—1891) и 20-м армейским корпусом (1891—1892). В 1892 г. он был назначен членом Александровского комитета о раненых.

Умер 12 апреля 1902 года, похоронен в Санкт-Петербурге на Смоленском православном кладбище.

Память

По отзыву В. В. Верещагина, это был «нервный, работящий человек, страстно преданный военному делу; хладнокровный в бою, спокойно рассудительный в минуты опасности, Дмитровский в мирное время был ворчлив, горяч и резок, особенно когда замечал плац-парадные стремления и отступления от требований в пользу маневренных заданий. Прямой и не искавший почестей, он ни перед кем не стеснялся говорить правду, подчас резко и несдержанно. Войска его любили, чуя в нем истинного боевого вождя и от сердца заботливого о них начальника».

Источники

• Верещагин В. В. Повести. Очерки. Воспоминания. М., 1990
• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.
• Глиноецкий Н. П. Исторический очерк Николаевской академии Генерального штаба. СПб., 1882
• Список генералам по старшинству на 1886 год. СПб., 1886
• Терентьев М. А. История завоевания Средней Азии. Т. 1. СПб., 1903

Ссылки

• [slovari.yandex.ru/~%D0%BA%D0%BD%D0%B8%D0%B3%D0%B8/%D0%92%D0%BE%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%B0%D1%8F%20%D1%8D%D0%BD%D1%86%D0%B8%D0%BA%D0%BB%D0%BE%D0%BF%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D1%8F/%D0%94%D0%BC%D0%B8%D1%82%D1%80%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9,%20%D0%92%D0%B8%D0%BA%D1%82%D0%BE%D1%80%20%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87/ ДМИТРОВСКІЙ Викторъ Ивановичъ](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2866 дней))
• [az-libr.ru/index.htm?Persons&4C8/eecf381d/index Дмитровский Виктор Иванович]

Отрывок, характеризующий Дмитровский, Виктор Иванович

Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
– Вы никому не делаете милости, – сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]