Дмитровское княжество

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Дмитровское княжестворусское княжество с центром в городе Дмитров, сформировавшееся как независимое государственное образование между 1280 и 1334 годами. С 13601364 годов — удел в составе Московского княжества. Ликвидировано в 1569 году одним из последних на Руси.





Образование княжества

Около 1247 года великий князь Владимирский Святослав III Всеволодович закрепил за своими племянниками княжения, тогда, очевидно, и появилось Галицко-Дмитровское княжество, данное Константину Ярославичу (умер в 1255). Это было искусственное образование с разделёнными дальними расстояниями центрами, которое вскоре распадается. Последним известным его князем был скончавшийся в 1280 Давыд Константинович, внук Ярослава Всеволодовича.

Правил ли после Давида Дмитровом и Галичем вместе ещё кто-то и когда состоялся раздел княжества, доподлинно не известно. Однако под 1334 годом упоминается смерть князя Бориса Дмитровского, а в 1335 — Фёдора Галицкого. То есть распад произошёл между 1280 и 1334. Борис, таким образом, является первым известным дмитровским князем. Обычно его считают сыном Давыда Константиновича.

В начале XIV века при Михаиле Ярославиче13041318 князь Владимирский) Дмитровское и Галицкое княжества по предположению В. А. Кучкина находились в некоторой зависимости от Владимирского княжества, при этом Борис с 1313 года был назначен наместником в Пскове, князем в котором был сын Фёдора Галицкого Иван.

Вторым князем собственно в Дмитрове после 1334 стал сын Бориса Дмитрий (умер ок. 1363 г).

Территория

Достоверные данные о селениях и волостях относятся к XV веку, территорию же Дмитровского княжества в период своей независимости можно лишь реконструировать по данным о соседних землях. Эта реконструкция даёт примерно такие границы с Московским княжеством: на юго-западе по верховьям рек Маглуши и Истры, на юге подходили к истокам Клязьмы и Учи, на востоке и юго-востоке в районе верховий Яхромы, Вори и Тарицы. Однако вполне возможно и что Москве тогда принадлежали и более северные земли, ближе подходившие к Дмитрову.

На западе дмитровские земли включали в себя все течение Яхромы, Лутосны и верховья Сестры, где духовная грамота 1389 года Дмитрия Донского упоминает дмитровскую волость Лутосну с отъездцем. На севере Дмитрову принадлежали левобережье Вели и Дубны. Здесь проходили границы Дмитровского с Кашинским и Переяславским княжествами.

Таким образом, сформировавшаяся в результате последовательных распадов древнерусских княжеств дмитровская земля была довольно невелика. Ряд свидетельств заставляет считать её также не польностью освоенной. Всё это отрицательно сказывалось на влиянии дмитровских князей, препятствовало складыванию независимости и привело в конечном счёте к потере самостоятельности княжества.

Княжество в составе Московской Руси

Вхождение Дмитрова в состав Московского княжества

В последней духовной великого князя Ивана II Красного (1359) Дмитров ещё не упоминается в составе московских владений, а в 1368 московская, дмитровская и коломенская рати под командованием Дмитрия Ивановича выступили против Ольгерда, то есть Дмитров уже входит в Московское княжество, потеряв между этими датами свою самостоятельность. Обычно в качестве даты включения Дмитрова в состав московских земель называются 1360 или 1364 год.

В 1360 в Галиче с помощью Орды князем становится Дмитрий Борисович. Часто его отчество считают ошибкой летописцев, а правильным — Иванович. Однако по версии В. А. Кучкина это был именно князь дмитровский: один из его внуков владел вотчиной в Дмитрове. Эти факты могут иллюстрировать, что связь Дмитрова и Галича сохранялась и после распада единого княжества. То, почему Дмитрий Борисович оказался на галичском столе, объясняется Кучкиным тем, что потерявшая власть над Владимиром Москва в 1360 расширила свои владения за счёт Дмитрова, а последовавшая за этим попытка Орды перераспределением ярлыков на княжение ослабить влияние Москвы в том числе нашла для бывшего дмитровского князя новые владения.

В 1363 Галич также теряет самостоятельность и отходит к Москве.

Вхождение в состав Московского княжества первое время привели к отрицательным для Дмитрова последствиям, поскольку он оказался вовлечён в конфликты Москвы с другими могущественными силами того времени. Сначала в 1372 враждовавший с Дмитрием Ивановичем тверской князь Михаил Александрович разорил окрестности (сам Дмитров откупился), а затем в 1382 татарский хан Тохтамыш сжёг город.

Экономика

Вскоре, однако, проявились и положительные стороны общерусского единства, связанные с развитием торговли. Дмитров стал северным портом Москвы, куда по суше доставлялись товары, где их перегружали на лёгкие суда и везли по Яхроме и Сестре в верховья Волги. Дальше путь разветвлялся — можно было двигаться как на север, так и на восток. Герберштейн, посетивший Московию как раз во время максимального расцвета дмитровской торговли, отметил, что «местные купцы имеют великие богатства, так как они без особого труда ввозят из Каспийского моря по Волге товары по различным направлениям и даже в самую Москву». Велась торговля солью, пушниной и ловчими птицами с Русским Севером, куда вывозился хлеб.

Вторым по значению городом княжества был ныне исчезнувший Вышгород-на-Яхроме. Это был большой по меркам средневековья город-крепость площадью около 10 гектаров, находившийся на Баран-горе (отроге Клинско-Дмитровской гряды), в месте впадения реки Комарихи в реку Яхрому. В городе находилась одна из резиденций дмитровских князей. Окончательно Вышгород-на-Яхроме был разграблен и сожжен в Смутное Время польско-литовскими интервентами.

Помимо Дмитрова и Вышгорода-на-Яхроме, важными торговыми центрами княжества были расположенные по Яхроме монастыри (Медведева пустынь, Николо-Пешношский), некоторые крупные сёла (Рогачёво).

Рост значения Дмитровского княжества хорошо виден по положению его князей. Одним из первых был Пётр Дмитриевич — четвертый сын Дмитрия Донского. Василий II Тёмный и Иван III уже передавали город своим вторым сыновьям Юрию Васильевичу и Юрию Ивановичу. Учитывая, что наделение землями сыновей велось по старшинству, Дмитров в XV веке стал весьма завидным уделом.

Князья

В 13721389 годах в Дмитрове и Галиче княжил Владимир Андреевич Храбрый. В 1389 между ним и Дмитрием Донским возникли разногласия, поскольку тот отнял у Владимира эти земли. Вопрос был решён мирным путём уже в марте, а в мае Дмитрий умер. С 1389 по 1428 год в Дмитрове княжил четвёртый (по другим данным шестой) сын Дмитрия Пётр (13851428). Затем Василий II Тёмный в 1447 году отдаёт Дмитров Василию Ярославичу Серпуховско-Боровскому, но в 1454 меняет его на Звенигород, а Дмитров в 1462 завещает своему сыну Юрию (Георгию) Васильевичу.

После смерти Юрия Васильевича в 1473 году Иван III даёт княжество Андрею Борисовичу Микулинскому, а в 1505 завещает сыну Юрию Ивановичу (14801536), который и княжил в Дмитрове до 1533 года, когда умер Василий III и на престол вступил Иван IV.

В это время в составе Великого княжества Московского осталось всего два удельных княжества: Дмитровское (со Звенигородом) и Старицкое (c Вереей). Юрий был на год моложе своего брата Василия III и ему было трудно смириться с тем, что трон переходит к трехлетнему ребёнку Ивану. Поэтому Елена Глинская не дала ему уехать после похорон брата в Дмитров, заточив в темницу. Там он умер в 1536 году.

После его смерти единственным удельным князем в России оказался младший брат Юрия и Василия Андрей Иванович, князь Старицкий. В 1537 году он, однако, бежал в Новгород, где пытался поднять мятеж, был схвачен и лишён всех владений. В 1541 году Старицкое княжение возвращается его сыну Владимиру, а в 1566 Иван Грозный меняет Старицу на Дмитров. В 1569 году царь вызвал Владимира к себе в Александровскую слободу и умертвил.

Владимир Андреевич был последним удельным князем в Дмитрове и на тот момент вообще на Руси.

См. также

Напишите отзыв о статье "Дмитровское княжество"

Литература

  • [history.tuad.nsk.ru/Author/Russ/K/KuchkinVA/N_O_Russ/index.html Кучкин В. А. Формирование государственной территории северо-восточной Руси в X-XIV вв. Изд-во «Наука», 1984]
  • История родов русского дворянства: В 2 кн. / авт.-сост. П. Н. Петров. — М.: Современник; Лексика, 1991. — Т. 1. — С. 247-249. — 50 000 экз. — ISBN 5-270-01513-7.
  • также литература к статье Дмитров.

Отрывок, характеризующий Дмитровское княжество

Распорядившись таким образом, Денисов намеревался, без донесения о том высшим начальникам, вместе с Долоховым атаковать и взять этот транспорт своими небольшими силами. Транспорт шел 22 октября от деревни Микулиной к деревне Шамшевой. С левой стороны дороги от Микулина к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим то лесам целый день, то углубляясь в середину их, то выезжая на опушку, ехал с партией Денисов, не выпуская из виду двигавшихся французов. С утра, недалеко от Микулина, там, где лес близко подходил к дороге, казаки из партии Денисова захватили две ставшие в грязи французские фуры с кавалерийскими седлами и увезли их в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов. Надо было, не испугав их, дать спокойно дойти до Шамшева и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру приехать на совещание к караулке в лесу (в версте от Шамшева), на рассвете пасть с двух сторон как снег на голову и побить и забрать всех разом.
Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.