Дмовский, Роман

Роман Дмовский

Ро́ман Дмо́вский (польск. Roman Dmowski, в русских документах Роман Валентьевич Дмовский; 9 августа 1864, Камёнка близ Варшавы — 2 января 1939, с. Дроздово близ Ломжи) — польский политический деятель и публицист. С 1916 г. почётный доктор Кембриджского университета.

Биография и деятельность

В студенческие годы участвовал в деятельности подпольной студенческой организации «Союз польской молодёжи „Зет“» (Związek Młodzieży Polskiej «Zet»). Был организатором студенческой уличной манифестации в сотую годовщину Конституции 3 мая (1891). Был арестован и полгода содержался в варшавской Цитадели, затем выслан в Митаву (ныне Елгава). В 1893 вместе с другими деятелями буржуазно-национального движения организовал «Лигу народову» («Национальная лига», «Liga Narodowa» — нелегальная политическая организация, действовавшая во всех частях разделённой между Австрией, Россией и Германией Польши). Из Митавы тайно перебрался во Львов (1895). Возглавил «Лигу народову», преобразованную в 1897 в Национал-демократическую партию. Первоначально Дмовский выдвигал программу консолидации национальных сил, оппозиции русификаторской политике Российской Империи. В 1904 принял участие в Парижской конференции революционных и оппозиционных партий России. По мере развития польского революционного рабочего движения он всё более решительно стал выступать против пролетариата.

В 1905 обосновался в Варшаве. В 1905—1907 призывал к подавлению революции и предлагал сотрудничество с властями. Был членом II и III Государственной Думы (1907—1909). Во время Первой мировой войны 1914—1918 выступал на стороне Антанты, возглавлял Польский национальный комитет, созданный 25 ноября 1914 в Петербурге, затем одноимённый комитет (создан в 1917) в Париже.

В 1919 делегат Польши на Парижской мирной конференции. Был политическим противником Юзефа Пилсудского, последовательно выступал за создание польского национального государства.

Основатель националистической политической группировки «Лагерь великой Польши» (Obóz Wielkiej Polski, 1926—1933). Оказал большое влияние на всплеск расового антисемитизма в Польше в 1920—1930-е годы.

Сочинения

В русском переводе

• Германия, Россия и польский вопрос. СПб., 1909. XXII, [2], 292 с.

Литература

• [www.tez-rus.net/ViewGood30880.html Государственная дума Российской империи, 1906—1917 : Энциклопедия. Москва : Российская политическая энциклопедия, 2008. С. 166—167.] ISBN 978-5-8243-1031-3.
• [dlib.rsl.ru/viewer/01004165846 3-й созыв Государственной Думы: портреты, биографии, автографы. — Санкт-Петербург: издание Н. Н. Ольшанскаго, 1910.]

Отрывок, характеризующий Дмовский, Роман

Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.