Дневник Алисы (книга)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Синяя трава. Дневник пятнадцатилетней наркоманки
Др. названия:
Дневник Алисы
Go Ask Alice

Автор:

Аноним

Жанр:

дневник

Язык оригинала:

английский

Оригинал издан:

5 марта 1971 (США)

Издатель:

Prentice Hall
Флюид/FreeFly
Amphora/Redfish

Выпуск:

2004 (Россия)

Страниц:

256 стр.

ISBN:

ISBN 5-98358-022-1

«Дневник Алисы» или «Синяя трава. Дневник пятнадцатилетней наркоманки» (англ. Go Ask Alice — дословный перевод «Иди, спроси Алису») — спорная книга 1971 года, рассказывающая о жизни проблемной девочки-подростка. Книга фактически подразумевает под собой дневник анонимной девочки-подростка, ставшей наркоманкой, и представлена, как свидетельство против употребления наркотиков. Имя автора дневника ни разу не упоминается в книге.

История вызвала сенсацию с момента выпуска и издаётся до 2011 года. Происхождения книги вызвало большое сомнение по поводу его подлинности, и издатели причислили её к художественной литературе, по крайней мере, с середины-конца 1980-х гг. Хотя до сих пор книга публикуется под авторством «Аноним», интервью и авторские права говорят о том, что в значительной степени или полностью это работа её предполагаемого редактора Беатрис Спаркс.[1] Некоторые дни и даты, указанные в книге, расположены в интервале между 1968 и 1970 годами.

Название взято из песни «White Rabbit» группы Jefferson Airplane. Грэйс Слик написала песню, основываясь на намёке на наркотики в классическом произведении «Алиса в Стране чудес».[2][3]

В 1973 году книга была экранизована в рамках ABC Movie of the Week.[4]





Сюжет

Авторство

«Дневник Алисы» изначально выдвигался, как документальная проза, и был опубликован под авторством анонима. Однако, вскоре после публикации Беатрис Спаркс, психолог и консультант по мормонской молодёжи, начала давать интервью СМИ в качестве редактора книги.[1]

Запросы в Бюро по охране авторских прав США показывают,[5] что Спаркс является единственным обладателем авторских прав на «Дневник Алисы». Кроме того, она числится в отчете авторских прав, как автор книги — не как редактор, составитель или исполнитель, что было бы более привычно для издающего дневник умершего человека. Согласно самой книге, единственным обладателем авторского права является Prentice-Hall.

В октябре 1979 года в интервью с Аллин Пейс Нилсен для School Library Journal Спаркс утверждает, что «Дневник Алисы» базируется на дневнике одного из своих пациентов, но она добавила некоторые вымышленные ситуации, основанные на своём опыте работы с другими трудными подростками. Она сказала, что реальная девушка умерла не от передозировки наркотиков, а, возможно, это был несчастный случай или самоубийство. Она также заявила, что не может привести оригинальный дневник, потому часть его была разрушена после расшифровки, а остальная часть заперта в хранилище издателя.[1]

Второй проект Спаркс типа «дневник», «Jay’s Journal», породил споры, которые ставят под сомнение правдивость «Дневника Алисы». «Jay’s Journal» — якобы дневник мальчика, который покончил жизнь самоубийством после того, как связался с оккультизмом. И снова, Спаркс утверждает, что книга основана на дневнике её пациента. Однако, семья предполагаемого мальчика, Олдена Барретта, открещивается от книги. Они утверждают, что Спаркс использовала лишь некоторые факты из дневника и выдумала большую часть книги, в том числе и моменты с оккультизмом.[1] Это заставило многих предположить, что с дневником «Алисы», если он действительно существовал, поступили точно так же. Никто, из знавший реальную «Алису», ни разу не выступал.

Спаркс продолжала писать много других предполагаемых дневников, относящихся к различным проблемам, с которыми сталкиваются подростки. К ним относятся «Treacherous Love: The Diary of an Anonymous Teenager», «Almost Lost: The True Story of an Anonymous Teenager’s Life on the Streets», «Annie’s Baby: The Diary of Anonymous, a Pregnant Teenager» и «It Happened to Nancy: By an Anonymous Teenager». Хотя они выдвигались, как «реальные дневники», они были приняты читателями и критиками, как вымысел.

Недавно прошли слухи, что ещё один автор принимал участие в создании «Дневника Алисы». В эссе под названием Just Say Uh-Oh, опубликованном в колонке обзора книг газеты The New York Times 15 ноября 1998 года Марк Оппенгеймер определил Линду Гловач, автора молодёжных романов, как «одну из составителей — назовем их 'фальсификаторами' — „Дневника Алисы“», хотя он не раскрыл источника по данному заявлению.[6]

В статье на сайте Urban Legends Reference Pages (snopes.com) эксперт по городскому фольклору Барбара Миккелсон отмечает, что ещё до открытия авторства «Дневника Алисы» было достаточно внутренних доказательств, что книга не является фактическим дневником. Длительные подробные отрывки о губительных последствиях незаконных наркотиков при относительно небольшом объеме текста, посвященного отношениям и местным сплетням, являются нехарактерными для дневника девушки-подростка.[7]

Имя владельца дневника

Имя главной героини — не Алиса, а имя владельца дневника ни разу не называлось в книге. Девушка Алиса упоминалась в одном из вступлений во время пребывания рассказчицы в Кус Бей, штат Орегон. Эта девушка — такая же наркоманка, которую автор дневника встречает на улице.

Однако некоторые именуют владельца дневника Алисой, по ошибке или для удобства.

В экранизации «Go Ask Alice» главная героиня называет себя Алисой.

Споры о цензуре

Так как «Дневник Алисы» содержит ненормативную лексику, а также относительно прямые отсылки к побегам, наркотикам, сексу и изнасилованию, родители и активисты стремились убрать книгу из школьных библиотек. Запреты начались в 1970-х: Каламазу, штат Мичиган, в 1974; Сагино, штат Мичиган, в 1975; Игл-Пасс, штат Техас, и Трентон, штат Нью-Джерси, в 1976 посредством удаления из местных библиотек. Другие библиотеки в Нью-Йорке (1975), Огдене, штат Юта, (1979) и во Флориде (1982) стали требовать у учащихся родительского разрешения, чтобы взять книгу. На момент 2014 года отрывки произведения включены в некоторые издания школьной литературы ( 6 класс)

Напишите отзыв о статье "Дневник Алисы (книга)"

Примечания

  1. 1 2 3 4 Lina Goldberg. [www.linagoldberg.com/goaskalice.html "Curiouser and Curiouser": Fact, Fiction, and the Anonymous Author of Go Ask Alice], linagoldberg.com (октябрь 2002).
  2. Makinen, R. e.a.. [www.alice-in-wonderland.net/explain/alice817.html Alice in Wonderland: Interactions between a book and changing cultures], MNU Bulletin II (1971).
  3. 14 июля рассказчица пишет, что «чувствует себя, как Алиса в Стране Чудес» и «возможно Льюис Кэрролл тоже был под наркотой».
  4. [www.imdb.com/title/tt0068644/ Go Ask Alice (TV 1973)], IMDb.com.
  5. [cocatalog.loc.gov/cgi-bin/Pwebrecon.cgi?v1=11&ti=1,11&Search%5FArg=Beatrice%20Sparks&Search%5FCode=FT%2A&CNT=25&PID=ddib5zzwDNZ1nsxmjJ2i-NGF4jbsk&SEQ=20110217090147&SID=2 U.S. Copyright Office — Search Copyright Records]
  6. Mark Oppenheimer. [www.nytimes.com/1998/11/15/books/just-say-uh-oh.html Just Say 'Uh-Oh'], The New York Times (15 ноября, 1998).
  7. Barbara Mikkelson. [www.snopes.com/language/literary/askalice.asp Go Ask Alice], snopes.com (7 июля, 2001).

Отрывок, характеризующий Дневник Алисы (книга)

– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.