Дневник коллаборантки

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Живем в том самом гетто, из которого только недавно вывезли евреев. И это несколько омрачает наше существование. Квартира, несомненно, еврейская. На притолках имеются списки Торы. Мебель мы бы должны были также получить еврейскую, но Коля, который сам ходил на склад, вышел из положения тем, что взял всю мебель из госпиталя. Кровати, столы, шкафы. Так что наша квартира носит несколько странный характер. Но зато чистая и вся белая. Квартира из трех комнат и кухни. Кухонька маленькая и очень уютная. Вот только очень плохо с одеждой.

«Дневник коллаборантки» — литературное произведение журналистки Олимпиады Поляковой (под псевдонимом Лидия Осипова) о жизни в немецкой оккупации во время Великой Отечественной войны. Представляет собой апологию идейного коллаборационизма, автор оправдывает свою работу на нацистов ради борьбы с советской властью. По словам историка Олега Будницкого, текст подвергся поздней литературной и идеологической обработке, хотя в основе его лежат реальные дневниковые записи Поляковой 1941—1944 годов[1].



История публикации

Полякова подготовила дневник к печати не позднее апреля 1950 года. Машинописный экземпляр с дарственной надписью автора председателю совета НТС В. М. Байдалакову от 2 апреля 1950 года хранится в архиве эмигранта Б. В. Прянишникова[1]. Возможно, что поводом для подготовки к печати стала дискуссия среди русских эмигрантов «первой волны» об отношении к коллаборационистам, в частности, обсуждался вопрос — можно ли их считать демократами и сотрудничать с ними в антикоммунистической борьбе[1].

Машинописная копия «Дневника» хранится в архиве Гуверовского института при Стэнфордском университете. О существовании рукописи неизвестно. Часть «Дневника» впервые опубликована в 1954 году в эмигрантском журнале «Грани» (Франкфурт-на-Майне). В этой публикации исключён ряд принципиальных фрагментов, например, фраза «Спасибо нашим друзьям из СД», а также почти все записи, относящиеся к евреям и антисемитизму (в частности, фрагмент о жизни в бывшем рижском гетто)[1]. В 2002 году в сборнике «Неизвестная блокада» Н. А. Ломагина была опубликована часть текста. В 2012 году издательство «РОССПЭН» опубликовало полную версию из архива Гуверовского института[1].

Содержание

Первая запись датирована 22 июня 1941 года, последняя — 5 июля 1944 года (день выезда автора из Риги в Германию). Автор пишет о жизни с супругом в городе Пушкин, о приходе немецких войск и оккупации города, сотрудничестве с немцами (в том числе о службе в бане, которая также была борделем для немецких солдат), начавшемся голоде (упоминая, что от голода умер писатель-фантаст Александр Беляев)[1], о краже дорогого ковра (с целью продать его и купить еды)[2].

В первой записи Полякова пишет о своей уверенности в победе Германии, она желает поражения СССР и ожидает освобождения[1]. В записи от 18 августа 1941 года автор высказывает мнение, что Гитлер уничтожает не всех евреев: «Гитлер не такой уж зверь, как его малюет наша пропаганда»[3][1]. Полякова приветствует бомбардировки, отмечая, что «падают немецкие бомбы, но бомбы-то освободительные»[4].

Постепенно отношение автора к немцам становится более негативным, однако она приходит к выводу, что советская власть хуже: «И мы будем с немцами до конца»[4][1].

Напишите отзыв о статье "Дневник коллаборантки"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Будницкий О. В., Зеленина Г. С. Идейный коллаборационизм в годы Великой Отечественной войны // «Свершилось. Пришли немцы!» Идейный коллаборационизм в СССР в период Великой Отечественной войны / сост. и отв. ред. О. В. Будницкий; авторы вступ. статьи и примеч. О. В. Будницкий, Г. С. Зеленина. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2012.
  2. [kommersant.ru/doc/2129425 Рецензия Анны Наринской в «Коммерсантъ Weekend» № 6 от 21.02.2013]
  3. [polit.ru/article/2014/05/25/memory/ От «культурной нации» к «фашистской гадине» и обратно]
  4. 1 2 [www.svoboda.org/a/24572518.html За родину! С Гитлером.]

Отрывок, характеризующий Дневник коллаборантки

Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.