Dnewnyk Ruskij
 | |
| Тип |
еженедельная газета |
|---|---|
|
| |
| Владелец | |
| Главный редактор | |
| Основана |
18(30) августа 1848 года |
| Прекращение публикаций |
13(25) октября 1848 |
| Политическая принадлежность |
полонофильство |
| Главный офис | |
Dnewnyk Ruskij (Дневник русский) — еженедельная галицкая газета, издававшаяся в период революции 1848 года полонофильской организацией «Русский собор».
30 августа 1848 года вышел первый номер газеты, инициатором издания которой выступил Генрих Яблонский.[1] На должность главного редактора удалось привлечь известного галицко-русского писателя Ивана Вагилевича, обещав ему зарплату в 1200 золотых рынских и пенсию в 600 рынских, в случае если издание прекратит выходить. Когда Наумович колебался браться за редакцию газеты, обращая внимание на то, что консистория не даст разрешения, поляки посоветовали ему «плюнуть на консисторию», ибо скоро Австрийская империя распадётся, и власть будут иметь поляки, а не консистория.[2]
Еженедельник[3] «Dnewnyk Ruskij» печатался на народном языке латинским алфавитом, часть тиража печаталась кириллицей. Первый номер вышел 18(30) августа 1848 года, последний — 13(25) октября 1848 года. Всего было выпущено девять номеров газеты. Идейное содержание газеты полностью укладывалось в идеологию Русского собора. В ней помещались статьи с критикой Главной русской рады, материалы о польско-русинском единстве и антироссийские выпады. Так, с критикой идей Главной русской рады о разделе Галиции на польскую и «рускую» части в третьем номере газеты выступил Кирилл Венковский: «…Одним словом, не могу моим простым умом понять, какую пользу принести может народу рускому раздел Галиции на рускую и польскую, запроектированный некоторыми темными, самолюбивыми, желающими почестей и повышений Русинами — настроенными черно-желтой лицемерной бюрократией; равно как и всякое иное отделение от Поляков.»[1] По мнению О. А. Мончаловского, «Dnewnyk Ruskij» имел целью противодействие органу «русофилов» «Зоре галицкой».[4]
Размещались в газете и материалы на украинскую тематику, не получившие еще в Галиции распространения идеи украинского сепаратизма, мысли об объединении поляков и малороссов в борьбе против российского царизма.
В газете содержались положительные отзывы о деятельности Т. Г. Шевченко и Кирилло-Мефодиевского братства, на это указывает «История Украинской ССР»:…А Польша приобретет, отдавая справедливость Русинам, для себя народ, который с ней вместе как две сестры родные будет сиять на горизонте политики европейской. Не думаю хвалиться, не признаю лукавых сервилистических тенденций членов святоюрской рады, действующих по призыву Стадиона, но слышу голос народа, борющегося в путах деспотизма, слышу призыв мучеников народного дела Шевченко, Костомарова, Кулиша и других […]. Дело это будет подлинным шагом вперед, потому что под одно знамя созовет 22.000.000 людей, которые в большей части являются теперь индифферентистами. Дело это будет в себе носить зародыш гибели для царизма (Dilo toje budet w sobi nosyty zarod pahuby dla caratu).[1]
Газета «Дневник руський» в октябре 1848 г. в статье «Слово о Руси и её политическом положении» писала, что Т.Шевченко «сегодня считается мучеником дела руськой свободы…». И.Вагилевич на страницах этой газеты называл Т.Шевченко знаменитым поэтом, стихотворения которого «полны страстного чувства». В этой же газете польский поэт Г.Яблонский напечатал стихотворение «Мученикам вольности 1847 г.», в котором воспевал кирилло-мефодиевцев как борцов и мучеников «за свободу, за вольность братий».[1]
Положительная оценка газетой также давалась гетманам Мазепе и Выговскому. Таким образом, «Dnewnyk Ruskij» распространял историческую концепцию, легшую впоследствии в основу идеологии украинского национализма.[5]
Помимо политических материалов, в газете печатались статьи о литературе, юмористические скетчи и советы фермерам.[3]
Несмотря на активную деятельность членов Русского собора и участие в издании газеты члена «Русской троицы» Ивана Вагилевича, их идеи не нашли поддержки среди населения Галиции. Просуществовав меньше года, газета перестала выпускаться.[1]
Напишите отзыв о статье "Dnewnyk Ruskij"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 . [www.ruska-pravda.com/?amp;quot;http:/www.ruska-pravda.com/index.php/200907033156/stat-i/ideologija/1848.html Соколов Л. Вопрос о национальной принадлежности галицких русинов в 1848 году.]
- ↑ [www.ukrstor.com/ukrstor/vozniak20.html Возняк, М. Як пробудилося українське народне життя в Галичині за Австрії. Львів, 1924.]
- ↑ 1 2 [www.encyclopediaofukraine.com/display.asp?linkpath=pages\D\N\DnewnykRuskijIT.htm Encyclopedia of Ukraine, vol. 1 (1984).]
- ↑ [ukrstor.com/ukrstor/monczalowskij_ukrainofilstwo.html Мончаловскій О. А. Литературное и политическое украинофильство. Львовъ, 1898.]
- ↑ [www.ukrstor.com/ukrstor/paszaeva_oczerk-3-1.html#3.1] Пашаева, Н. М. Очерки истории Русского Движения в Галичине XIX—XX вв.
Отрывок, характеризующий Dnewnyk Ruskij
Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
