Днипрова Чайка

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Днепровая Чайка»)
Перейти к: навигация, поиск

Днипрова Чайка (Днепровая Чайка, укр. Дніпрова Чайка, настоящие имя и фамилия Людмила Алексеевна Василевская, урождённая Березина, укр. Людмила Олексіївна Василевська-Березіна), 20 октября (1 ноября) 1861, село Карловка (теперь Зелёный Яр) в Херсонской области — 13 марта 1927, село Германовка в Киевской области) — украинская писательница и поэтесса.



Биография

Литературная деятельность Днипровой Чайки начинается в 1884 году. Большая и лучшая часть произведений её выходит в последней четверти XIX века. Они были напечатаны в украинских периодических изданиях Надднепрянской Украины и Галиции. Днипрова Чайка писала в жанрах рассказа, стихотворения в прозе и лирическиого стихотворения. Из произведений художественной прозы Днипровой Чайки нужно отметить следующие: «Чудний», «Хрестонос», «Знахарка», «У ночі», «Тень несозданных созданий» и другие, изображающие жизнь украинской интеллигенции и крестьянства.

Мироощущение и мировоззрение Днипровой Чайки можно определить как народнические. Этим определяется характер и стиль её творчества. Днипрова Чайка изображает крестьянство целое, как единую массу, наделяя её чертами интеллигентской психологии. Крестьянский быт у Днипровой Чайки иногда представлен и в идиллических тонах. Крестьяне в её рассказах зачастую находятся в самых добрых и сердечных отношениях с помещиками — социальной дифференциации в крестьянской среде Днипрова Чайка не замечает. Однако её произведения всё же дают фотографически верную картину крестьянской нищеты.

В очерках из крестьянской жизни Днипрова Чайка следует приемам этнографической школы. Её стихотворения в прозе и чистая лирика показывают глубокое понимание природы. В ритме жизни природы Днипрова Чайка ищет «вечной гармонии», в созерцании красоты природы — отдыха и успокоения от противоречий общественной жизни и трагедии своей личной судьбы.

Отношение писательницы к природе носит явные следы индивидуализма и эстетизма. В поэзии Днипровой Чайки звучат национальные мотивы Украины. Со стороны художественной формы поэзия Днипровой Чайки в известной мере предвосхищает символизм.

Библиография

  • Ефремов Сергій, Історія українського письменства, Київ, Видавництво «Вік», 1917.
  • Покальчук, Дніпрова Чайка, «Ж. т. й рев.», 1928, Т. 7—8.

Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.

Напишите отзыв о статье "Днипрова Чайка"

Отрывок, характеризующий Днипрова Чайка

Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.