Днепровский пикинерный полк

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Днепровский пикинерный полк
Годы существования

17641783

Страна

Российская империя Российская империя

Входит в

Пикинёрные полки

Тип

кавалерия

Численность

10 сотен

Цвета

зелёный

Участие в

Русско-турецкая война (1768—1774)

Днепровский пикинерный полк — поселенный конный полк Российской армии, вооруженный пиками, сформированный из казачьих и пандурских балканских полков. Назван в честь места расселения (по Днепру, от истоков Самары до границ бывшей Новой Сербии). Пикинеры были обязаны нести военную службу и обеспечивать себя.





История

Структура

Создан 9 июня 1764 года, поселён по Днепру от истоков Самары до границы бывшей Новой Сербии. В его состав вошли 10 малороссийских сотен: Старосенжарская, Новосенжарская, Белицкая, Кобеляцкая, Сокольская, Кишенская, Переволочанокая, Келебердянская, Кременчугская и Власовская. Административно полк входил в состав Екатерининской провинции Новороссийской губернии вместе с Донецким пикинерным полком и поселениями Старые и Новые Водолаги.

Полк делился на 20 рот. Четверть каждой роты составляли пешие стрелки-фузилеры. Остальная часть — конные пикинёры, вооружённые пиками, саблями и карабинами.

Боевая служба

В полку служили бывшие воины гусарских полков Славяносербии. С 1768 по 1774 годы полк участвовал в русско-турецкой войне в армии П.А.Румянцева, отличившись в 1770 году при взятии Бухареста и в 1771 году при взятии Ясс. В 1774 году в составе армии И.П.Салтыкова осаждал Рущук.

28 июня 1783 года был расформирован. Его личный состав был переведён в Павлоградский легкоконный полк.

Форма и знаки отличия

При обмундировании пикинеров полку было установлено зелёное приборное сукно и чёрный кушак. При обмундировании пикинеров полку было установлено голубое приборное сукно и чёрный кушак. Сама форма представляла изначально собой упрощённую гусарскую форму: высокие шапки, куртки-венгерки, чакчиры, украшенные шнуром. Офицеры не носили пики. После образования Полтавского и Херсонского полков форма пикинеров стала походить немного на запорожскую: туда внедрили черкески, полукафтаны, шаровары и четырёхугольные шапки. У офицеров появились белый кафтан, чакчира и шляпа.

В 1776 году был назначен герб для полка: «щит, диагонально разделенный на двое, белою, с голубым, полосою, изображающею реку Днепр; в верхней половине, на красном поле, золотой крест, а в нижней, на черном поле, серебряный полумесяц».

Напишите отзыв о статье "Днепровский пикинерный полк"

Литература

  • Кабузан В.М. Заселение Новороссии (Екатеринославской и Херсонской губерний) в XVIII — первой половине XIX века (1719—1858 гг.). Институт истории СССР АН СССР- М.: Наука, 1976.- 306 с.

Ссылки

  • [www.antologifo.narod.ru/pages/list/histore/istPavGu.htm Историческая справка по 2-му Гусарскому Павлоградскому полку]  (рус.)

Отрывок, характеризующий Днепровский пикинерный полк

Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.