Днепровский уезд

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Днепровский уезд
Герб уездного города Герб губернии
Губерния
Центр
Образован
Площадь
11357 кв. вёрст
Население
212 241[1] (1897)

Днепровский уезд — административная единица в Таврической губернии Российской империи. Административный центр — город Алёшки.





География

Находился в северо-западной части Таврической губернии. Прилегал на западе и юго-западе к Черному морю, от Кинбурнской косы до Перекопского перешейка, отделяющего его от Крыма; на юге прилегал к Сивашу. Площадь (без Сиваша) 11357 кв. — вёрст.

Рельеф

Местность ровная и низменная, особенно в западной части. По рельефу и почве различались полосы:

  • южная степная — до Кинбурнской косы и Геническа: почва глинисто-солонцеватая, почвенная вода везде близко;
  • песчаная — на Кинбурнской косе и вдоль Днепровского лимана и Днепра. Истребление лесной и прочей растительности повело к образованию сыпучих песков (кучугуров). Местами они были остановлены засадкой сначала шелюгой, a затем и другими деревьями, там же начали разводить виноградники;
  • остальная часть уезда — более возвышенная, отчасти с черноземной почвой и изрытая оврагами.

В западной половине Днепровского уезда, наряду с черноземом, находились большие площади сыпучих песков.

Гидрография

Из постоянно текущих вод — река Днепр, составляющая северо-западную границу уезда на 180 верст. В уезде имелись также овраги и балки, с водой после таяния снега и сильных дождей, немало соленых озер. Особенно замечателен целый ряд озер на Кинбурнской косе и Аверьяновское озеро на востоке. В этих озерах добывалась соль.

История

Губерния возникла в результате разделения Новороссийской губернии в 1802 году на три части. Во вновь созданную губернию вошли Днепровский и часть Мелитопольского уезда[2].

4 марта 1918 года в УНР законом рады № 2-4.3.1918 была произведена территориально-административная реформа. При этом Мелитопольский и Бердянский уезды вошли в Запорожскую землю (со столицей в Бердянске), а Днепровский — в Новозапорожскую землю (столица Херсон). Однако эта реформа во многом осталась формальностью, так как в апреле этого же года была образована Украинская держава. В ней, из перечисленных выше уездов, была создана Таврическая губерния (округ) со столицей в Бердянске.

С июня по ноябрь 1920 года уезды Северной Таврии входили в состав восстановленной Таврической губернии.

Население

По переписи 1897 года население уезда составляло 212 241 человек, в том числе в городе Алёшки — 8999 жит[1], в местечке Каховка — 4000 жит., в селении Голая Пристань — 2700 жит., в пристани Скадовск — 2000 жит.

Национальный состав

Национальный состав по переписи 1897 года[3]:

Административное деление

В 1913 году в состав уезда входило 17 волостей[4]:

Напишите отзыв о статье "Днепровский уезд"

Примечания

  1. 1 2 [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_gub_97.php?reg=41 Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 года. Таврическая губерния]
  2. Государственный архив Херсонской области; Институт культуры и истории немцев Северо-Восточной Европы, Люнебург-Геттинген. [www.archives.gov.ua/Publicat/Documents/Herson.php Немцы Херсонщины / Аннотированный перечень дел Государственного архива Херсонской области (1919-1930)]. — Одесса: «Астропринт», 2002. — ISBN 966-549-926-2.
  3. [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_lan_97_uezd.php?reg=1433 Первая всеобщая перепись населения Российской Империи 1897 г. Распределение населения по родному языку. Днепровский уезд]
  4. [www.prlib.ru/Lib/pages/item.aspx?itemid=391 Волостныя, станичныя, сельскія, гминныя правленія и управленія, а также полицейскіе станы всей Россіи съ обозначеніем мѣста ихъ нахожденія]. — Кіевъ: Изд-во Т-ва Л. М. Фишъ, 1913.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Днепровский уезд

– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.