Днепропетровский национальный исторический музей имени Д. И. Яворницкого

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Координаты: 48°27′21″ с. ш. 35°03′50″ в. д. / 48.45583° с. ш. 35.06389° в. д. / 48.45583; 35.06389 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=48.45583&mlon=35.06389&zoom=16 (O)] (Я)
Днепропетровский национальный исторический музей имени Д.И. Яворницкого

Здание исторического музея
Дата основания 1849
Местонахождение Украина Украина, Днепр, пр. Дмитрия Яворницкого, 16
Директор Капустина, Надежда Ивановна
Сайт [www.museum.dp.ua/ Официальный сайт]
К:Музеи, основанные в 1849 году

Днепропетровский национальный исторический музей имени Д. И. Яворницкого — один из крупнейших и старейших музеев Украины. Здание музея — памятник архитектуры национального значения.





История музея

В феврале 1849 года в Екатеринославе по инициативе директора местной гимназии Я. Д. Грахова, губернатора А. Я. Фабра был создан «Общественный музеум Екатеринославской губернии» — первый в крае музей. Он располагался в Потемкинском дворце, принадлежавшем Дворянскому губернскому собранию.

Во время Крымской войны, когда в Потемкинском дворце разместили госпиталь, музей находился в помещении Екатеринославской классической мужской гимназии (ныне корпус Медакадемии на Соборной площади), которая и стала его постоянным домом до начала XX века.

В музее рядом с археологическими находками, древностями местного края, каменными изваяниями, экспонировались реликвии древнего Египта и античной Греции, российские и иностранные монеты, образцы разных горных пород, палеонтологические останки. Его достопримечательностью считалась мумия египетской женщины с ребёнком, которая, по легенде, была привезена губернатором А. Я. Фабром из Одесского краеведческого музея (этот экспонат и сегодня хранится в музее).

Лучшими временами для «общественного музеума» было первое его десятилетие, когда, сосредоточенные на новой идее, жители города, любители истории и древностей, приносили в музей предметы, жертвовали деньги на оборудование витрин и другие приобретения. Однако в последующие годы (1860—1900-е годы), не имея финансовой поддержки от властей, музей попал в бедственное положение, скорее напоминая кабинет учебного заведения.

Одним из крупнейших и известных собраний была коллекция Почетного гражданина Екатеринослава А. Н. Поля, насчитывавшая более 4770 предметов. В 1887 году Поль открыл в городе первый частный музей, располагавшийся в 4 комнатах его собственного дома на Соборной площади.

В Полевском музее, имевшем даже специального хранителя-экскурсовода, было 7 отделов. Значительная часть материалов была археологическими находками, найденными Полем в курганах и других погребениях на территории Екатеринославской губернии, в частности на Криворожье. Поражали современников реликвии запорожского казачества, египетские древности, культовые предметы, монеты всех стран мира разных времен, живопись, — то есть это была своеобразная «кунсткамера» в миниатюре.

После смерти Поля в 1890 году общественность города выступила с инициативой о создании губернского музея его имени — своеобразного памятника Полю.

Стоимость полевского собрания ещё при жизни владельца оценивалось в 200 тыс. руб. серебром. Наконец, 6 мая 1902 года в здании Коммерческого училища (ныне здание облсовета) был торжественно открыт Областной[какой?] музей им. А. Н. Поля. Постепенно в него влились собрания первого «общественного музея», хранившееся в классической гимназии, частного музея А. Поля, коллекции Д. Яворницкого, других владельцев коллекций. Специально для музея под надзором архитекторов Г. К. Сандецкого и Г. И. Панафутина в 1905 году было построено помещение по образцу дома Гофмана в Берлине. За первое десятилетие из небольшой коллекции в 300 предметов музей вырос до почти десятитысячной собрания археологических находок разных периодов и культур, запорожских казацких реликвий, церковных древностей, этнографических, нумизматических, живописных предметов, изделий народно-прикладного искусства, книг и документов, фотоматериалов, распределённых на 9 разделов.

В 1917—1923 годах, переименованный в первый Народный музей Екатеринославщины, музей пополнялся частными коллекциями, предметами из дворянских домов, земских учреждений, а директор прикладывал максимум усилий, чтобы сохранить музейное собрание и здания от разрушения и грабежа.

Значительно обогатился музей в 1927—1932 годах (в эти годы он назывался Днепропетровский краевой историко-археологический музей), когда Д. И. Яворницкий возглавил Днепростроевскую археологическую экспедицию. 40 тыс. единиц археологических предметов, найденных на огромной территории, где должен был находиться Днепрогэс и плескаться воды искусственного моря, поступили в музей.

В 1940 году, после смерти Д. И. Яворницкого, его имя присвоено музею и он стал называться Днепропетровский исторический музей имени Д. И. Яворницкого.

Большие потери понес музей во время немецко-фашистской оккупации. В здании музея разместился комиссариат во главе со штадткомисаром города — Клостерманом, а экспонаты под дождем, в непогоду, были перевезены в полуразрушенного помещения Художественного музея (по ул. Шевченко, 21).

Эвакуированные на Восток музейные предметы почти все потеряны, оставшиеся в городе вывезены немцами. Только небольшая часть материалов была спасена техническими работниками музея М. Я. Белым и П. К. Дузь.

Настоящее возрождение музей пережил в 1970—1980-е годы: в 1975 — открыта диорама «Битва за Днепр», в мае 1977 — новая экспозиция по истории края с древнейших времен до современности.

Коллекции музея

  • Археологическая коллекция.
  • Памятники Древнего Египта.
  • Античная коллекция.
  • Коллекция казацких древностей.
  • Культовая коллекция.
  • Этнографическая коллекция.
  • Книжно-архивное собрание.
  • Фотофонокиновидео материалы.
  • Коллекция оружия.
  • Нумизматика и бонистика.
  • Фалеристическая коллекция.
  • Коллекция часов.
  • Музейная мозаика.
  • Мемориальные вещи.
  • Керамика, фарфор, стекло.

Уникальные экспонаты

Филиалы музея

Днепропетровский исторический музей включает в себя 6 филиалов, среди которых:

Напишите отзыв о статье "Днепропетровский национальный исторический музей имени Д. И. Яворницкого"

Ссылки

  • [www.museum.dp.ua/ Официальный сайт]
  • [forum.museum.dp.ua/ Музейный форум]
  • [www.facebook.com/pages/Dnepropetrovskij-nacionalnyj-istoriceskij-muzej/130443430335405 Музей на Facebook]
  • [yavornitsky.livejournal.com/ Музей в Livejournal]
  • [most-dnepr.info/photo-report/photo-society/v_muzee_im_javornickogo_otkrylas_unikalnaja_vystavka_skifskogo_zolota.htm В музее им. Яворницкого открылась уникальная выставка скифского золота]


К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)


Отрывок, характеризующий Днепропетровский национальный исторический музей имени Д. И. Яворницкого



В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.


Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.