Дни музыки в Донауэшингене

Дни музыки в Донауэшингене (нем. Donaueschinger Musiktage) — старейший фестиваль новой музыки, проходящий в немецком городе Донауэшинген с 1921 года.

У истоков фестиваля стояло Донауэшингенское общество друзей музыки, созданное в 1913 году под патронатом князей Фюрстенберг. В организационный комитет первого фестиваля вошли, в частности, Рихард Штраус, Ферруччо Бузони, Артур Никиш, Йозеф Хас, Ганс Пфицнер. Первоначально фестиваль получил название Донауэшингенские камерные концерты в поддержку современной музыки (нем. Donaueschinger Kammermusikaufführungen zur Förderung zeitgenössischer Tonkunst), со временем программа была расширена за счёт хоровой, а далее — и симфонической музыки. Первые фестивальные концерты, прошедшие 31 июля и 1 августа 1921 года, включали премьеры сочинений Пауля Хиндемита (струнный квартет № 3 Op. 16), Эрнста Кшенека (Серенада для кларнета, скрипки, альта и виолончели), Алоиса Габы, Карла Хорвица и Рудольфа Петерса, а также работы Альбана Берга, Филиппа Ярнаха и др. Среди композиторов, чьи произведения звучали на фестивале в 1920-е годы, были также Арнольд Шёнберг, Антон Веберн, Игорь Стравинский, Дариус Мийо, Богуслав Мартину, Бела Барток, Альфредо Казелла, Эдуард Эрдман, Фиделио Финке, Пауль Дессау, Курт Вайль, Эрвин Шульхоф, Эрнст Тох, Ханс Эйслер, Александр Черепнин, Эрнст Пеппинг, Ганс Краса.

В 1930-е гг. фестиваль проводился с перебоями; курс национал-социалистического руководства Германии на искоренение «дегенеративного искусства» привёл к запрету произведений большинства прежних участников фестиваля, их эмиграции или творческому молчанию. Под руководством оставшегося лояльным к режиму Хуго Хермана в Донауэшингене проводились фестивали под различными названиями: «Старая и новая камерная музыка швабско-алеманского региона» (нем. Alte und neue Kammermusik aus dem schwäbisch-alemannischen Raum), «Верхнерейнский музыкальный фестиваль» (нем. Oberrheinisches Musikfest) и др. В первые послевоенные годы Херман предпринял попытку вернуться к более раннему фокусу фестиваля на новейшей музыке.

В 1950 году общее руководство фестивалем перешло к руководителю музыкального вещания Юго-Западного радио Германии Генриху Штробелю и руководителю работавшего под патронатом радиостанции Оркестра Юго-Западного радио Германии Гансу Росбауду, в связи с чем программа фестиваля, названного Донауэшингенские дни современной музыки (нем. Donaueschinger Musiktage für zeitgenössische Tonkunst), стала тяготеть к крупным оркестровым сочинениям. В первых фестивальных концертах произведения авторов, стоявших у истоков фестиваля, соседствовали с новейшими работами: так, программа 1951 года включала сочинения Хиндемита, Белы Бартока, Оливье Мессиана и Пьера Булеза. Среди других композиторов, составлявших в 1950-60-е гг. основу фестивальной программы, были Карлхайнц Штокхаузен, Лучано Берио, Луиджи Ноно, Джон Кейдж, Яннис Ксенакис, Эдгар Варез, Маурисио Кагель, Бернд Алоис Циммерман, Элиот Картер, Ханс Вернер Хенце, Кшиштоф Пендерецкий.

После смерти Штробеля в 1970 году новое руководство убрало из названия фестиваля указание на сосредоточенность на современной музыке, хотя фактически это по-прежнему в значительной мере имеет место. С 1992 г. фестивалем руководит Армин Кёлер, к числу авторов, чья музыка имеет для программы важнейшее значение, принадлежат Дьёрдь Лигети, Вольфганг Рим, Фредерик Ржевский, Конлон Нэнкэрроу, Брайан Фернихоу.

Ссылки

• [www.swr.de/swr2/donaueschingen/index.html Официальный сайт]  (нем.)

Отрывок, характеризующий Дни музыки в Донауэшингене

Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.