Добби, Уильям

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Уильям Добби

Уильям Джордж Шедден До́бби (англ. William George Shedden Dobbie; 12 июля 1879, Мадрас, Британская Индия — 3 октября 1964, Кенсингтон, Лондон, Великобритания) — британский военный деятель, генерал-лейтенант. Участник Второй англо-бурской, Первой и Второй мировых войн[1].

Родился в Британской Индии в семье гражданского служащего, через девять месяцев после его рождения семья переехала в Англию. Окончил Чартерхаусскую школу, после чего поступил в Королевскую военную академию в Вулвиче, из которой перешёл на обучение в Королевскую академию военных инженеров в Чэтнеме. В 1899 году получил звание 2-го, в 1902 — 1-го лейтенанта. С 1901 года сражался с бурскими партизанами в Южной Африке. В 1908 году получил звание капитана.

Во время Первой мировой войны служил при генеральном штабе и фактически не участвовал в боевых действиях, хотя получил за эту войну целый ряд наград. В 1920 году получил временное повышение до подполковника, в 1922 году до полковника; в 1925 году произведён в подполковники, в 1926 — в полковники. С 1928 года командовал Каирской бригадой. В 1933 году получил звание генерал-майора и тогда же возглавил Школу военных инженеров.

В 1935 году был назначен командующим британскими войсками в Малайе, сохранял эту должность до 1939 года. Во второй половине 1930-х годов был известен как критик так называемой «Сингапурской стратегии» за неэффективность и предсказывал падение Сингапура в случае войны с Японией.

С 1940 по 1942 год был военным губернатором Мальты, осаждавшейся германской и итальянской армиями, и неоднократно критиковался за недостаточные меры по защите жизней гражданского населения острова. В конце 1942 года был произведён в генерал-лейтенанты, после чего вышел в отставку. Остаток жизни провёл на пенсии.

Напишите отзыв о статье "Добби, Уильям"



Примечания

  1. [www.remuseum.org.uk/biography/rem_bio_dobbie.htm Biographie Dobbies, Royal Engineers Museum]. (en)


Отрывок, характеризующий Добби, Уильям

– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.