Добельская евангелически-лютеранская церковь
| Христианский храм | |
| |
| Страна | Латвия |
| Город | Добеле |
| Конфессия | Лютеранство |
| Основатель | Вальтер фон Плеттенберг |
| Первое упоминание | ок. 1495 |
| Строительство | 1495—??? годы |
| Состояние | Действующая церковь |
| Сайт | [dobele.lelb.lv Официальный сайт] |
Добельская евангелическо — лютеранская церковь (латыш. Dobeles evaņģēliski luteriskā baznīca, нем. Die Evangelisch-Lutherische Kirche in Dobele) — одно из самых старых сооружений города Добеле, Латвия. Расположена в центре города, рядом с исторической торговой площадью. Вероятно, была построена на месте древнего языческого святилища[1]. Находится в распоряжении ЛЕЛЦ, действует и поныне.
Содержание
История
Первая христианская церковь в Добеле была построена в средневековом замке[2] в XIV веке, и более или менее продолжала служить его обитателям вплоть до XVII века. Тем не менее, городок вокруг замка продолжал расширятся, и скоро возникла необходимость в постройке новой церкви.
Исторически, считается что первый камень в основание церкви был заложен в 1495 году по приказу магистра ливонского ордена Вальтера фон Плеттенберга. Сейчас уже невозможно достоверно воспроизвести, как церковь выглядела в те дни. За прошедшее время здание церкви многократно перестраивалось, и свой современный вид она окончательно приобрела в 1907 году.
Достопримечательности
Часы
В 1908 году в церковной башне был установлен часовой механизм и четырехсторонний башенный циферблат. Данные часы были произведены на заводе в Берлине, и служили в качестве подарка церкви от жены Добельского почтмейстера, Эмилии Шиффер, и сегодня, спустя 107 лет, они продолжают точно показывать время.
Орган
В 1835 году мастер-органист Карл Пётр Отто Герман (латыш. Kārlis Pēteris Otto Hermanis) закончил постройку церковного органа, в 1864 году орган был перестроен им-же, а в 1908 году был увеличен до 43 регистров латышским строителем органов Янисом Бетиньшем (латыш. Jānis Bētiņš)[3].
Колокол
В начале XIX века в башне так-же были установлены три колокола, но во время Первой Мировой Войны их эвакуировали в Россию и они пропали. Новый колокол был отлит в Бохуме, Германия, и установлен в башне в 1927 году. Девиз колокола: «Пробуждай. Призывай. Успокаивай.» (латыш. Modini. Mudini. Mierini.)[4].
Предметы искусства
В церкви расположены уникальные предметы искусства: эпитафия начальнику Добельского замка Филиппу Драхенфельсу (латыш. Filips Drahenfels), созданная рижским художником Берентом Бодекером, алтарная картина «Голгофа», которую изготовил елгавский художник Е. Киперт (латыш. Е. Kīperts), массивный гранитный подсвечник, выполненный в форме Святого Грааля (подарок латвийского адвоката и уроженца Добеле Андриса Грутупса), основание купели в виде трёх ангелочков, вырезанное из цельного куска дерева (XVIII век) и т.д.[5]
Современность
По состоянию на 2015 год, в церкви каждое воскресенье, в 10:00, и по праздникам проводятся богослужения. Так-же, звон церковного колокола можно слышать каждую субботу, в 18:00.
Напишите отзыв о статье "Добельская евангелически-лютеранская церковь"
Примечания
- ↑ [annals.xlegio.ru/balt/small/doblen.htm Биленштейн. Доблен. Очерк древнего быта семигалов]
- ↑ [www.castle.lv/latvija/dobele.html Веб-проект Ренаты Римша "Средневековые замки Латвии" - замок Добеле]
- ↑ [dobele.lelb.lv/?ct=vesture Dobeles Evaņģēliski luteriskā draudze - VĒSTURE]
- ↑ [www.dobele.lv/page/apskatesobjekti-baznicas?action=description&t_id=25 Baznīcas | Dobeles novada pašvaldība]
- ↑ www.latvia.travel/ru/dostoprimechatelnost/dobelskaya-evangelicheski-lyuteranskaya-cerkov
Отрывок, характеризующий Добельская евангелически-лютеранская церковь
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
