Добржанский, Феодосий Григорьевич

Феодосий Григорьевич Добржанский
Дата рождения:	12 (24) января 1900(1900-01-24)
Место рождения:	Немиров, Подольская губерния, Российская империя
Дата смерти:	18 декабря 1975(1975-12-18) (75 лет)
Место смерти:	Сан-Джасинто, Калифорния, США
Научная сфера:	генетика
Место работы:	Калифорнийский университет в Дэвисе
Альма-матер:	Киевский университет
Научный руководитель:	Григорий Андреевич Левитский, Юрий Александрович Филипченко
Известные ученики:	Франсиско Хосе Айяла
Награды и премии:	Силлимановская лекция (1958) Национальная научная медаль США (1964) Медаль Франклина (1973)

Систематик живой природы

Исследователь, описавший ряд зоологических таксонов. Для указания авторства, названия этих таксонов сопровождают обозначением «Dobzhansky». Страница на Викивидах

Феодо́сий Григо́рьевич Добржа́нский (Добжа́нский, англ. Theodosius Grigorevich Dobzhansky, Feodosy Grigorevich Dobrzhanskii, T. G. Dobzhansky; 12 (24) января 1900, Немиров, Подольская губерния — 18 декабря 1975, Сан-Джасинто, Калифорния, США) — советский и американский генетик российского происхождения, энтомолог, один из основателей синтетической теории эволюции, дальний правнук русского писателя Ф. М. Достоевского .

Биография

Родился в 1900 году в Немирове. Отец Добржанского Григорий Карлович (1862—1918) был учителем математики и происходил из шляхетского рода. Мать София Васильевна Войнарская (1864—1920) была внучатой племянницей Ф. М. Достоевского (дочка двоюродной сестры писателя).

В 1910 году семья Добржанских переезжает в Киев. Обучаясь в школе Феодосий Григорьевич увлекается коллекционированием бабочек и принимает решение стать биологом.
С 1917 по 1921 год Добржанский учится на естественном отделении физико-математическом факультета Киевского университета. С 1921 по 1924 год он был аспирантом кафедры зоологии Украинской академии наук. В эти годы Феодосий Григорьевич познакомился с цитологом и цитогенетиком Г. А. Левитским, во многом благодаря которому у Добржанского появился интерес к генетике.

В 1924 году Добржанский переезжает в Ленинград, где в 1924—1927 годы работает ассистентом на кафедре генетики и экспериментальной зоологии Ленинградского университета, а в 1925—1927 годах также и учёным специалистом Бюро евгеники и генетики Комиссии по изучению производительных сил России (КЕПС) АН СССР.

Всего к моменту переезда в США Добржанский опубликовал 35 научных работ по энтомологии, генетике и зоотехнике.

Переезд и работа в США

В 1927 году Добржанский получает стипендию Фонда Рокфеллера и уезжает в США во всемирно известную лабораторию Т. Моргана в Колумбийском университете. На следующий год он вслед за Морганом переезжает в Калифорнийский технологический институт. В 1931 году Добржанский принимает окончательное решение остаться в США. В 1936 году он становится полным профессором.

В 1937 году выходит в свет одна из главных его работ — книга «Генетика и происхождение видов» (англ. Genetics and the Origin of Species), ставшая одним из самых значительных трудов по синтетической теории эволюции. В том же году Добржанский получает американское гражданство. В 1940 году он возвращается в Колумбийский университет, где работает до 1962 года. В 1943 году Добржанского избирают в Национальную академию наук США. С 1962 по 1971 год он работает в Рокфеллеровском университете, а после этого в Калифорнийском университете в Дэвисе.

В 1972 году Добржанскому была присвоена степень почётного доктора богословия от Свято-Владимировской семинарии в Крествуде, штат Нью-Йорк. В том же году он выступал на конференции Национальной ассоциации учителей биологии с докладом, опубликованном в 1973 году под заголовком «Ничто в биологии не имеет смысла, кроме как в свете эволюции» (англ. Nothing in Biology Makes Sense Except in the Light of Evolution).

18 декабря 1975 года Феодосий Григорьевич скончался от острой сердечной недостаточности.

Семья и личные убеждения

8 августа 1924 года женился на Наталье Петровне Сиверцевой (1901—22.02.1969), ученице и сотруднице академика И. И. Шмальгаузена. У Добржанских была единственная дочь София (1933—1993), которая в 1955 году вышла замуж за американского археолога и антрополога Майкла Дугласа Ко.

Добржанский был верующим православным христианином, что не мешало ему в научной деятельности и работе со студентами-атеистами. В числе его подопечных был марксист Ричард Левонтин.

Основные труды

Книги

• Dobzhansky, Th. 1937. Genetics and the Origin of Species. Columbia University Press, New York. (2nd ed., 1941; 3rd ed., 1951)
• The Biological Basis of Human Freedom (1954).
• Dunn, L. C., & Dobzhansky, Th. 1946. Heredity, Race, and Society. The New American Library of World Literature, Inc., New York.
• Dobzhansky, Th. 1955. Evolution, Genetics, & Man. Wiley & Sons, New York.
• Dobzhansky, Th. 1962. Mankind Evolving. Yale University Press, New Haven, Connecticut.
• Dobzhansky, Th. 1967. The Biology of Ultimate Concern. New American Library, New York.
• Dobzhansky, Th. 1970. Genetics of the Evolutionary Process. Columbia University Press, New York.
• Genetic Diversity and Human Equality (1973).
• Dobzhansky, Th., F.J. Ayala, G.L. Stebbins & J.W. Valentine. 1977. Evolution. W.H. Freeman, San Francisco.
• [Dobzhansky, Th.] 1981. Dobzhansky’s Genetics of Natural Populations I-XLIII. R.C. Lewontin, J.A. Moore, W.B. Provine & B. Wallace, eds. Columbia University Press, New York. (reprints the 43 papers in this series, all but two of which were authored or co-authored by Dobzhansky)

Статьи

• Dobzhansky, Th. 1973. [people.delphiforums.com/lordorman/light.htm «Nothing in biology makes sense except in the light of evolution»] The American Biology Teacher 35: (March): 125—129.
• Dobzhansky, T., and O. Pavlovsky. 1957. [www.blackwellpublishing.com/ridley/classictexts/dobzpav.asp «An experimental study of interaction between genetic drift and natural selection»] Evolution 11: 311—319.

Литература

• Конашев М. Б. [www.vtoraya-literatura.com/pdf/rossijskie_uchenye_i_inzhenery_v_emigratsii_1993.pdf «Невозвращенец» поневоле] // Российские учёные и инженеры в эмиграции. / Под редакцией В. П. Борисова. — М.: ПО «Перспектива», 1993. — 192 с. — C. 136—146. — 3000 экз.
• Бабков В. В. [www.bionet.nsc.ru/vogis/pict_pdf/2007/t11_2/vogis_11_2_15.pdf Путевые письма и микроэволюция Ф. Г. Добржанского] // Вавиловский журнал генетики и селекции (Вестник ВОГиС). — М.: Институт цитологии и генетики СО РАН (Новосибирск), 2007. — Том. 11. — № 2. — С. 463—469. — ISSN 1814-554X

Ссылки

• [www.zin.ru/animalia/Coleoptera/rus/dobzhan.htm Феодосий Григорьевич Добржанский. Мемориальная страница]
• [www.ihst.ru/projects/emigrants/dobrzhanskii.htm Добржанский Феодосий Григорьевич]
• Конашев М. Б. [vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/ECCE/DOB.HTM Ученый в разделенном мире: Ф. Г. Добржанский и становление биологии в начале века.] // Науковедение. — № 3. — 2000.
• [www.stephenjaygould.org/library/dobzhansky_genetics.html Chapter 1 from Genetics and the Origin of Species]  (англ.)
• Francisco J. Ayala [www.ias.ac.in/resonance/Oct2000/pdf/Oct2000p48-60.pdf Theodosius Dobzhansky: A Man For All Seasons]  (англ.)
• [amphilsoc.org/mole/view?docId=ead/Mss.B.D65-ead.xml The Theodosius Dobzhansky Papers] the American Philosophical Society  (англ.)
• [www.2think.org/dobzhansky.shtml Transcript of Nothing in Biology Makes Sense Except in the Light of Evolution]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Добржанский, Феодосий Григорьевич

– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.


Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.