Добрыня (воевода)

Добры́ня — воевода Владимира I Святославича, брат матери его Малуши, по некоторым указаниям, сын Малка Любечанина Мсиши-Люта (Мстислава Лютого) Свенельдича. Считается возможным прототипом богатыря Добрыни Никитича.

Биография

Место рождения неизвестно. Возможно, что родина Малковичей находилась на Волыни и к владениям Мала принадлежала группа из нескольких сёл, расположенных в 22 км юго-западнее Владимира-Волынского, — Низкиничи, Будятичи и Калусов (ныне Гряды). Знакомое Длугошу название села Нискиничи (от Малый/Ниский) побудило его назвать древлянского князя Мала Нискиней. С этим населённым пунктом связывают и былинное отчество брата Малуши, известного как Добрыня Никитич (Низкинич). Соседнее село Будятичи связывается с Будятиной весью, куда (во владения Малка, на родину) Ольга отправила мать Владимира Святославича Малушу. От названия соседнего владения — села Калусова — Мал получил известное С. Герберштейну и М. Стрийковскому прозвище Káluſczá Malec (Калюсча Малец), искажённое (через схожее написание ſ (s-длинного) и f) в Kálufczá. Имя Добрыни, известного также как Резанович, связывается с известным волынским родом Резановичей, которым в XV в. принадлежало село Будятичи (Будятина весь).

Когда в 970 году великий князь Святослав разделил Русь между двумя старшими сыновьями, новгородские послы, по указанию Добрыни, выпросили к себе Владимира, который и поехал в Новгород с дядей своим.

Отправляясь в 979 году из Новгорода в Киев с намерением вырвать власть из рук старшего брата, Владимир руководим был Добрыней, который хотел отнять у Ярополка и невесту последнего, Рогнеду, дочь полоцкого владетеля Рогволода, чтобы выдать её за Владимира. Ответ Рогнеды: «Не хочу я за робичича», сильно оскорбил Добрыню, сестру которого назвали рабыней, и после победы, одержанной над Рогволодом, он, по замечанию летописи, приказал племяннику «быть с ней (Рогнедой) перед отцом её и матерью». То есть по призыву Добрыни Владимир изнасиловал Рогнеду на глазах её родителей, после чего убил её отца и двух братьев. Когда Владимир стал великим князем киевским, то он принудительно взял в жёны Рогнеду.

Сделавшись единовластителем, Владимир поставил посадником в Новгороде Добрыню, который, по примеру племянника, поставил там в Перыни у берега Волхова, истукан Перуна. Отсюда, в 985 году, он ходил вместе с Владимиром водой на богатую Волжскую Булгарию. Мир с булгарами заключён был по совету Добрыни, который говорил, что такой богатый народ, носящий сапоги, не будет платить дань, и советовал поискать лучше лапотников.

Что касается участия Добрыни в крещении новгородцев (см. также Крещение Новгорода), то его нужно признать достоверным, но известия о том летописей неопределённы и сбивчивы, а подробности эпизода, передаваемые Татищевым со слов так называемой Иоакимовской летописи, основаны, как думают, на старинной новгородской поговорке: «Путята крести мечом, а Добрыня огнём». Согласно этим известиям жрец Богомил по прозвищу Соловей возмущал своих сограждан-новгородцев против новой, христианской веры и был побеждён посадником Воробьём Стояновичем.

В аристократическом районе Новгорода в течение многих веков существовала Добрынина улица. У Добрыни был сын Кснятин (Константин), который спустя некоторое время стал новгородским посадником и воеводой.

Семья

По Д. Прозоровскому и Шахматову (сведения о своих предках дали авторам Начального свода Вышата и Ян Вышатич)

1. Малк Любчанин
   1. Малуша
   2. Добрыня
      1. Константин Добрынич
         1. Остромир + Феофана
            1. Вышата
               1. Путята Вышатич
               2. Ян Вышатич + Мария
                  1. преп. Варлаам

Литература

• Полное собрание русских летописей I, 29, 34, 36, 62, 131; II, 246, 250, 263; IV, 175; V, 2, 108, 112, 114, 132; VII, 28, 289, 294, 296, 326, IX под 990 г.;
• продолж. Нестора 185;
• Троицк. лет.
• Добрыня // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Татищев В. Н. Собрание сочинений: В 8-ми томах: Т. 1. История Российская. Часть 1: — Репринт с изд. 1963, 1964 гг.. — М.: Ладомир, 1994. — С. 500.
• Соловьёв С. М. История России с древнейших времен. Издательство: С.-Петербург. Издание Высочайше утверждённого Товарищества «Общественная польза», 1896
• Янин В. Л. Новгородские посадники. Издательство МГУ, 1962
• Янин В. Л. День десятого века // Знание — сила. 1983. № 3
• Янин В. Л. Как и когда крестили новгородцев // Наука и религия. 1983. № 11
• Янин В. Л. Очерки истории средневекового Новгорода. Издательство: М.: Языки славянских культур, 2008 — ISBN 978-5-9551-0256-6
• Кузьмин А. Г. Падение Перуна. Становление христианства на Руси. Издательство: М.: Молодая гвардия, 1988 — ISBN 5-235-00053-6
• Рапов О. М. Русская церковь в IX - первой трети XII в. Принятие христианства. М. Русская панорама 1998 — ISBN 5-93165-004-0
• Рапов О. М. О времени крещения населения Новгорода Великого: Вестник МГУ. История. 1988. № 3
• Фроянов И. Я. Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII века. Издательство: С.-Петербургского университета, 1992 — ISBN 5-288-00919-8
• Фроянов И. Я. Загадка крещения Руси. Издательство: М.: Алгоритм, 2007 — ISBN 978-5-9265-0409-2
• Фроянов И. Я. Древняя Русь IX-XIII веков. Народные движения. Княжеская и вечевая власть. Издательство: М.: Русский издательский центр, 2012 — ISBN 978-5-4249-0005-1
• Диба Юрій. Батьківщина святого Володимира. Волинська земля у подіях Х століття. — Львів: Колір ПРО, 2014. — 484с.: іл. — (Серія «Невідома давня Україна — 1»)

Ссылки

• [enc-dic.com/enc_biography/Dobrnja-87054.html Добрыня. Большая биографическая энциклопедия, 2009]
• [enc-dic.com/enc_big/Dobrynja-18481.html Добрыня. Большой энциклопедический словарь]
• [www.rulex.ru/01050524.htm Добрыня]
• [1000years.uazone.net/dobryn.htm Анатолий Членов. По следам Добрыни]

Отрывок, характеризующий Добрыня (воевода)

Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.