Добыш, Фёдор Иванович

Фёдор Иванович Добыш
Фёдар Іванавіч Добыш
Дата рождения	5 марта 1906(1906-03-05)
Место рождения	деревня Коханово, Могилёвская губерния, Российская империя; ныне Чериковский район, Белоруссия
Дата смерти	29 ноября 1980(1980-11-29) (74 года)
Место смерти	Москва СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	стрелковые войска (1928-1933) Военно-воздушные силы (1933—1960) Ракетные войска стратегического назначения (1960—1972)
Звание	генерал-полковник
Часть	4-й стрелковый полк 2-й Белорусской дивизии (1928) курсант полковой пехотной школы (1928—1929) 98-й стрелковый полк (1929—1933) курсант лётной школы (1933—1934) 4-я дальнеразведывательная авиационная эскадрилья (1936—1938) 11-я авиационная эскадрилья (1936—1938) 31-й скоростной бомбардировочный авиационный полк (1938—1941) 4-й гвардейский пикирующий бомбардировочный авиационный полк (1941—1942) 263-я истребительная авиационная дивизия (1942) 263-я бомбардировочная авиационная дивизия (1942—1943) 1-я гвардейская бомбардировочная авиационная дивизия (1943—1946) 5-й штурмовой авиационный корпус (1946—1951) 57-я воздушная армия (1951—1952) 24-я воздушная армия (1952—1955) 50-я воздушная армия (1955—1960) 50-я ракетная армия (1960—1972)
Сражения/войны	Японо-китайская война (1937—1945) Советско-финская война (1939-1940) Великая Отечественная война Карибский кризис
Награды и премии

Фёдор Иванович Добыш (1906—1980) — советский военный деятель. Участник Японо-Китайской, Советско-финской и Великой Отечественной войн. Один из создателей ракетных войск стратегического назначения. Генерал-полковник (с 1962). Командующий 50-й ракетной армией. Кавалер четырёх орденов Ленина.

Биография

Начало пути

Фёдор Иванович Добыш родился 5 марта (21 февраля — по старому стилю) 1906 года в деревне Коханово Чериковского уезда Могилёвской губернии Российской империи (ныне Чериковский район Могилёвской области Республики Беларусь) в бедной крестьянской семье. Белорус. Окончил сельскую церковно-приходскую школу. В семье Добышей было ещё шестеро детей, и чтобы прокормить большую семью с малых лет Фёдору Ивановичу приходилось работать в крестьянском хозяйстве отца. Когда ему исполнилось 18 лет, он подался на заработки в Климовичи, где устроился на работу в коммунхоз помощником столяра. Проработав в Климовичах около года, Фёдор Иванович уехал в Донецк, где нанялся рабочим в строительное бюро на станции Рутченкова. В 1926 году началось строительство Днепровской ГЭС. Привлечённый высокими заработками для разнорабочих, Фёдор Иванович уехал в Запорожье и устроился в Днепрострой. Но на строительстве не хватало квалифицированных рабочих, и ему предложили получить специальность слесаря в вечерней школе для рабочих, организованных руководством Днепросроя. С 1927 года Фёдор Иванович уже числился в штате организации слесарем-монтажником. Через некоторое время его поставили машинистом компрессорной установки на одном из заводов жидкого воздуха. Одновременно Фёдор Иванович поступил на вечернее отделение Запорожского электромеханического института.

Жизнь Ф. И. Добыша круто изменилась в октябре 1928 года, когда его призвали в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. Срочную службу ему предстояло нести в Борисове в 4-м стрелковом полку 2-й Белорусской дивизии Белорусского военного округа. С 5 ноября 1928 года красноармеец Добыш уже курсант полковой школы. В 1929 году Фёдор Иванович вступает в члены ВКП(б) и даже избирается в горсовет города Борисова. В октябре 1929 года он с отличием заканчивает учёбу в полковой пехотной школе, и его как отличника боевой и политической подготовки направляют на учёбу в объединенную Белорусскую военную школу имени ЦИК БССР в Минске. По завершении учёбы молодой офицер получает назначение на должность командира взвода 98-го стрелкового полка Белорусского военного округа, который дислоцировался в городе Быхове. Взвод Добыша быстро становится лучшим в части и командование полка рекомендует Фёдора Ивановича для дальнейшего обучения. В мае 1932 года его направляют в Москву на курсы единоначальников при объединённой военной школе имени ВЦИК. После окончания учёбы в ноябре 1932 года Ф. И. Добыш возвращается в полк и принимает под командование стрелковую роту. Сослуживцы прочат Фёдору Ивановичу блестящую карьеру, но он вновь решает круто поменять свою судьбу.

В начале 30-х годов Красная Армия остро нуждалась в кадрах для Красного Воздушного Флота. В феврале 1933 года Ф. И. Добышу предложили перейти в авиацию, и Фёдор Иванович согласился. По спецнабору ЦК ВКП(б) он был направлен во 2-ю Борисоглебскую лётную школу командиров звеньев. После окончания лётной школы Ф. И. Добыш получил назначение на должность командира самолёта-разведчика Р-6 4-й дальнеразведывательной авиационной эскадрильи Белорусского военного округа, которая дислоцировалась в Смоленске. В июле 1935 года Ф. И. Добыш был произведён в старшие лётчики и назначен командиром авиационного звена. В октябре 1936 года старший лётчик Ф. И. Добыш принял под командование авиаотряд 11-й скоростной бомбардировочной авиационной эскадрильи Белорусского военного округа, которая базировалась на аэродроме Энгельгардтовская на одноимённой железнодорожной станции близ деревни Энгельгардтовская Смоленской области. Весной-летом 1937 года Фёдор Иванович прошёл переподготовку на скоростном фронтовом бомбардировщике СБ. Наступало неспокойное время: в Испании шла гражданская война, 7 июля 1937 года после инцидента на мосту Лугоуцяо (мост Марко Поло) началась Вторая японо-китайская война, страна жила в тревожном ожидании скорой большой войны.

В небе Китая

В первых числах сентября 1937 года Ф. И. Добыша срочно вызвали в Москву. В ожидании приказа его поселили в армейских казармах, на базе которых шло формирование отрядов добровольцев-интернационалистов. Стало понятно, что предстоит длительная государственная командировка. Неясно было только одно — Испания или Китай. На заседании отборочной комиссии Фёдору Ивановичу предложили стать инструктором ВВС гоминьдановской Китайской Республики и обучить китайских лётчиков боевой работе на бомбардировщиках СБ. 15 сентября 1937 года старший лётчик Ф. И. Добыш вылетел в Алма-Ату, где включился в операцию «Зета». На первом этапе Фёдору Ивановичу предстояло подготовить к перелёту в Китай две группы советских истребителей И-16. Вспоминая об этих событиях он впоследствии писал:

Подготовку истребителей к перелету мы проводили вместе с командиром группы Смирновым. Определили порядок взлета, сбора группы в воздухе и посадки. Аэродромная сеть по маршруту была развита слабо. Большинство аэродромов — полевые, плохо оборудованные. Некоторые из них были расположены 2 тыс. м и более над уровнем моря. Покрытия аэродромов из песка или крупной гальки затрудняли посадку самолетов И-16.

— Ф.И. Добыш. Курс на восток

27 сентября 1937 года в качестве ведущего группы старший лётчик Добыш через промежуточные аэродромы Кульджа и Шихо благополучно привёл 20 истребителей на аэродром Ланьчжоу в провинции Ганьсу. Следом он успешно перегнал вторую группу из 10-ти И-16, после чего вернулся в Алма-Ату для подготовки к перелёту бомбардировщиков СБ. Следующему полёту долго мешала погода, и группа из 8-и СБ вылетела из Алма-Аты лишь в середине ноября. Ненастье преследовало советских лётчиков в течение всего перелёта, и на аэродром Нанкин, с которого им предстояло вести боевую работу, бомбардировщики прибыли вечером 30 ноября 1937 года. Фёдор Иванович был назначен командиром звена в отряд П. Муравьёва.

Ранним утром 2 декабря 1937 года две группы СБ взлетели с аэродрома Нанкин и взяли курс на Шанхай. Первая группа из 18 бомбардировщиков под командованием М. Г. Мачина, в составе которой был и Ф. И. Добыш, атаковала японский аэродром, вторая группа из 9 самолётов нанесла удар по кораблям противника, стоявшим на рейде шанхайского порта. Результаты удара имели для японской военщины тяжёлые последствия. По данным китайской разведки противник потерял 30-35 самолётов. Были взорваны топливные склады, подожжены ангары. Один крупный японский крейсер был потоплен, а шесть других военных кораблей получили серьёзные повреждения. Бомбардировщики же вернулись на свой аэродром, не потеряв ни одного самолёта.

В тот же день японские войска предприняли наступление на Нанкин, и советским лётчикам пришлось спешно менять аэродром. В качестве нового места базирования был выбран Наньчан. В течение декабря группы СБ продолжали наносить бомбовые удары по объктам японской инфраструктуры и скоплениям войск. В паузах между боевыми вылетами советские специалисты занимались подготовкой китайских авиаторов. В декабре они подготовили на самолётах СБ 40-45 боеспособных экипажей. Фёдор Иванович к середине декабря был назначен командиром отряда бомбардировщиков СБ, экипажи которых состояли только из китайцев. 15 декабря 1937 года отряд Добыша принял участие в налёте на аэродром Нанкина, в ходе которого было уничтожено около 40 японских бомбардировщиков. Во второй половине декабря 1937 года отряд Добыша нанёс бомбардировочный удар по группе транспортных и боевых кораблей противника на реке Янцзы. В результате 3 вражеских корабля были потоплены и ещё несколько судов получили различные повреждения. Зимой 1938 года несмотря на некоторое снижение активности японских войск боевые вылеты советских лётчиков продолжились с прежней интенсивностью. День Красной Армии и Флота они отметили одновременным налётом на аэродромы Шанхая и Тайбэя, находившиеся в глубоком тылу противника. Несколькими днями позже Ф. И. Добыш принимал участие в налётах на железную дорогу Тяньцзинь-Пукоу и переправы через Хуанхэ. Оценивая действия советских пилотов за время своего пребывания в спецкомандировке, Фёдор Иванович впоследствии писал:

За счёт интенсивности боевых вылетов и применения искусных тактических манёвров нам удавалось несколько компенсировать количественное превосходство японской авиации, сдерживать её наступательный порыв, а на отдельных направлениях совместно с наземными войсками даже приостанавливать наступление японских войск.

— Ф.И. Добыш. Курс на восток

В конце мая 1938 года срок командировки Ф. И. Добыша подошёл к концу. В июне Фёдор Иванович вернулся в Москву, где ему вручили ордена Красного Знамени, присвоили воинское звание «капитан» и назначили на должность помощника командира 31-го скоростного бомбардировочного полка, дислоцировавшегося в Смоленске. Долгие годы информация об участии советских лётчиков в Японо-китайской войне являлась государственной тайной. Лишь в середине 80-х годов XX века воспоминания участников боевых действий в Китае были опубликованы в сборнике «В небе Китая. 1937—1940». Среди опубликованных материалов и автобиографическая повесть Ф. И. Добыша «Курс на восток».

Советско-финская война

В конце 30-х годов вернувшиеся из специальных государственных командировок военные специалисты пользовались особым доверием руководства РККА и быстро продвигались по служебной лестнице. Не стал исключением и капитан Добыш. Через три месяца после вступления в должность заместителя командира 31-го бомбардировочного авиационного полка Фёдор Иванович получил звание майора и был назначен командиром полка. 17 сентября 1939 года началась операция по вводу войск в Западную Украину и Западную Белоруссию. Формально 31-й скоростной бомбардировочный авиационный полк участия в операции не принимал, но 28 сентября он был переведён на аэродром Болбасово под Оршей, где «на всякий случай» два месяца находился в полной боевой готовности. 25 ноября полк вернулся на свой аэродром в Смоленск, но 30 ноября 1939 года началась Советско-финская война. Начало Зимней войны для Фёдора Ивановича оказалось неудачным. В конце декабря 1939 года его полк получил приказ следовать на аэродром Чернёво Калининской (ныне Псковской) области. Однако из-за плохих погодных условий с опозданием на сутки к месту дислокации прибыли с интервалом в три часа лишь сам командир полка и группа из 7 самолётов. Остальные бомбардировщики полка, застрявшие из-за погоды в Великих Луках, небольшими группами перелетали в Чернёво вплоть до середины января 1940 года. К моменту первого боевого вылета в распоряжении майора Ф. И. Добыша находилось только 36 экипажей.

5 января 1940 года 16-й скоростной бомбардировочной авиационной бригаде, в состав которой вошёл полк Ф. И. Добыша, предстояло нанести удар по городу Миккели, где располагался штаб финской армии. Однако сразу после взлёта при построении эскадрилий в боевой порядок столкнулись и упали на землю два самолёта. В ходе выполнения боевой задачи восемь СБ 1-й эскадрильи полка потеряли ориентировку и вместо намеченной цели нанесли удар по объектам в Пиексямяки. Ещё более тяжёлые последствия имел налёт 16-й авиабригады на военные объекты в Лаппеэнранта. В результате неправильно составленного маршрута возвращения бомбардировщики были перехвачены финскими истребителями, поднявшимися с лежащего прямо по курсу авиабригады аэродрома, и буквально расстреляны противником. И хотя основной удар пришёлся по 54-му полку, полк Добыша потерял две машины и ещё несколько получили различные повреждения. Фёдор Иванович получил несколько взысканий по партийной линии, но он умел быстро учиться на собственных ошибках. В дальнейшем полк действовал образцово. Нанося удары по укрепленным районам противника, его транспортным узлам, военно-промышленным, экономическим и политическим объектам, 31-й скоростной бомбардировочный авиационный полк майора Ф. И. Добыша в сложных метеоусловиях, сопровождавших финскую кампанию на всём протяжении, сбросил 11807 авиабомб и сбил в воздушных боях 17 финских истребителей. Майор Ф. И. Добыш неоднократно лично водил полк на выполнение боевых заданий. Небоевых потерь и авиационных катастроф полк до конца войны больше не имел. За умелое руководство вверенным ему подразделением после завершения Советско-финской войны Фёдор Иванович был награждён орденом Ленина и повышен в звании до подполковника.

Великая Отечественная война

Внешние изображения
	[www.photoarchive.spb.ru/showChildObjects.do?object=2517668438 Гвардии полковник Ф.И. Добыш. Парадный портрет] Фото М. М. Гершман. 1945 год

Внешние изображения
	[waralbum.ru/27996/ Командир 1-й гвардейской бомбардировочной авиационной дивизии гвардии полковник Добыш Федор Иванович (в центре) ставит боевую задачу экипажу на фоне своего самолета Пе-2. Справа – будущий Герой Советского Союза старший штурман дивизии майор Помазунов Александр Иванович, слева – стрелок-радист Коваль] 1944 год

Великая Отечественная война застала подполковника Ф. И. Добыша в Латвии, куда 31-й скоростной бомбардировочный авиационный полк в составе 18-й скоростной бомбардировочной авиационной бригады был введён 2 июня 1940 года ещё до предъявления ультиматума правительству Латвийской Республики. Полк размещался на авиабазе Вайнёде, и перед войной вошёл в состав 6-й смешанной авиационной дивизии Прибалтийского особого военного округа. Полк имел на вооружении 60 бомбардировщиков СБ. 22 июня 1941 года материальная база 6-й смешанной авиационной дивизии была практически уничтожена на аэродромах. Подполковник Ф. И. Добыш оказался одним из немногих командиров, сумевших вывести своё подразделение из-под удара немецкой авиации. Действуя с первого дня войны в составе 7-й смешанной авиационной дивизии, 44 уцелевших бомбардировщика полка в первый месяц войны стали основной ударной силой ВВС Северо-Западного фронта. 22 июня 1941 года экипажи бомбардировщиков СБ 31-го скоростного бомбардировочного полка совершили 75 боевых вылетов на бомбардировку наступающих войск противника в районе Калварии. 23 июня 1941 года они уже бомбили колонну немецких войск у Таураге, а 24 июня 1941 года нанесли удар по немецкому городу Тильзиту в Восточной Пруссии. 4 июля 1941 года полк бомбил немецкие войска у Резекне.

К началу Великой Отечественной войны материальная база ВВС РККА сильно устарела и не соответствовала предъявляемым к ней требованиям. Бомбардировщики СБ уступали немецким самолётам по всем параметрам. Вынужденные действовать без прикрытия истребителей и штурмовиков, они становились лёгкой мишенью для пилотов Люфтваффе и зенитной артиллерии. 15 июля 1941 года сильно обескровленный и потерявший почти все самолёты 31-й скоростной бомбардировочный авиационный полк был выведен на перевооружение и переформирование. За короткое время лётчики полка вместе со своим командиром освоили не только новый бомбардировщик Пе-2, но и технику бомбометаний с пикирования. В течение всей войны Фёдор Иванович уделял этому приёму особое внимание. Овладев им в совершенстве, он требовал этого и от своих подчинённых. В полках дивизии, которой впоследствии командовал Ф. И. Добыш, даже образовались группы снайперов-пикировщиов, что позволяло использовать подразделения дивизии для уничтожения малоразмерных целей (преимущественно танков) и в ходе уличных боёв, где особенно требовалась точность ударов.

9 сентября 1941 года 31-й бомбардировочный авиационный полк, ставший пикирующим, был включён в состав 55-й смешанной авиационной дивизии Карельского фронта. 25 сентября 1941 года он был передан в состав 7-й отдельной армии и поддерживал её действия на медвежьегорском и кондопогском направлениях и в последующих оборонительных боях на реке Свирь. В первой декаде ноября полк подполковника Добыша был переброшен на тихвинское направление и поддерживал наступление войск Красной Армии в ходе Тихвинской стратегической наступательной операции, в результате которой противник был отброшен за Волхов. За отличие в Тихвинской операции приказом Народного комиссара обороны СССР № 350 от 06.12.1941 года 31-й пикирующий бомбардировочный авиационный полк был преобразован в 4-й гвардейский, а подполковник Ф. И. Добыш указом Президиума Верховного Совета СССР от 01.01.1942 года был награждён вторым орденом Ленина. После завершения Тихвинской операции полк вернулся в состав 7-й отдельной армии, продолжавшей удерживать позиции на рубеже реки Свирь. 24 января 1942 года Ф. И. Добышу было присвоено очередное воинское звание — гвардии полковник.

В июне 1942 года Ставка Верховного Главнокомандования принимает решение о формировании 1-го бомбардировочного авиационного корпуса в составе двух бомбардировочных авиационных дивизий. В августе того же года Фёдору Ивановичу было поручено формирование 263-й бомбардировочной авиационной дивизии, командиром которой он был официально назначен 14 сентября 1942 года. Формирование корпуса было завершено в октябре 1942 года и 20 октября он был включён в состав 3-й воздушной армии Калининского фронта. В ноябре — декабре 1942 года дивизия полковника Ф. И. Добыша участвовала в операции «Марс», а по её завершении включились в Великолукскую операцию, в ходе которой были освобождены Великие Луки. Полки дивизии Добыша в том числе участвовали и в уличных боях за город Великие Луки, а также штурме великолукской крепости, нанося точечные удары по узлам немецкой обороны. В середине января 1943 года 1-й бомбардировочный авиационный корпус был передан в состав 14-й воздушной армии Волховского фронта и принимал участие в операции «Искра». Прорыв блокады Ленинграда был достигнут в результате колоссального напряжения сил и ценой огромных потерь. Кавалер четырёх высших орденов СССР Ф. И. Добыш впоследствии особенно гордился скромной медалью «За оборону Ленинграда». 21 февраля 1943 года авиакорпус, в который входила дивизия Добыша, вошёл в состав 6-й воздушной армии Северо-Западного фронта и участвовал в боях под Демянском и Старой Руссой. 15 марта 1943 года подразделения дивизии Добыша нанесли удар по аэродрому Гривочки, где было уничтожено 15 самолётов Ю-88. Всего за период боевых действий на Калининском, Волховском и Северо-Западном фронтах 263-я бомбардировочная авиационная дивизия совершила 1036 самолёто-вылетов на бомбардировку скоплений войск противника, его переднего края обороны и военной инфраструктуры. На цели было сброшено 5420 тонн авиабомб, 1141000 единиц агитационных материалов. Дивизией уничтожено, сожжено и разрушено 69 танков, 186 автомобилей с войсками и грузами, 32 склада с боеприпасами и горюче-смазочными материалами, 10 батарей полевой артиллерии, 4 батареи зенитной артиллерии, 1 железнодорожный эшелон, один железнодорожный мост и до двух полков пехоты противника. В воздушных боях был сбит 21 немецкий самолёт и ещё 20 было уничтожено на аэродромах. За указанный отрезок времени 62 лётчика подразделения были награждены высокими правительственными наградами. Полковник Ф. И. Добыш неоднократно лично водил подразделения дивизии в бой, совершив 107 боевых вылетов. Приказом НКО СССР № 128 от 18.03.1943 года 263-я бомбардировочная авиационная дивизия была преобразована в 1-ю гвардейскую.

В апреле 1943 года 1-й бомбардировочный корпус был выведен на аэродром Бутурлиновка у города Бутурлиновка Воронежской области. Корпус формально был включён в состав 2-й воздушной армии, но до начала сражения на Курской дуге находился в резерве Воронежского фронта. 1-я гвардейская бомбардировочная авиационная дивизия полковника Добыша на 50 % была доукомплектована молодыми и не имевшими опыта полётов на Пе-2 лётчиками. В течение апреля, мая и июня 1943 года Фёдор Иванович провёл в дивизии большую учебную работу. Подразделения дивизии совершили 2927 учебных полётов с общим налётом 1628 часов. Результаты обучения стали видны во время Курской битвы, в ходе которой лётчики дивизии, совершив 1030 боевых вылетов, уничтожили 47 танков, 432 автомашины с военными грузами, 16 складов с боеприпасами и топливом, 13 артиллерийских батарей, подавили 41 огневую точку, повредили 6 эшелонов, разрушили 146 строений. 3 августа 1943 года авиакорпус, в который входила дивизия Добыша, был передан в состав 5-й воздушной армии Степного (с 20 октября 1943 года — 2-го Украинского) фронта и поддерживал наступление войск Красной Армии в ходе Белгородско-Харьковской и Полтавско-Кременчугской операций. Совершив 685 боевых вылетов и сбросив на объекты противника и скопления его войск 450 тонн авиабомб, полки 1-й гвардейской бомбардировочной авиационной дивизии обеспечили быстрые темпы наступления подразделений фронта, способствовали освобождению Белгорода, Харькова, Полтавы и Кременчуга, форсированию Днепра, успеху в боях за удержание и расширение плацдармов, прорыву Восточного вала. 1-й бомбардировочный авиационный корпус (с 5 февраля 1944 года — 2-й гвардейский) до начала июля 1944 года участвовал во всех операциях 2-го Украинского фронта (Пятихатская, Знаменская, Кировоградская, Корсунь-Шевченковская и Уманско-Ботошанская операции). 1-я гвардейская бомбардировочная авиационная дивизия участвовала в освобождении Александрии, Знаменки, Кировограда, Звенигородки, Корсунь-Шевченковского и Умани. Массовый героизм лётчики дивизии проявили при освобождении Кировограда, за что дивизии 9 января 1944 года было присвоено почётное наименование «Кировоградская». Всего за время пребывания в составе Степного и 2-го Украинского фронтов (с 03.08.1943 года по 06.07.1944 года) дивизия полковника Ф. И. Добыша произвела 4445 успешных самолёто-вылетов и сбросила на цели 2668 тонн бомбового груза. В результате было уничтожено и повреждено: 191 танк, 1041 автомашина, 67 орудий различного калибра, 214 вагонов, 8 железнодорожных эшелонов, 5 мостов, 35 складов с боеприпасами и ГСМ, подавлен огонь 39 миномётных и зенитных батарей. Потери противника в живой силе составили 1430 человек убитыми. В воздушных боях экипажи дивизии сбили 109 вражеских самолётов. Подполковник Ф. И. Добыш за этот период совершил 44 боевых вылета.

6 июля 1944 года 2-й гвардейский бомбардировочный авиационный корпус (26 декабря 1944 года переименован в 6-й гвардейский бомбардировочный авиационный корпус) был переброшен на 1-й Украинский фронт и включён в состав 2-й воздушной армии. С 14 июля 1944 года подразделения корпуса участвовали в Львовско-Сандомирской операции, а в августе 1944 года — в Ясско-Кишинёвской операции, в ходе которой оказывали содействие войскам 2-го Украинского фронта при освобождении города Яссы. В январе — марте 1945 года корпус поддерживал действия 1-го Украинского фронта фронта в ходе Сандомирско-Силезской, Нижне-Силезской и Верхне-Силезской операций. В его составе 1-я гвардейская бомбардировочная авиационная дивизия под командованием полковника Ф. И. Добыша принимала участие в освобождении южных районов Польши, Силезского промышленного района, ликвидации окружённых группировок противника под Оппельном и в Бреслау, обеспечивала форсирование наземными частями реки Одер. Всего к середине апреля 1945 года дивизией совершено 7672 боевых самолёто-вылета, сброшено 6420 тонн авиабомб. Фёдор Иванович к этому времени совершил около 170 боевых вылетов, из которых 64 — в должности командира дивизии.

16 апреля 1945 года «за отличное руководство дивизией и достигнутые успехи в деле повышения эффективности бомбометания, за внедрение новшества, за мужество, отвагу и геройство, проявленные в боях с немецкими захватчиками и лично совершённые боевые вылеты» комдив Добыш был представлен командиром 6-го гвардейского бомбардировочного авиационного корпуса полковником Д. Т. Никишиным к званию Героя Советского Союза, данное представление поддержал командующий 2-й воздушной армии генерал-полковник авиации С. А. Красовский, однако вышестоящее командование понизило статус награды до ордена Суворова 2-й степени.

На завершающем этапе войны дивизия Добыша участвовала в Берлинской операции и штурме Берлина. Боевой путь дивизии завершился 11 мая в небе Чехословакии в ходе Пражской операции.

За время войны комдив Добыш был четыре раза упомянут в благодарственных приказах Верховного Главнокомандующего.

24 июня 1945 года полковник Ф. И. Добыш возглавлял сводную колонну лётчиков 1-го Украинского фронта на параде Победы на Красной площади в Москве.

Послевоенная карьера

В июне 1946 года Ф. И. Добышу было присвоено звание генерал-майора, и Фёдор Иванович получил назначение на должность командующего 5-м штурмовым авиационным корпусом. Затем была учёба в Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова, которую он окончил в 1951 году. С октября 1951 Фёдор Иванович занимал должность помощника командующего 57-й воздушной армией, а с марта 1952 года — заместителя командующего 24-й воздушной армией. В декабре 1955 года генерал-майор Ф. И. Добыш был назначен командующим 50-й воздушной армией дальней авиации — первой и на тот момент единственной в СССР части стратегического назначения. В состав армии входила 160-я тяжёлая бомбардировочная авиационная дивизия, включавшая 402-й и 291-й тяжелые бомбардировочные авиационные полки, вооружённые стратегическими бомбардировщиками Ту-4А. Фёдор Иванович уже был непосредственным руководителем процесса переформирования 45-й авиационной дивизии дальнего действия в 45-ю тяжёлую бомбардировочную авиационную дивизию, которая была оснащена стратегическими бомбардировщиками Ту-16А и также вошла в состав 50-й воздушной армии. Вскоре Ф. И. Добышу было присвоено и очередное воинское звание — генерал-лейтенант авиации. Именно Фёдору Ивановичу в 1958 году было поручено формирование в авиационных частях стратегического назначения первых ракетных соединений. К концу года генерал-лейтенантом Ф. И. Добышем было сформировано 5 ракетных полков, вооружённых баллистическими ракетами Р-2. Ещё 3 полка были переданы в состав 50-й воздушной армии из других частей. 17 декабря 1959 года на заседании Совета министров СССР было принято решение о создании ракетных войск стратегического назначения (РВСН). Формирование первой ракетной армии предполагалось осуществить на базе 50-й воздушной армии генерал-лейтенанта Ф. И. Добыша. К моменту официального создания ракетных войск стратегического назначения Фёдором Ивановичем было сформировано 7 дивизий в составе 33-х ракетных полков, оснащенных ракетами средней дальности Р-5М и Р-12. 22 ноября 1960 года приказом министра обороны № 0031 генерал-лейтенант Добыш Фёдор Иванович был официально назначен командующим 50-й Смоленской ракетной армией. В 1962 году Фёдору Ивановичу было присвоено звание генерал-полковника.

Фёдор Иванович Добыш внёс огромный вклад в становление и развитие РВСН. Под его руководством была развёрнута западная стратегическая группировка ракет средней дальности. Подразделения его армии дислоцировались в Прибалтике, Белоруссии, на территории Калининградской, Псковской, Ленинградской и Мурманской областей и к 1963 году имели на вооружении 351 пусковую установку ракет Р-12, Р-14 и Р-5М. Подразделения армии как наиболее подготовленные участвовали в операции «Тюльпан», в ходе которой было осуществлено (6 и 8 сентября 1962 года) два учебно-боевых пуска ракет средней дальности с ядерными боеголовками из района Читы по полигону на Новой Земле, и операции «Анадырь», в ходе которой осуществлялась доставка и развёртывание ракет средней дальности на территории Кубы. Большое внимание Фёдор Иванович уделял воспитанию офицеров-ракетчиков, совершенствованию их боевой выучки. Только за период с 1965 по 1968 год подразделения 50-й ракетной армии провели на полигоне Капустин Яр 175 успешных учебно-боевых пусков ракет Р-12 и Р-14. Армии генерал-полковника Добыша доверялось проводить испытания новейшего ракетного вооружения, в том числе и первых подвижных ракетных комплексов 15П696, вооружённых ракетами РТ-15. Здесь внедрялась первая система автоматизированного управления ракетными частями «Сигнал». В 1970 году генерал-лейтенант Ф. И. Добыш осуществил постановку на боевое дежурство тяжёлых межконтинентальных баллистических ракет УР-100 и Р-16.

Являясь с 1955 года комендантом смоленского гарнизона, Фёдор Иванович уделял большое внимание послевоенному восстановлению города Смоленска. Вёл он и активную общественно-политическую работу. Неоднократно Ф. И. Добыш избирался депутатом Смоленского областного Совета народных депутатов, членом бюро обкома КПСС, делегатом трех съездов КПСС и депутатом Верховного Совета РСФСР трех созывов от Смоленской области. 13 июля 1972 года генерал-полковник Ф. И. Добыш вышел в отставку. Жил в Москве. 29 ноября 1980 года Фёдор Иванович скончался. Похоронен на Кунцевском кладбище столицы.

Награды

• Орден Ленина — четырежды (07.04.1940; 01.01.1942; 1954; 1966).
• Орден Красного Знамени — четырежды (05.03.1938; 23.08.1943; 1949; 1971).
• Орден Суворова 2-й степени (31.05.1945).
• Орден Кутузова 2-й степени (23.09.1944).
• Орден Отечественной войны 1-й степени (23.03.1943).
• Орден Красной Звезды (03.11.1944).
• Медали, в том числе:

медаль «За оборону Ленинграда».

• Иностранные ордена.

Память

• Мемориальная доска в честь Ф. И. Добыша установлена в Смоленске по адресу: ул. Пржевальского, 6/25.
• Именем Ф. И. Добыша названа улица в Заднепровском районе Смоленска.

Литература

• Носов В. Т. Стратеги. Командующие ракетными армиями, командиры ракетных корпусов. — ЦИПК РВСН, 2008. — С. 142—145. — 276 с.
• Смирнов Г.И., Ясаков А.И. [rvsn.ruzhany.info/50ra_t1_p1.html#021 История 50-й ракетной армии]. — Смоленск, 2002.
• Мелуа А. И. [www.rtc.ru/encyk/biogr-book/05D/0841.shtml Ракетная техника, космонавтика и артиллерия: биографии ученых и специалистов. 2-е издание, дополненное]. — М: Гуманистика, 2003. — 1125 с. — ISBN 5860502435.
• [militera.lib.ru/memo/russian/chinese_sky/text.html#09 Ф. И. Добыш. Курс на восток] // [militera.lib.ru/memo/russia/chinese_sky/index.html В небе Китая. 1937–1940. Воспоминания советских летчиков-добровольцев. Изд. 2-е.].
• Свириденков М. [militera.lib.ru/memo/russian/kasatkin_sviridenkov/index.html Полковник Касаткин: «Мы бомбили Берлин и пугали Нью-Йорк!» 147 боевых вылетов в тыл врага.]. — М: Яуза, Эксмо, 2007. — 288 с. — ISBN 978–5–699–21872–1.

Документы

• [podvignaroda.mil.ru/ Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]. [www.webcitation.org/667oHlgwN Архивировано из первоисточника 13 марта 2012]. № в базе данных [www.podvignaroda.ru/?n=2030033 2030033]. [www.webcitation.org/6Cr8hdbUS Архивировано из первоисточника 12 декабря 2012]., [www.podvignaroda.ru/?n=22554813 22554813]. [www.webcitation.org/6Cr8j3b5a Архивировано из первоисточника 12 декабря 2012]., [www.podvignaroda.ru/?n=46776788 46776788]. [www.webcitation.org/6Cr8kOqtq Архивировано из первоисточника 12 декабря 2012]., [www.podvignaroda.ru/?n=150208293 150208293]. [www.webcitation.org/6Cr8mMpi8 Архивировано из первоисточника 12 декабря 2012]., [www.podvignaroda.ru/?n=46777006 46777006]. [www.webcitation.org/6Cr8nhLUy Архивировано из первоисточника 12 декабря 2012]., [www.podvignaroda.ru/?n=18971030 18971030]. [www.webcitation.org/6Cr8p7lsP Архивировано из первоисточника 12 декабря 2012]., [www.podvignaroda.ru/?n=45975113 45975113]. [www.webcitation.org/6Cr8qkdNf Архивировано из первоисточника 12 декабря 2012].

Служебные документы

Справка на полковника Ф.И. Добыша (стр. 1)	Справка на полковника Ф.И. Добыша (стр. 2)	Автобиография Ф.И. Добыша

Ссылки

• [www.bvvaul.ru/profiles/2555.php Борисоглебское ВВАУЛ им. В. П. Чкалова]. [www.webcitation.org/6Cr8sBoIQ Архивировано из первоисточника 12 декабря 2012].
• [encyclopedia.mil.ru/encyclopedia/dictionary/details.htm?id=13028@morfDictionary Энциклопедия Министерства обороны Российской Федерации]. [www.webcitation.org/6Cr8tAgoH Архивировано из первоисточника 12 декабря 2012].
• [www.smoladmin.ru/news/index.php?cont=long&id=2233&year=2009&today=17&month=09 Комитет по информационным ресурсам и телекоммуникациям Администрации города Смоленска]. [www.webcitation.org/6Cr8updWn Архивировано из первоисточника 12 декабря 2012].
• [admin-smolensk.ru/~websprav/history/encyclop/d/text/32.htm Смоленская историческая энциклопедия на официальном портале Администрации Смоленской области]. [www.webcitation.org/6Cr8xXFmw Архивировано из первоисточника 12 декабря 2012].
• [www.og.com.ua/RVSN_50_let_3.php Первый ракетный командарм. журнал «Армия» 2006 №2]. [www.webcitation.org/6Cr8zhpbi Архивировано из первоисточника 12 декабря 2012].

Отрывок, характеризующий Добыш, Фёдор Иванович

Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.


Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.