Довбор-Мусницкий, Иосиф Романович

	Иосиф Романович; Довбор-Мусницкий
	Józef Dowbor-Muśnicki
Дата рождения	25 октября 1867
Место рождения	Гарбув, Царство Польское
Дата смерти	28 октября 1937 (70 лет)
Место смерти	Баторув, Польша
Принадлежность	Российская империя ; Королевство Польское; Польская Республика
Род войск	пехота
Годы службы	1886 — 1917 ; 1917 — 1920
Звание	генерал
Сражения/войны	Русско-японская война,; Первая мировая война,; Гражданская война в России,; Великопольское восстание
	;

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Довбор-Мусницкий.

Ио́сиф Рома́нович (Ю́зеф) До́вбор-Мусни́цкий (25 октября 1867, Гарбув, — 28 октября 1937, Баторув) — русский и польский генерал.

Брат — Довбор-Мусницкий, Константин Романович, генерал, Георгиевский кавалер.

Биография

Родился в Гарбуве Сандомирского уезда в польской дворянской семье, евангелическо-реформатского вероисповедания.

Образование получил в Николаевском кадетском корпусе. В службу вступил 31.08.1886. В 1888 окончил 2-е военное Константиновское училище. Выпущен в Зарайский 140-й пехотный полк. Позже служил в 11-м гренадерском Фанагорийском полку. Подпоручик (ст. 09.08.1888). Поручик (ст. 07.08.1891). Штабс-Капитан (ст. 06.05.1900). Капитан (ст. 06.05.1901). В 1902 окончил Николаевскую академию Генерального штаба по первому разряду.

По окончании академии я был, как и многие, поражен, прочитав в приказе, что, согласно представленным капитаном Довбором документам, фамилию его следует дополнить и именовать впредь — Довбор-Мусницкий. Объяснялось это просто. Академия была закрыта для офицеров польского происхождения. Наметив себе целью её окончить, он носил в течение всех первых лет службы сокращенную фамилию и выдавал себя за лютеранина. Я встретил его на маньчжурской войне, где он обнаружил себя мало талантливым, но храбрым офицером штаба геройского 1-го Сибирского корпуса. И, наконец, значительно позже, в Париже, я получил от него письмо, в котором генерал Довбор-Мусницкий, бывший командир русского армейского корпуса, объяснял мне причины своего перехода в польскую армию.

— Игнатьев А. А. [militera.lib.ru/memo/russian/ignatyev_aa/07.html Пятьдесят лет в строю. Книга I, глава 7]. — М.: Воениздат, 1986. — С. 94. — ISBN 5-203-00055-7.

Отбывал лагерный сбор в Московском военном округе. Цензовое командование ротой отбывал в 11-м гренадерском Фанагорийском полку (26.10.1902-11.02.1904).

Русско-японская война и послевоенная служба

Участник русско-японской войны. С 3 февраля 1904 — обер-офицер для особых поручений штаба 1-го Сибирского армейского корпуса. Подполковник (ст. 06.12.1904).

С 11 сентября 1906 — старший адъютант штаба Иркутского военного округа. Со 2 марта 1908 — Штаб-офицер для поручений при штабе 10-го армейского корпуса. Цензовое командование батальоном отбывал в 122-м пехотном Тамбовском полку (30.04.-30.08.1908). Полковник (ст. 06.12.1908). Был прикомандирован к кавалерии (08.07.-8.08.1909) и к артиллерии (30.08.-28.10.1910). С 9 ноября 1910 — начальник штаба 11-й пехотной дивизии. С 21 апреля 1912 — начальник штаба 7-й пехотной дивизии. Генерал-майор (ст. 12.08.1914).

Первая мировая война

Участник первой мировой войны. Командир 14-го Сибирского стрелкового полка. С 3 сентября 1915 — генерал для поручений при командующем 1-й армией. С 25 февраля 1916 — командующий 123-й, а с 7 ноября 1916 — 38-й пехотной дивизии. 17 января 1917 назначен и.д. начальника штаба 1-й армии.

После февральской революции 28 апреля 1917 Довбор-Мусницкий был назначен командиром 38-го армейского корпуса. Генерал-лейтенант (05.05.1917).

Формирование первого польского корпуса

В конце мая 1917 года в Петрограде состоялся первый Всероссийский съезд военных поляков. Было предложено формировать польские военные части. На съезде был избран Верховный Польский Военный Комитет, которому было поручено практическое осуществление пожеланий съезда. Временное правительство дало разрешение на формирование одного польского корпуса. Командующим 1-м польским корпусом в августе 1917 года был назначен Довбор-Мусницкий. К концу декабря 1917 польский корпус состоял уже из 12 стрелковых полков, 3-х уланских полков и тяжелой артиллерии. Части корпуса не пользовались войсковым самоуправлением, не имели комитетов, сохраняли дореволюционную дисциплину, безусловное подчинение начальству. От солдат, поступающих в корпус, требовали особой подписки о подчинении всем требованиям и распоряжениям командиров.

Разрыв с советской властью

12(25) января 1918 Довбор-Мусницкий отказался подчиняться советскому правительству, мотивируя это нейтралитетом по отношению к российским политическим делам. 21 января (3 февраля) командующий Западным фронтом А. Ф. Мясников отдал приказ о расформировании корпуса и демобилизации солдат и офицеров. На подавление мятежа были брошены части латышских стрелков и матросов под командованием И. И. Вацетиса и И. П. Павлуновского. 1-я польская дивизия потерпела неудачу у Рогачева, 2-я и 3-я дивизии были вынуждены отойти к Бобруйску и Слуцку. Однако затем при поддержке германских войск и отрядов Белорусской рады корпус перешел в наступление и 20 февраля 1918 взял Минск. По соглашению с германским командованием корпус оставался в Белоруссии, где выполнял функции оккупационных войск.

В польской армии

В мае 1918 Довбор-Мусницкий по соглашению с немцами расформировал корпус и вывел его остатки в Польшу. Командовал частями польских повстанцев во время Великопольского восстания. Был одним из наиболее влиятельных политических противников Пилсудского и претендовал на ведущее положение в послевоенной Польше. Однако в этой борьбе победил Пилсудский и Довбор-Мусницкий в 1920 году был вынужден выйти в отставку. Польский генерал брони (1920). Жил в имении Баторув, около Познани. Написал воспоминания.

Старшая дочь генерала Янина Левандовская, планеристка и лётчица-любительница, стала единственной женщиной — жертвой Катынского расстрела. Младшая дочь Агнешка Довбор-Мусницкая была расстреляна немцами в том же 1940 году в Пальмирах как участница военной организации «Волки».

Награды

Орден Святого Станислава 3-й ст. с мечами и бантом (1905);
Орден Святой Анны 4-й ст. (1905);
Орден Святого Станислава 2-й ст. с мечами (1905);
Орден Святой Анны 3-й ст. с мечами и бантом (1905);
Орден Святого Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (1906);
Орден Святой Анны 2-й ст. с мечами (1906);
Орден Святого Владимира 3-й ст. (18.08.1913).
Орден Святого Георгия 4-й степени (ВП 03.02.1915)
Георгиевское оружие (ВП 09.03.1915).

Напишите отзыв о статье "Довбор-Мусницкий, Иосиф Романович"

Литература

Bauer Piotr. Generał Józef Dowbor-Muśnicki, 1867—1937. — Poznań: Wydaw. poznańskie, 1988. — 265 с.: ил., портр., факс. ISBN 83-210-0798-8

Ссылки

[www.grwar.ru/library/Mil-Collect-IV/MCIV_08.html О польской вооруженной силе в России за время с 1 июня 1913 г. по 1 июня 1918 года.]
[www.grwar.ru/persons/persons.html?id=463 Довбор-Мусницкий, Иосиф Романович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»

Отрывок, характеризующий Довбор-Мусницкий, Иосиф Романович

– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.

Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.