Договор в Фонтенбло (1631)

Договор в Фонтенбло — тайное соглашение, подписанное 8 мая 1631 года между Максимилианом Баварским и французским правительством во время Тридцатилетней войны.

Предыстория

Максимилиан Баварский был основателем Католической лиги, однако он считал, что германские проблемы должны решать германские князья, и одной из причин Тридцатилетней войны видел слишком большую зависимость императора Фердинанда Габсбурга от его испанских родственников. В целях противодействия испанцам он решил положиться на поддержку Франции. Кроме того, у него был и личный мотив: не все германские князья признавали его титул курфюрста.

Условия

Франция обязывалась признавать курфюршестский титул Максимилиана, и помогать ему в случае агрессии. Максимилиан не должен был оказывать какую-либо помощь врагам Франции.

Противоречивость договора

Договор нёс в себе противоречия, делающие невозможной его реализацию. Ришельё признавал за Максимилианом титул, который союзник французов шведский король Густав II Адольф собирался вернуть его законному обладателю. Французское правительство обязывалось защищать Максимилиана, если на него нападут — а так как имперская армия содержалась в основном на средства Максимилиана и командовал ею его генерал Тилли, то напасть на неё должен был французский союзник шведский король Густав Адольф.

Больше всего страдал от этой дипломатии Тилли — верный генерал Максимилиана. Как командующий имперской армией он был обязан дать отпор королю Швеции, но как генерал Максимилиана Баварского не мог этого сделать: сразу же после подписания договора его предупредили, что ему следует избегать открытых столкновений с Густавом Адольфом — другом друга его хозяина.

В результате договор так и не был реализован. В связи с тем, что Максимилиан Баварский распоряжался имперской армией под командованием Тилли как своей собственной, Густав Адольф в итоге вторгся в Баварию, а когда французский представитель сказал, что в соответствии с условиями договора Франция может прийти на помощь Баварии, ответил, что для него «и сорок тысяч французских войск не станут препятствием, так как на его стороне — Бог». В конце-концов Франция не стала вмешиваться.

Литература

• С. В. Веджвуд «Тридцатилетняя война» — Москва: «АСТ», 2012. ISBN 978-5-17-075923-1

Отрывок, характеризующий Договор в Фонтенбло (1631)

Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.