Договор по открытому небу

Договор по открытому небу
Страны-участницы ДОН
Тип договора	Международный договор
Дата подписания	24 марта 1992 года
— место	Хельсинки
Вступление в силу	2 января 2002 года
Статус	Действующий
Языки	Английский, испанский, итальянский, немецкий, русский, французский

Догово́р по откры́тому не́бу, ДОН (англ. The Treaty on Open Skies) — многосторонний международный договор, подписанный 24 марта 1992 года в Хельсинки представителями 23 государств-членов Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). Целью договора является содействие укреплению доверия между государствами через совершенствование механизмов контроля за военной деятельностью и за соблюдением действующих договоров в области контроля над вооружениями. Договор устанавливает режим открытого неба, цель которого — обеспечить возможность его участникам совершать облёты территорий друг друга.

На 2014 год участниками Договора являются 33 государства. Российская Федерация ратифицировала Договор по открытому небу 26 мая 2001 года.

История

Впервые концепция открытого неба была предложена президентом США Дуайтом Эйзенхауэром на встрече с председателем Совета министров СССР Н. А. Булганиным в Женеве в 1955 году. Эйзенхауэр предложил договориться о наблюдательных полетах над территорией США и СССР для предотвращения внезапной атаки. Первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев отклонил это предложение.

В 1989 это предложение повторил президент США Джордж Буш.

Основные элементы договора

Договор состоит из преамбулы, 19 статей и 12 приложений. В соответствии со Статьей I Договора:

• Настоящий Договор устанавливает режим, который будет известен как режим открытого неба, для проведения наблюдательных полетов Государствами-участниками над территориями других Государств-участников и излагает права и обязанности Государств-участников в отношении этого режима.

Участники договора

Тридцать четыре государства являются участниками Договора по открытому небу:

• Белоруссия
• Бельгия
• Босния и Герцеговина
• Болгария
• Канада
• Хорватия
• Чешская Республика
• Дания
• Эстония
• Финляндия
• Франция
• Германия
• Греция
• Грузия
• Венгрия
• Исландия
• Италия
• Латвия
• Литва
• Люксембург
• Нидерланды
• Норвегия
• Польша
• Португалия
• Румыния
• Россия
• Словакия
• Словения
• Испания
• Швеция
• Турция
• Украина
• Великобритания
• Соединённые Штаты Америки

Киргизия подписала, но не ратифицировала договор. Канада и Венгрия являются странами-депозитариями договора в знак признания их особого вклада в процесс создания Договора по открытому небу. Страны-депозитарии управляют документами Договора и оказывают административную поддержку.

6 апреля 2012 года Грузия приняла решение о прекращении своих обязательств перед Россией в рамках Договора по открытому небу.

Выполнение договора

В 2008 году в рамках Договора российская авиация выполнила 46 наблюдательных полётов над территориями государств-участников Договора. В ходе полётов использовались российские самолёты Ан-30Б и Ту-154М-ЛК1, оснащённые фотоаппаратурой. Странами-участниками Договора в течение года выполнено 33 полёта над территорией группы государств-участников Договора Республика Беларусь и Российская Федерация. Подобные полёты позволяют ознакомиться с военной инфраструктурой других стран и отслеживать изменения в целях поддержания мира.

Полёты российской стороны над территориями США и Канады выполняются на самолёте Ty-154М-ЛК1. Имеются два самолета Ту-214ОН, созданных в рамках опытной конструкторской работы АСН-ОН (авиационная система наблюдения «Открытое небо»). Головной исполнитель — ОАО Концерн радиостроения «Вега», главный конструктор — доктор технических наук Вартан Нерсесович Шахгеданов. Американская сторона для полётов по программе «Открытое небо» в основном использует самолёты типа OC-135B (модификация самолёта-заправщика Boeing KC-135 Stratotanker).

13 апреля 2014 года во время Украинского кризиса газета Weekly Standard в США опубликовала письмо четырёх членов сенатского комитета по разведке, в котором заявлялось, что Россия вводит новые самолёты, которые «поддерживают оборудование для цифровой фотосъёмки, РЛС бокового обзора с синтезированной апертурой и инфракрасное оборудование». 15 апреля председатель комитета палаты представителей по делам вооружённых сил Майк Роджерс призвал Обаму отказать в праве новым российским самолётам летать в воздушном пространстве США. 18 апреля 2014 года США запретили инспекционный пролёт России.

16 апреля 2014 года Россия согласно пункту 2 раздела I статьи VIII Договора по открытому небу отменила инспекционный полёт над США в связи с тем, что миссия США дважды не прибыла в заявленное ею же время: 14 и 15 апреля. Представитель МИДа РФ Александр Лукашевич заявил, что «долгое время американская сторона — единственная из участников ДОН — занимает крайне неконструктивную позицию в отношении освидетельствования российской цифровой аппаратуры наблюдения, выдвигая требования, не предусмотренные Договором». Тем не менее, заместитель министра обороны Российской Федерации Анатолий Антонов заявил, что не против полётов над Россией: «Подтверждаем свою приверженность выполнению обязательств по ДОН». 21 апреля США выполнили полёт над Россией, используя самолёт-разведчик.

В феврале 2016 года Турция не разрешила провести очередной наблюдательный полет российских военных.

Ссылки

• [www.osce.org/ru/library/14131 Текст Договора]

Отрывок, характеризующий Договор по открытому небу

– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.