Додекафония
Поделись знанием:
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
Додекафо́ния (от греч. δώδεκα — двенадцать и греч. φωνή — звук) — техника музыкальной композиции, разновидность серийной техники, использующей серии из «двенадцати лишь между собой соотнесённых тонов»[1].
Краткая характеристика
Додекафонные методы сочинения музыки были разработаны представителями «нововенской школы» в начале 1920-х годов, однако интуитивно к идее использования рядов неповторяющихся звуков ранее подошли А.Н. Скрябин, Н.А. Рославец, Е. Голышев, Н. Обухов и ряд других композиторов XX века[2]. Наибольшее значение приобрели методы Арнольда Шёнберга и Йозефа Маттиаса Хауэра.
Сущность шёнберговского метода додекафонии состоит в том, что составляющие данное произведение мелодические голоса и созвучия производятся непосредственно или в конечном счёте из единственного первоисточника — избранной последовательности всех 12 звукостепеней равномерно темперированной (так называемой «хроматической») октавы, трактуемых как единство. Эта последовательность звуков называется серией.
Хауэр с 1912 года разрабатывал свой метод независимо от Шёнберга. Этот метод, существенно отличающийся от шёнберговского, основан не на сериях, а на так называемых тропах — 44 двенадцатитоновых комплексах, каждый из которых состоит из двух взаимодополняющих шестизвучий. Эти шестизвучия могут рассматриваться и как звукоряды, и как аккорды. Известно, что Хауэр увлекался историей древнего Китая, в котором в определённый период его развития насчитывалось 44 провинции. Некоторые музыковеды считают, что именно этот факт и сыграл ключевую роль в создании учения о тропах. Но достоверного подтверждения этому нет.
См. также
Напишите отзыв о статье "Додекафония"
Примечания
- ↑ «Кomposition mit zwölf nur aufeinander bezogenen Tönen» (Арнольд Шёнберг).
- ↑ Холопов Ю.Н. [www.kholopov.ru/kholopov-12-tones.pdf Кто изобрел двенадцатитоновую технику] (1980).
Литература
- [www.kholopov.ru/kholopov-12-tones.pdf Холопов Ю. Н. Кто изобрел двенадцатитоновую технику // Проблемы истории австро-немецкой музыки. Первая треть XX века. Сб. трудов Института им. Гнесиных М., 1983, с. 34-58.]
- Холопов Ю. Н. Додекафония// Музыкальная энциклопедия в 6 томах, БСЭ, М., 1973 - 1982, Т. 2, с. 272-275.
- Рославец H. A., О себе и своем творчестве, "Современная музыка", 1924, № 5.
- Tильман И., О додекафонном методе композиции, "СМ", 1958, № 11.
- Тарананов M. E., Новые образы, новые средства, "СМ", 1966, № 1-2.
- Тарананов M. E., Новая жизнь старой формы, "СМ", 1968, № 6.
- Тарананов M. E., Новое свидетельство таланта, "СМ", 1968, № 10.
- Тарананов M. E., Новая тональность в музыке XX века, в сб.: Проблемы музыкальной науки, вып. 1, М., 1972.
- Денисов Э. В., Додекафония и проблемы современной композиторской техники [1963], в сб.: Музыка и современность, вып. 6, М., 1969.
- Холопова В. Н., О композиционных принципах скрипичного концерта А. Берга, в сб.: Музыка и современность, вып. 6, М., 1969.
- Лаул Р., О творческом методе А. Шёнберга, в сб.: Вопросы теории и эстетики музыки, вып. 9, Л., 1969.
- Богатырев С. С., [Анализ "Вальса" Шёнберга, ор. 23 № 5 (1923)], в кн.: С. С. Богатырев. Исследования, статьи, воспоминания, М., 1972.
- Холопов Ю. Н., Об эволюции европейской тональной системы, в сб.: Проблемы лада, М., 1972.
- Гершкович P. M., Тональные истоки Шенберговой додекафонии, "Труды по знаковым системам", Тарту, 1973.
- Hauer J. M., Vom Wesen des Musikalischen. Ein Lehrbuch der Zwölftonmusik, Lpz.-W., 1920.
- Hauer J. M., Die Tropen, "Musikblätter des Anbruch", VI, 1924, H. 1.
- Stein E., Neue Formprinzipien, там же, VI, 1924, September, Sonderheft.
- Lissa Z., Geschichtliche Vorform der Zwölftontechnik, "Acta musicologica", v. VII, fasc. 1, Lpz., 1935.
- Кřenek E., Studies in counterpoint, N. Y., 1940.
- Leibowitz R., Introduction à la musique de douze sons, P., 1949.
- Schönberg A., Style and idea, N. Y., 1950.
- Rufer J., Die Komposition mit zwölf Tönen, Kassel-В., 1952, 1966.
- Jelinek H., Anleitung zur Zwölftonkomposition, Bd 1-2, W., 1952-58.
- Vlad R., Storia della dodecafonia, Mil., 1958.
- Wellesz E., The origins of Schönberg's twelve-tone system, Wash., 1958.
- Webern A., Wege zur neuen Musik, W., 1960.
- Вasart A. Rh., Serial music. A classified bibliography of writings of twelve-tone and electronic music, * Berk.-Los Ang., 1961.
- Schäffer В., Klasycy dodekafonii, t. 1-2, Kr., 1961-64.
- Eimert H., Lehrbuch der Zwölftontechnik, Wiesbaden, 1962.
- Вrindle R. S., Serial composition, L., 1966.
- Perle G., Serial composition and atonality, Berk.-Los Ang., 1968.
- Gоjowy D., Nikolaj Andreevic Roslaveč, ein früher Zwölftonkomponist, "Mf", XXII, 1969, № 1.
- Brinkmann R., Zur Entstehung der Zwölftontechnik, Kongress-Bericht, Bonn, 1970.
- Maegaard J., Studien zur Entwicklung des dodekaphonen Satzes bei Arnold Schönberg, Teil 1-3, 1972 (Diss).
- Alegant, Brian. 2010. The Twelve-Tone Music of Luigi Dallapiccola. Eastman Studies in Music 76. Rochester, NY: University of Rochester Press. ISBN 978-1-58046-325-6.
- Babbitt, Milton. 1960. "Twelve-Tone Invariants as Compositional Determinants". Musical Quarterly 46, no. 2, Special Issue: Problems of Modern Music: The Princeton Seminar in Advanced Musical Studies (April): 246–59.
- Babbitt, Milton. 1961. "Set Structure as a Compositional Determinant". Journal of Music Theory 5, no. 1 (Spring): 72–94.
- Brett, Philip. "Britten, Benjamin." Grove Music Online ed. L. Macy (Accessed 8 January 2007), www.grovemusic.com.
- Chase, Gilbert. 1987. America's Music: From the Pilgrims to the Present, revised third edition. Music in American Life. Urbana: University of Illinois Press. ISBN 0-252-00454-X (cloth); ISBN 0-252-06275-2 (pbk).
- Haimo, Ethan. 1990. Schoenberg's Serial Odyssey: The Evolution of his Twelve-Tone Method, 1914-1928. Oxford [England] Clarendon Press; New York: Oxford University Press ISBN 0-19-315260-6.
- Hill, Richard S. 1936. "Schoenberg's Tone-Rows and the Tonal System of the Future". Musical Quarterly 22, no. 1 (January): 14–37.
- Lansky, Paul, George Perle, and Dave Headlam. 2001. "Twelve-note Composition". The New Grove Dictionary of Music and Musicians, second edition, edited by Stanley Sadie and John Tyrrell. London: Macmillan Publishers.
- Leeuw, Ton de. 2005. Music of the Twentieth Century: A Study of Its Elements and Structure, translated from the Dutch by Stephen Taylor. Amsterdam: Amsterdam University Press. ISBN 90-5356-765-8. Translation of Muziek van de twintigste eeuw: een onderzoek naar haar elementen en structuur. Utrecht: Oosthoek, 1964. Third impression, Utrecht: Bohn, Scheltema & Holkema, 1977. ISBN 90-313-0244-9.
- Malipiero, Riccardo (Риккардо Малипьеро). Guida alla Dodecafonia, 1961. Ricordi, Milano.
- Neighbour, Oliver. 1955. "The Evolution of Twelve-Note Music". Proceedings of the Royal Musical Association, 81st Sess. (1954–1955): 49–61.
- Perle, George. 1977. Serial Composition and Atonality: An Introduction to the Music of Schoenberg, Berg, and Webern, fourth edition, revised. Berkeley, Los Angeles, and London: University of California Press. ISBN 0-520-03395-7
- Perle, George. 1991. Serial Composition and Atonality: An Introduction to the Music of Schoenberg, Berg, and Webern, sixth edition, revised. Berkeley: University of California Press. ISBN 978-0-520-07430-9.
- Reti, Rudolph. 1958. Tonality, Atonality, Pantonality: A Study of Some Trends in Twentieth Century Music. Westport, Connecticut: Greenwood Press. ISBN 0-313-20478-0.
- Rufer, Josef. 1954. Composition with Twelve Notes Related Only to One Another, translated by Humphrey Searle. New York: The Macmillan Company. (Original German ed., 1952)
- Schoenberg, Arnold. 1975. Style and Idea, edited by Leonard Stein with translations by Leo Black. Berkeley & Los Angeles: University of California Press. ISBN 0-520-05294-3.
- 207–208 "Twelve-Tone Composition (1923)"
- 214–45 "Composition with Twelve Tones (1) (1941)"
- 245–49 "Composition with Twelve Tones (2) (c.1948)"
- Solomon, Larry. 1973. "New Symmetric Transformations", Perspectives of New Music 11, no. 2 (Spring-Summer): 257–64.
- Whittall, Arnold. 2008. The Cambridge Introduction to Serialism. Cambridge Introductions to Music. New York: Cambridge University Press. ISBN 978-0-521-86341-4 (cloth) ISBN 978-0-521-68200-8 (pbk).
- Covach, John. 1996. "The Zwölftonspiel of Josef Matthias Hauer". Journal of Music Theory 36, no. 1 (Spring): 149–84.
- Covach, John. 2000. "Schoenberg's 'Poetics of Music', the Twelve-tone Method, and the Musical Idea". In Schoenberg and Words: The Modernist Years, edited by Russell A. Berman and Charlotte M. Cross, New York: Garland. ISBN 0-8153-2830-3
- Covach, John. 2002, "Twelve-tone Theory". In The Cambridge History of Western Music Theory, edited by Thomas Christensen, 603–27. Cambridge: Cambridge University Press. ISBN 0-521-62371-5.
- Šedivý, Dominik. 2011. Serial Composition and Tonality. An Introduction to the Music of Hauer and Steinbauer, edited by Günther Friesinger, Helmut Neumann and Dominik Šedivý. Vienna: edition mono. ISBN 3-902796-03-0
- Starr, Daniel. 1978. "Sets, Invariance and Partitions". Journal of Music Theory 22, no. 1 (Spring): 1–42
- Wuorinen, Charles. 1979. Simple Composition. New York: Longman. ISBN 0-582-28059-1. Reprinted 1991, New York: C. F. Peters. ISBN 0-938856-06-5.
Ссылки
- [www.uni-graz.at/~fripert/db/ Datenbank von Tonreihen und Tropen]
Отрывок, характеризующий Додекафония
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
