Дождись темноты
| Дождись темноты | |
| Wait until dark | |
 | |
| Жанр |
психологический триллер |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария |
Роберт Хауард-Каррингтон |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
108 мин. |
| Бюджет |
4 млн $ |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Дождись темноты» (англ. Wait until dark) — камерный психологический кинотриллер по пьесе Фредерика Нотта режиссёра Теренса Янга с Одри Хепбёрн, Ричардом Кренной и Аланом Аркиным в главных ролях. Хепбёрн за свою актёрскую работу в заключительный раз в жизни была представлена к премиям «Оскар» и «Золотой глобус».
Содержание
Сюжет
В дом Сьюзи (Одри Хепбёрн), недавно ослепшей в результате автокатастрофы, попадает тряпичная кукла, в которую наркоторговцы зашили крупную партию героина. Содержимое куклы очень хотят заполучить бандиты во главе с убийцей-психопатом Роутом (Алан Аркин). Слепая девушка абсолютно беззащитна, в округе нет никого, кроме школьницы Глории (Джули Херрод), помогающей Сьюзи по хозяйству.
Преступники разыгрывают перед ничего не подозревающей Сьюзи любительский спектакль — Майк (Ричард Кренна) притворяется бывшим сослуживцем мужа Сьюзи, Сэма (Ефрем Цимбалист-младший), Карлино (Джек Уэстон; тучный полуитальянец) — инспектором полиции, а лидер шайки Роут примеряет на себя целых две роли — старика и его сына. Все они якобы заинтересованы в поисках куклы, так как на днях прямо возле апартаментов Хендриксов произошло убийство молодой девушки, в совершении которого полиция подозревает Сэма.
Постепенно Сьюзи начинает подозревать, что её обманывают. С помощью Глории она выводит банду на чистую воду и только после осознает, что Майк тоже преступник. Кукла оказывается у Глории. Девочка приносит её Сьюзи, а та, не желая отдавать бандитам, прячет её в мусорной корзине. Сьюзи отправляет Глорию на ближайшую автобусную остановку, чтобы там дождаться Сэма, а сама, поняв, что бандиты перерезали телефонный провод, выбивает в квартире практически все лампочки.
Последняя половина картины поставлена Теренсом Янгом в полумраке. В последний раз придя к Сьюзи, Майк, не прикидываясь, выкладывает все, как есть, и заявляет, что в этот самый момент Карлино убивает Роута. Тем не менее, уже через несколько минут Роут появляется в квартире и устраняет Майка. Он закрывает входные двери на замок, поливает все вокруг бензином и по-хорошему просит Сьюзи отдать куклу. После непродолжительной психологической схватки Сьюзи отдаёт её ему, но Роуту этого недостаточно — он силой ведёт девушку в спальню, где собирается изнасиловать. Сьюзи хватает нож и всаживает его в грудь Роуту. Тяжело раненый, он с тем же ножом пытается доползти до Сьюзи, но умирает.
В финальной сцене Сэм с Глорией и отрядом полицейских добираются домой, где обнаруживают два трупа и испуганную, но стойкую Сьюзи.
В ролях
- Одри Хепбёрн — Сьюзи Хендрикс
- Ричард Кренна — Майк Толмен
- Алан Аркин — Гарри Роут
- Джек Уэстон — Карлино
- Джули Херрод — Глория
- Ефрем Цимбалист-мл. — Сэм Хэндрикс
Награды
- 1968 — «Оскар» Номинация «Лучшая женская роль» (Одри Хепбёрн)
- 1968 — «Золотой Глобус» Номинации: «Лучшая женская роль (драма)» (Одри Хепбёрн), «Лучшая мужская роль второго плана» (Ефрем Цимбалист мл.)
- 1968 — «Laurel Award» Номинации: «Женская драматическая роль» (Одри Хепбёрн), «Драма»
Интересные факты
- В качестве продюсера картины выступил Мел Феррер — первый муж актрисы.
- Гонорар Одри Хепбёрн за фильм «Дождись темноты» составил $ 750 000 (+10 % от прибыли)[1]
- Во время показа фильма в кинотеатрах, для достижения большего эффекта в последние 15 минут в зале полностью гасили свет, на экране не было видно ни зги, а только слышны крики Хепбёрн и учащенное дыхание Аркина. Напряжение достигало предела, а на улице дежурили машины «Скорой помощи».[2]
- Участие Одри Хепбёрн в детективе-триллере «Дождись темноты» в первую очередь было обусловлено отсутствием «кровавых» сцен. Она придирчиво выбирала роли, отказывая даже знаменитым режиссёрам. Альфред Хичкок планировал снимать её в своем фильме «Никакого выкупа для судьи» («No Bail for the Judge»), но Одри, хотя поначалу и дала опрометчивое согласие на съемки, затем сделала всё, чтобы избежать участия в фильме, где её героиня подвергается насилию. Без её участия проект так и не состоялся, и Хичкок взялся за постановку «Психоза».[3]
- Для Одри Хепбёрн фильм стал очень сложным в эмоциональном плане, так как она переживала разлад в семье. Она работала так усердно, что за время съемок похудела почти на шесть килограммов.[4]
- Фильм также включен Стивеном Кингом в список 100 наиболее значительных картин жанра ужасов с 1950 по 1980-й год.
Напишите отзыв о статье "Дождись темноты"
Примечания
Ссылки
- «Дождись темноты» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/v53157 Дождись темноты] (англ.) на сайте allmovie
| ||||||
Отрывок, характеризующий Дождись темноты
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.
Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
