Доисторическая Корея

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
История Кореи

Доисторическая Корея
Кочосон, Чингук
Ранние королевства:
 Пуё, Окчо, Тонъе
 Самхан
 Конфедерация Кая
Три королевства:
 Когурё
 Пэкче
 Силла
Объединённое Силла, Пархэ
Поздние три королевства
Корё:
  Киданьские войны
  Монгольские вторжения
Чосон:
 Имджинская война
Корейская империя
 Генерал-резиденты
Под управлением Японии:
 Генерал-губернаторы
 Временное правительство
 Движение за независимость Кореи
Разделённая Корея:
 Корейская война
 Северная, Южная Корея

Хронология
Военная история
Список монархов

Доисторический период в истории Кореи охватывает время до появления первых письменных источников на Корейском полуострове.





Геологическая предыстория

Древнейшие горы на территории Кореи относятся к докембрию. В это время возникла горная система Йончхон, расположенная в окрестностях Сеула и простирающаяся на северо-восток до уезда Йончхон. Делится на верхнюю и нижнюю части и образована из сланца, мрамора, кварцита, полевого шпата, гнейса и ряда других пород.

В эпоху мезозоя на Корейском полуострове происходили активные тектонические процессы, формировались многие горные массивы, формирование которых постепенно завершилось в кайнозое. Среди крупных мезозойских формаций — Кёнсанская супергруппа, расположенная в большей части исторической провинции Кёнсандо (ныне провинции Кёнсан-Пукто и Кёнсан-Намдо).

Далее в статье описывается период, относящийся к обитанию человека на территории Корейского полуострова.

Периодизация доисторического периода

Палеолит

Наиболее раннее появление гоминид (Homo erectus) на Корейском полуострове датируется около 500 000 г. до н. э. Ли Сонбок и Кларк (Yi and Clark) с некоторым скептицизмом относят появление первых гоминид к верхнему палеолиту[1].

При раскопках Сокчанни (Seokjang-ri), археологического памятника близ Конджу в провинции Чхунчхон-Намдо в нижних слоях были обнаружены артефакты, сходные с европейскими орудиями эпохи нижнего палеолита, в том числе бифасиальные отщепы. Среди находок более поздних палеолитических слоёв представлены рубила и каменные ножи для съёмки шкур.

В Сокчанни и в ряде других стоянок, расположенных близ рек, обнаружены каменные орудия из мелкозернистого камня — кварцита, порфира, обсидиана и кремневого сланца, напоминающие ашельские, мустьерские и леваллуазские орудия Европы. Каменные ножи имели простую форму и были выполнены из кварца и пегматита. Судя по находкам из средних слоёв Сокчанни, люди в ту эпоху охотились при помощи бола или пращи.

Следы обитания гоминид среднего палеолита в пещерах обнаружены в Чоммаль близ Чечхона и в Турубоне (Durubong) близ Чхонджу. В этих двух пещерах также обнаружены ископаемые останки вымерших в Корее животных — шерстистого носорога, пещерного медведя, бурого медведя, гиены и многочисленных оленей (Pseudaxi gray var.).

При раскопках пещеры Чоммаль (Jeommal Cave) было обнаружено орудие, предположительно для охоты, сделанное из лучевой кости гоминида, а также орудия для охоты и приготовления пищи из костей животных и раковины моллюсков, употреблявшихся в пищу.

Зубы из Докчона (Северная Корея) датируются 70-130 тыс. л. н. Видовая принадлежность — Homo neanderthalensis[2][3].

Появление современного человека (верхний палеолит), по радиоуглеродным данным, датируется около 40 000 — 30 000 лет назад[4]. Следы его обнаружены и в Сокчанни I: по сообщениям археологов, они обнаружили образцы человеческих волос, характерные для монголоидной расы, вместе с лимонитным и марганцевым красителями у очага и каменными фигурками животных, таких, как собака, черепаха и медведь. Находки датируются радиоуглеродным методом около 20 000 лет назад. На стенах пещеры в Пангудэ обнаружены гравированные изображения диких животных.

Жители Кореи эпохи палеолита умели строить жилища, покрытые шкурами животных для защиты от ветра. Семьи обычно состояли примерно из десятка человек.

Мезолит

Палеолит на территории Кореи заканчивается с появлением керамики около 8000 г. до н. э. Длительное время считалось, что в эпоху мезолита Корея была необитаемой, однако недавние находки микролитов опровергли это предположение.

Период керамики Юнгимун

Наиболее ранняя керамика на территории Кореи, известная как керамика Юнгимун (кор. 융기문토기), датируется около 8000 г. до н. э. или даже ранее. Образцы данной керамики обнаружены во многих местах на Корейском полуострове. Примерами стоянок периода Юнгимун являются Косанни (Gosan-ri) на Чеджудо и Убонни (Ubong-ri) в Ульсане.

Период керамики Чыльмун

Керамика Чыльмун (кор. 즐문토기), или керамика с гребенчатым орнаментом, впервые появляется после 7000 г. до н. э., а сосуды с таким орнаментом по всей поверхности часто встречаются в западно-центральной части Кореи и датируются 3500-2000 гг. до н. э. Тогда же возникает большое количество поселений, таких, как раскопанные археологами в Амсадон (Amsa-dong) и Чхитамни (Chitam-ni).

Чыльмунская керамика по своим основным характеристикам весьма сходна с относящимися к тому же периоду дзёмонской керамикой в Японии, керамикой Приморского края России, Монголии, бассейнов реки Амур и Сунгари (Маньчжурия)[5].

Люди Чыльмунского периода вели натуральное хозяйство, основанное на охоте, собирательстве, мелкомасштабной культивации дикорастущих растений. Именно в период Чыльмун на Корейский полуостров из Азии проникает культивация проса и риса.

Период керамики Мумун

Земледельческие общины и наиболее ранние формы сложных социально-политических структур возникают в период керамики Мумун (около 1500—300 гг. до н. э.). В ранемумунский период (1500—850 гг. до н. э.) обитатели юга Кореи освоили интенсивное земледелие — как сухих полей, так и заливное с культивацией самых разнообразных культур. Первые вождества возникли в среднемумунский период (850—550 гг. до н. э.), а первые пышные погребения элиты относятся к позднему Мумунскому периоду (около  550-300  гг. до н. э.). Производство бронзы началось в среднемумунский период и стало играть всё более важную роль в церемониалах и политической практике Мумунского общества после 700 г. до н. э.

Именно в период Мумунской керамики впервые начался рост поселений, они достигают крупного размера, а затем приходят в упадок: среди известных примеров таких поселений можно назвать Сонгунни (Songgung-ni), Тэпхён (Daepyeong) и Игымдон (Igeum-dong). В конце мумунского периода, около 300 г. до н. э., ширится торговля на дальние расстояния, растут локальные конфликты, появляется бронзовая и железная металлургия.

Также к Мумунскому периоду относится появление корейских дольменов, численность которых составляла ок. 80000 к началу корейской войны, а в настоящее время — не менее 30 000.

Протоисторический период

После 300 г. до н. э. начинается протоисторический период, события которого с относительной достоверностью известны из ряда документальных источников, таких, как Самгук саги и др. Этот период продолжался примерно до 300—400 гг. н. э., когда возникли Три корейских государства, чётко опознаваемые в археологических памятниках и артефактах.

Интерпретация археологических открытий

Древние тексты — такие, как Самгук саги, Самгук юса, Хоу Ханьшу и ряд других иногда используются как опора для интерпретации ряда моментов в доисторической эпохе Кореи. Согласно распространённому мифу, основатель корейского государства Тангун родился в 2333 гг. до н. э. Многие работы корейских историков 20 в. были посвящены интерпретации письменных источников, повествующих о древних государствах Кочосон (2333—108 гг. до н. э.), Чосон Киджа (323—194 гг. до н. э.), Чосон Вимана (194—108 гг. до н. э.) и других, также упоминаемых в хрониках.

С середины 1950-х гг. как в КНДР, так и в Южной Корее предпринимались многочисленные раскопки, однако до настоящего времени ещё не открыты прямые археологические свидетельства указанных выше событий. В начале 1990-х гг. северокорейские власти объявили об открытии захоронения Тангуна. Ещё раньше под Пхеньяном был сооружён мемориальный комплекс «Гробница Тангуна»[6], где проводятся праздничные мероприятия.

Археологи и историки за пределами КНДР в целом скептически отнеслись к методам датировки «гробницы тангуна», тем более, что власти КНДР не допустили туда независимых исследователей. Кроме того, отнесение столь крупной гробницы ко временам до 2000 г. до н. э. выглядит особенно странным в свете того, что прочие археологические памятники той эпохи представляют собой небольшие изолированные поселения и временные стоянки с кучами пищевых отходов (раковин моллюсков).

Корректность трёхчленной периодизации

Корейские историки для периодизации доисторической эпохи вплоть до 1990-х гг. использовали только принятую в Европе систему трёх периодов доисторического общества: каменный век, бронзовый век, железный век. Система была внедрена в корейскую историческую науку после окончания японской колонизации (с 1945 г.) в противовес утверждениям японских археологов того времени, утверждавших, что Корея, в отличие от Японии, якобы не имела бронзового века[7].

Проблема данной системы состоит в том, что она разрабатывалась европейскими археологами конца 19 в. без учёта восточных, и, в частности, корейских реалий. Возникновение технологических и культурных достижений, характерных для каждого из этапов, происходило в Европе и Азии не синхронно. К примеру, до недавнего времени корейские археологи считали, что неолит начался в Корее около 8000 г. до н. э. и продолжался до 1500 г. до н. э., несмотря на тот факт, что согласно палеоботаническим исследованиям, впервые культивация растений в Корее началась не ранее 3500 г. до н. э. Далее, среди корейских археологов было принято считать, что бронзовый век в Корее начался около 1500—1000 гг. до н. э. и продолжался примерно до 300 г. до н. э., что также спорно, поскольку на юге Корейского полуострова технология обработки бронзы вошла в употребление около 700 г. до н. э., а массовое использование бронзовых предметов началось лишь после 400 г. до н. э.[8][9]

В настоящее время часть корейских историков по-прежнему придерживается старой схемы из трёх периодов, часть перешла на новую периодизацию по типам керамики, то есть периоды керамики Чыльмун и Мумун.

См. также

Напишите отзыв о статье "Доисторическая Корея"

Примечания

  1. Yi Seon-bok and G A Clark. 1983 Observations on the Lower and Middle Paleolithic of Northeast Asia. Current Anthropology 24(2): 181—202.
  2. [antropogenez.ru/location/242/ Докчон / Dokchon]
  3. [antropogenez.ru/fossil/378/ Докчон: зубы]
  4. Bae, Kidong. 2002 Radiocarbon Dates from Palaeolithic Sites in Korea. Radiocarbon 44(2): 473—476.
  5. Stark Miriam T. [books.google.com/books?id=CUBL0Y8L2JMC Archaeology Of Asia]. — Blackwell Publishing. — P. 137. — ISBN 1405102128.
  6. [www.civilize.ru/?page_id=188 Исследования последних лет | Загадки палеовизита и рождение цивилизаций]
  7. Kim, Seung Og. 1996 Political Competition and Social Transformation: The Development of Residence, Residential Ward, and Community in Prehistoric Taegongni of Southwestern Korea. PhD dissertation, University of Michigan, Ann Arbor. Proquest, Ann Arbor.
  8. Kim 1996
  9. Lee, June-Jeong. 2001 From Shellfish Gathering to Agriculture in Prehistoric Korea: The Chulmun to Mumun Transition. PhD dissertation, University of Wisconsin-Madison, Madision. Proquest, Ann Arbor.

Литература

  • Ahn, Jae-ho. (2000) Hanguk Nonggyeongsahoe-ui Seongnip [The Formation of Agricultural Society in Korea]. Hanguk Kogo-Hakbo [Journal of the Korean Archaeological Society] 43: 41-66. ISSN 1015-373X
  • Bale, Martin T. (2001) Archaeology of Early Agriculture in Korea: An Update on Recent Developments. Bulletin of the Indo-Pacific Prehistory Association 21(5): 77-84. ISSN 0156-1316
  • Bale, Martin T and Min-jung Ko (2006) Craft Production and Social Change in Mumun Period Korea. Asian Perspectives 45(2): 159—187.
  • Choe, C P and Martin T Bale (2002) Current Perspectives on Settlement, Subsistence, and Cultivation in Prehistoric Korea. Arctic Anthropology 39(1-2): 95-121. ISSN 0066-6939
  • Crawford, Gary W and Gyoung-Ah Lee (2003) Agricultural Origins in the Korean Peninsula. Antiquity 77(295): 87-95.
  • Im, Hyo-jae (2000) Hanguk Sinseokgi Munhwa [Neolithic Culture in Korea]. Jibmundang, Seoul. ISBN 89-303-0257-2
  • Kim, Jangsuk (2003) Land-use Conflict and the Rate of Transition to Agricultural Economy: A Comparative Study of Southern Scandinavia and Central-western Korea. Journal of Archaeological Method and Theory 10(3): 277—321.
  • Kuzmin, Yaroslav V (2006) Chronology of the Earliest Pottery in East Asia: Progress and Pitfalls. Antiquity 80: 362—371.
  • Nelson, Sarah M (1993) The Archaeology of Korea. Cambridge University Press, Cambridge. ISBN 0-521-40783-4
  • Nelson, Sarah M (1999) Megalithic Monuments and the Introduction of Rice into Korea. In The Prehistory of Food: Appetites for Change, edited by C. Gosden and J. Hather, pp. 147-165. Routledge, London.
  • Rhee, S N and M L Choi (1992) Emergence of Complex Society in Prehistoric Korea. Journal of World Prehistory 6: 51-95.

Ссылки

  • goryeo.ru/node/63


Отрывок, характеризующий Доисторическая Корея

– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.