Доисторическая Македония

Данный обзор охватывает территорию современной Республики Македония, но не греческой провинции Македония, которая рассматривается в статье Доисторическая Греция.

Неолит

Территория современной Республики Македония была населена вплоть до неолита. В то же время, географическое положение благоприятствовало поселению людей, поскольку в регионе было множество рек с плодородными долинами и озёр. Долины рек Вардар, Струмица и Струма стали важными направлениями расселения людей.

Македония сыграла важную роль в торговом обмене между областями Эгейского моря, Анатолии и Центральной Европы. Основная трасса, вдоль реки Вардар, прерывалась двумя естественными препятствиями: горловинами Таор и Демир.

Первые обитатели Македонии вели оседлый образ жизни, были земледельцами, изготавливали керамику. Наиболее ранним ярхеологическим памятником является Вршник близ деревни Царинци в округе Штип, где люди поселились около 7000 г. до н. э. Здесь обнаружены следы земледелия, а также полированные топоры и керамические сосуды. Это поселение, наряду с соседним Анзабегово, дали совместно имя археологической культуре Анзабегово-Вршник, варианту Старчево-Кришской культуры), которая существовала около 5300 — 4200 гг. до н. э..

На равнине Пелагония на юго-западе страны также открыто несколько поселений. Они относились к Велуша-Породинской культуре, также вариант Старчево-Кришской культуры), представленной находками каменных и костяных орудий, а также орнаментированной керамики, нередко ритуального характера. Аналогичные поселения существовали в окрестностях города Охрид. Эта культура возникла около 5500 г. до н. э.. Археологический памятник Тумба-Маджари близ Скопье, наиболее важный на Вардарском плато, принадлежал в разные времена двум разным культурам. Здесь были найдены зооморфные и антропоморфные фигуры, а также жертвенники. Место было населено в период 6000 — 4300 гг. до н. э., а свой апогей пережило около 5800 — 5200 гг. до н. э..

Указанные две культуры, Анзабегово-Вршник и Велуша-Породин, отличаются от других археологических групп юго-восточной Европы главным образом использованием белой краски на своей керамике. Нередко заметны следы внешних влияния, например, из Фракии в Вршнике.

В регионе Скопье поддерживались тесные связи с культурами на территории современной Сербии: Старчевской, Винча и Лепенского Вира. В целом археологически территория Македонии отличается находками, которые отсутствуют в других регионах: статуэтки Великой Матери, женские фигурки, нередко с украшениями и роскошными причёсками, установленными на крышу небольшого дома. Артефакты такого рода встречаются главным образом на местах жилищ и, видимо, были предметами культа плодородия и защитницами входа.

Бронзовый век

В начале 2 тыс. до н. э., отчасти благодаря контактам с Иллирией на побережье Адриатики, территория Македонии вступает в бронзовый век. Многочисленные поселения этого периода были обнаружены археологями — хорошими примерами являются Црнобука, Шуплевац и Бакарно Гумно. Дома были каменными. Ремесло этого периода характеризуется керамическими сосудами с цилиндрическим горлышком, украшенными графитом, а также изготовлением статуэток в виде сидящих человеческих фигур. Некоторые деревни, в частности, обнаруженная на месте современной крепости Скопье, были сооружены в труднодоступных местах, вероятно, в связи с необходимостью защищаться от соседей. Мегалитическая обсерватория Кокино, сооружённая в начале указанного периода, является наиболее монументальным памятником бронзового века в Македонии. Расположенная близ Куманова, на севере страны, она по площади занимает 5000 кв. метров и является, по мнению NASA, 4-й по старшинству обсерваторией в мире после Абу-Симбела, Стоунхенджа и Ангкор-Вата.

В последние десятилетия III тыс. до н. э. и вплоть до средней эпохи бронзы, а также в XII—IX вв., регион постоянно испытывал вторжения различных племён индоевропейского происхождения, которые пришли с русских равнин и завоевали долину Моравы. Неизвестное племя в указанную эпоху вторглось в страну и уничтожило все сооружения в долине реки Вардар, которая располагалась на дороге из Центральной Европы на Ближний Восток.

Окончание этих миграций привело к периоду мира и процветания, что было особенно заметно на материалах таких археологических памятников, как Канино, Радоборска Тумба и Висок Рид. В 1300—1200 гг. до н. э. регион испытал новые вторжения: на этот раз это были племена Эгейского моря, которые прошли через страну, а также иллирийцы, которые пришли с адриатического побережья и поселились во внутренней части восточных Балкан. Иллирийские гробницы этого периода находятся, в частности, в регионах Битола и Штип. Постепенно вторженцы смешались с местным населением и принесли с собой использование железа, в особенности в Демир-Капия и на пелагонской равнине. Эти племена торговали с новыми ионийскими колониями, основанными на адриатическом побережье.

Железный век

Железный век на территории Македонии начался около 1200 г. до н. э. и завершился около 400 г. до н. э. Наиболее характерными элементами данного периода являются могилы из камня или раскрашенной керамики. Подобные погребения были обнаружены, в частности, на некрополе Демир-Капия, на реке Вардар, в восточной части страны (близ Кочаны), а также в окрестностях г. Скопье.

В начале железного века территорию Македонии занимали различные племена, чьи владения также распространялись на многочисленные соседние территории — это были, в частности, иллирийцы, фракийцы, бриги, эдонийцы, пеонийцы и пелагонийцы. Территория фракийцев включала север Македонии и часть Сербии, иллирийцы (вероятно, предки современных албанцев) находились в области Шарских гор, а пеонийцы обитали в долине реки Вардар. Эти народы, периодически то заключавшие союзы, то враждовавшие друг с другом, торговали с городами древней Греции и царства Македония. Последнее возникло около IX в. до н. э. и постепенно распространилось на территорию современной Греческой Македонии, где его южной границей стали Эгейское море и Пиндский массив. Северные же границы, в районе современного озера Преспа, примерно совпадали с границей современной Республики Македония.

Постепенно племенная аристократия приобретала всё большее влияние, и образовывались первые варварские государства. Княжеские гробницы, обнаруженные в Требениште, близ Охрида, датируемые около VI—V вв. до н. э., а также курганы в Беранцах близ Битолы, Кривого Дола, Штипа и Дабиц (близ г. Велес), характеризуют этот подъём аристократии. Некрополь в Требениште, где погребено 10 мужчин со шлемами и мечами, а также 3 женщины с украшениями, а лица закрыты золотыми масками, является особенно богатым, и указывает на связи между древней Македонией и античным миром. Кроме того, эти маски напоминают погребальные обряды Микенского царства, существовавшие почти за тысячелетие до того. В окрестностях нынешнего Охрида и на пелагонской равнине в то время обитали племена со слабой племенной организацией — такие, как пелагонийцы и линцесты. Эти группы, ведшие пастушеское хозяйство, представляли собой небольшие монархии. Люди этих народов жили в сезонных поселениях. Их связывают с молосцами в Эпире — ещё одним пастушеским народом.

Переход к античности

См. также: Македонское царство и Македония (римская провинция)

Начиная с VI в. до н. э. регион испытывает сильное греческое влиляние, что заметно в производстве украшений, керамики и металлических предметов.

Ссылки

• [ancientmyth.ru/history.php?m=1_04.xml Поселения Южной Македонии и Фессалии в эпоху неолита]

Отрывок, характеризующий Доисторическая Македония

Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.