История Монголии
История Монголии |
---|
Древняя история
|
Средневековье
|
Новая история
|
Новейшая история
|
Портал «Монголия» |
Содержание
- 1 Доисторический период
- 2 Древний период
- 3 Средневековье
- 4 Новый период
- 5 Примечания
- 6 Литература
- 7 См. также
- 8 Дополнительная литература
Доисторический период
Палеолит
Нижние горизонты 6-7 стоянки Харганын-Гол-5 в Северной Монголии могут быть отнесены к финальному среднему палеолиту. Горизонт 5 характеризуется сочетанием среднепалеолитических леваллуазских традиций в первичном расщеплении и верхнепалеолитических типов орудий. Согласно радиоуглеродному анализу возраст культурного горизонта 5 древнее 40 тыс. л. н. На основании комплексов стоянки Харганын-Гол-5 впервые на территории Северной Монголии может быть выделен комплекс признаков, характерных для среднего палеолита. Орудия горизонта 4 типичны для раннего верхнего палеолита[1].
Со времён верхнего палеолита сохранились пещерные рисунки в Северной синей пещере (Khoid Tsenkheriin Agui) в Кобдоском аймаке[2] и в Белой пещере (Tsagaan Agui) в аймаке Баянхонгор. .
Неолит и медный век
Неолитическое земледельческое поселение обнаружено на территории Восточного аймака. Относящиеся к тому же периоду находки с запада Монголии включают лишь временные поселения охотников и собирателей.
Население медного века по антропологическим характеристикам было монголоидным на востоке современной Монголии и европеоидным на западе.[2]
Бронзовый век
Во II тыс. до н. э. в течение бронзового века в западной Монголии ощущалось влияние карасукской культуры. К этому периоду относятся многочисленные Оленные камни и мини-курганы, известные под названием «керегсюрен»; согласно другим теориям, «оленные камни» датируется 8-7 вв. до н. э. Протомонгольские племена проживавшие в Монголии создали так называемую культуру плиточных могил.[3][4] Территория расселения плиточников была необычайно широка: от Байкала, на севере, до Ордоса и предгорий Нань-Шаня (возможно, и Тибета) на юге, и от Хингана на востоке, до предгорий Алтая на западе.[5] Культура плиточных могил была самой восточной из значительных степных культур Южной Сибири. Центр распространения культуры — Монголия, Южная Сибирь и Внутренняя Монголия. Памятники встречаются в Монголии, в южном Прибайкалье и Забайкалье от Саян до Маньчжурии, на Малом Хингане, плато Вэйчань, в северо-западном Китае (Синьцзяне).
Железный век
Крупный погребальный комплекс железного века 5-3 веков, используемый также и позднее, во времена Сюнну, был раскопан археологами близ Улангома в Убсунурском аймаке.[2]
Вплоть до XX века некоторые историки предполагали, что скифы происходили из Монголии,[6] что нашло отражение и в русской литературе (Александр Блок: «Да, скифы мы! Да, азиаты мы!»). В 6-5 вв. до н. э. область проживания скифов доходила до запада Монголии. Мумия 30-40 летнего скифского воина, давностью около 2500 лет, со светлыми волосами, была обнаружена в монгольской части Алтайских гор.[7]
Древний период
Хунну (209 до н. э. — 93 н. э.)
У китайцев все кочевники на севере были известны под единым названием «бэйди», то есть северных варваров, тем не менее есть основание предполагать, что в числе их были не только монголы, но и маньчжуры.
Каждый народ получал своё название от имени владетельного дома, которым он управлялся. Ведя постоянные междоусобные войны, племена Монголии иногда заключали между собой и союзы, причём обыкновенно делали набеги на Китай, посылавший дары предводителям племён и тем откупавшийся от их вторжений. Когда с 480 года до н. э. Китай разделился на семь уделов, кочевники Монголии нередко служили одним уделам против других. Такой порядок вещей ещё более научил кочевников набегам на Китай, а китайцы начали совокупными силами оттеснять их на север.
За три века до н. э. три сильных удела, прогнав северных кочевников, укрепились со стороны их длинными стенами, по объединении же Китая под властью Цинь Шихуанди эти отдельные стены были соединены и составили собой одну Великую стену Китая. У оттиснутых на север кочевников к 214 году до н. э. образовались три сильных ханства: в Восточной Монголии — Дунху, в Средней Монголии, — самое большое, Хунну, от Ордоса по всей Халхе, и к западу от Ордоса — Юэчжи.
Властитель Хунну, Модэ-шаньюй (209—174), покорил Дунху (предков современных монгол), рассеял Юэчжи (ариев) и объединив под своей властью всё пространство в Центральной Азии, основал империю хуннов(предков тюрков), простиравшуюся от пределов Маньчжурии на востоке до казахских степей на западе и от Великой стены на юге до нынешних пределов России на севере.
В 202 году Модэ начал опустошительные набеги на Китай, окончившиеся тем, что китайский двор признал туранского хана равноправным и обязался выдавать за него своих царевен, посылая ежегодно известное количество даров. При преемниках Модэ прибывавшие с царевнами китайцы научили хуннских правителей управлять на основании законов, взимать подати и вести письменные ведомости. С 71 года до н. э. возникли несогласия в царствующем доме хуннов, значительно его ослабившие. Несколько возвысились хунны снова лишь при Хуханье-шаньюе (57—31) и существовали самостоятельно ещё около двух с половиной веков; затем южные области их ханства поддались Китаю, северные же погибли всецело от внутренних несогласий.
Из ранних протомонгольских племён выделяется племенной союз сяньби, заключивший с Китаем в середине I века н. э. союз против Северной Хунну. Первое серьёзное поражение сянбийцы наносят хунну в 87 году н. э. В начале II века сяньбийцы уже настолько сильны, что совершают набеги на Китай, однако терпят постоянные неудачи.
Сяньбийское государство (93 н. э. — 234 н. э.)
В 141 году родился великий сянбийский полководец и император Таньшихуай. Императором (старейшиной) сяньби он становится в 14-летнем возрасте, через 2 года он наносит урон динлинцам и сокрушительное поражение хунну и вытесняет их из забайкальской степи. В 166 году Таньшихуай отражает китайцев, вторгшихся в земли сяньби. Умер первый император монголов в 181 году. Сяньбийская держава Тоба-Вэй просуществовала до середины третьего века.
Жужаньский каганат (330 — 555)
Жужаньский каганат — государство кочевых монголоязычных народов[8], которые господствовали в степях Центральной Азии в 330-555 гг. Придворный историк династии Северная Вэй сообщает, что господствующее племя представляло собой ветвь сяньби.
Профессор филологии и путешественник Матиас Кастрен предполагал, что в 1—2-м тысячелетиях н. э. в процессе переселения народов самоедские племена были вытеснены тюрками из пределов Саянского нагорья к северу, где они положили начало таким народам как ненцы, энцы, нганасаны, селькупы. Часть же самодийцев оставшихся на юге, согласно «южной гипотезе», впоследствии вошла в состав таких крупных народов Южной Сибири, как сибирские татары, тувинцы, хакасы, шорцы и др. Тюркские племена, пришедшие с Западной Сибири постепенно вытеснили и ассимилировали других народов. Некоторые монголы, угры, самодийцы ассимилированы тюркскими мигрантами. В середине I тысячелетия н. э. ираноязычные скифы, населявшие территорию Центральной Азии полностью ассимилированы тюрками.
В 552 году тюрки разбили жужаньское войско и в 555 году Жужаньский каганат прекратил существовать. После упадка Жужаньского государства часть жужаней ушли на восток и другая часть осталась в территории современной Монголии.[9][10]
Тюркский период (555 — 848)
Тюркский каганат (552 — 603 )
После жужаней на сцену выступили тюкюэ, подчинившие своей власти весь северо-западный край, между тем как юго-восточными и южными степями владели сначала монголоязычные кидани, потом кумоси; возникали и другие дома, управлявшие под эгидой китайцев и получавшие от них как свои титулы, так и поддержку своей власти. В период Танской династии (620—901) особенно усилилось племя хуйхэ, или уйгуров.
Восточно-тюркский каганат (603 — 744)
Восточно-тюркский каганат (603 — 744) — государство кочевых[11] тюрков. В 603 году произошёл распад Тюркского каганата на Западный и Восточный.
Уйгурский каганат (742 — 848)
Уйгурский каганат — тюркское государство, пришедшее на смену Восточно-тюркскому каганату. В 840 году это государство было уничтожено после двадцатилетней войны енисейскими кыргызами. Под натиском кыргызов уйгуры откочевали на юг в Синьцзян. Очаги их государственности продолжали существовать на западе Ганьсу и в южном Синьцзяне. Было принято общее для всех название — уйгуры. В 840 году енисейские кыргызы основали Кыргызский каганат. Преследуя остатки уйгуров, кыргызы с боями дошли до Иртыша и Амура, вторглись в оазисы Синьцзяна. Индоевропейский народ тохары, обитавшие в Синьцзяне ассимилированы пришлыми уйгурами в IX веке.
Обычно утверждается, что енисейские кыргызы в отличие от степных предшественников после разгрома своих противников, не распространились по территории Центральной Азии, а продолжали жить в Минусинской котловине.[12][13] Кыргызы победив уйгуров, не воспользовались плодами своей победы.[13] Поэтому военные победы кыргызов в Центральной Азии оказались недолговечными.[9] После их прихода, степи Центральной Азии охватил хаос и анархия.[9] Проживая вдали от мировых торговых путей, они не понимали его значения.[13] П.П.Азбелев отмечает тот факт, что в китайской летописи почти не записывали хронику Кыргызского каганата.[13] Историки считают, что упадком Уйгурского каганата 300-летние господство тюрков закончилось и тюрки ушли с Монгольского плата.[9] Влияние Кыргызского каганата в Монголии было незначительным.[9]
Киданьский каганат (907 — 1125)
Кидань-монголы с V века являлись значительной силой в Северо-Восточном Китае. И хотя им удавалось наносить поражения армиям империи Тан, создать централизованное государство они смогли лишь к 907 году.
В 907 году киданьский правитель Амбагай (Елюй Амбагай) основал Киданьский каганат в Северо-Восточном Китае. В конце 916 года Амбагай совершил большой военный поход, в результате которого под властью киданей оказалась обширная территория — вся юго-восточная часть современной Монголии и прилегающие области автономного района Внутренняя Монголия КНР. После завоевания Северного Китая государство Кидань стало могущественной империей и В 916 году Амбагай получил титул «Великого священномудрого и Великого просвещённого небесного императора». Примерно в эти годы Амбагай основал столицу своего государства (на территории современного хошуна Байрин-Цзоци городского округа Чифэн в автономном районе Внутренняя Монголия КНР). Завоевания киданей в Центральной Азии были завершены к 924 году и киданьские походы поставили конец гегемонии тюрков на Монгольском плато.[9] Амбагай переименовал его государство в Ляо или Великое Железное государство.
При правлении Амбагая было создано киданьское письмо.
В 925 году кидани собрали огромную армию не только из своих воинов, но и покорённых народов и союзников для нападения на государство Бохай. За короткое время они захватили его, создав на месте Бохая вассальное государство Дундань. Во главе Дундань был поставлен старший сын Амбагая.
В начале XII века прежде подвластные киданям чжурчжени подняли мятеж и в 1115 году они основали династию Цзинь. Цзиньско-ляоская война продолжались в течение 10 лет. В 1122 году китайская Империя Сун и Цзинь заключили стратегический союз против Ляо. Империя Сун пыталась вести наступательные действия против Ляо, но безуспешно. В связи с пассивностью сунской армии кидане сделали попытку нейтрализовать империю Сун и обезопасить свои южные границы. Полководец Елюй Даши, потомок Амбагая был назначен главнокомандующим Южным маршрутом. В 1123 году в войну вмешалось тангутское государство Западное Ся на стороне киданей. Конное войско тангутов разбило несколько мелких отрядов цзиньцев, но в решающем сражении чжурчжэни нанесли ему сокрушительное поражение. В 1123 году по предложению чжурчжэней был поставлен вопрос о мире с тангутами, которым Цзинь за отказ от поддержки киданей предложила несколько киданьских областей (Северный Ганьсу и Западная Внутренняя Монголия). Вскоре тангуты, убедившись в силе цзиньских армий, признали сюзеренитет Цзинь. Единственными союзниками киданей оставались некоторые монгольские племена, включая хамаг-монголов. Ослабевшая Киданьская империя была окончательно завоевана в 1125 цзиньскими войсками. Однако сразу после окончания войны между бывшими союзниками начались разногласия. Империя Сун не собиралась выполнять условия договоров, что привело к началу новой войны. В 1125 году две чжурчжэньские армии начали наступление на империю Сун. Китайские армии были огромны, но состояли в основном из пехоты, которая не могла воевать на равных с чжурчжэньской конницей. В 1127 году чжурчжэни захватили Кайфэн, включив в своё государство север Китая. Многие монгольские племена, которые обитали близко к границе чжурчженской империи стали вассалами чжурчжэней.
Елюй Даши в начале 1124 года провозгласил себя императором нового государства Северная Ляо но Северная Ляо скоро прекратила существовать. Несколько сотни тысяч киданей под командованием его отступили на запад и некоторое время пытались продолжать борьбу с чжурчжэнями, однако были разгромлены. Елюй Даши вместе со своими людьми отправились на запад и они завоевали себе земли в Средней Азии, и образовали там Каракитайское ханство (1124 — 1218).
Монголы (VI — XII)
Археологические находки подтверждают, что монголы жили в степях Монголии и Забайкалья после упадка Жужаньского каганата.[10][14]. Для контроля над ними правители тюркских каганатов размещали в Западном Забайкалье своих ставленников из этнических тюркских племен.[10] Им принадлежат немногочисленные по сравнению с могилами местного монголоязычного населения курганные кладки тюркского облика.[10] Но концу I тыс. господство тюркских племен в степях Центральной Азии закончилось, началось возвышение монгольских племен.[10] С IX века или после падения Уйгурского каганата влияния монгольских племен опять выросли и к концу IX-началу X веков монголы распространялись на прежних землях древних монгольских государств, до Хингана на востоке до верховьев Иртыша и Енисея на западе, от Байкала на севере до Великой Китайской стены на юге.[15]
В летописях Танской династии впервые встречается имя монголов; они называются здесь «шивэй монгу». В X и XI вв., по летописям Сунской династии, прозвание «шивэй» отпадает, и монголы именуются уже просто «мэнгу», «монгу» или «монгули». Весьма вероятно, что первоначально это имя принадлежало одному из племён народа шивэй, которое, постепенно возвышаясь, распространило своё название и на другие племена, кочевавшие в XI веке на севере и востоке Монголии. Сами монголы помнят, что после разгромления тюрками монголы пришли в местность, названная как Эргунэ-кун, а затем украшают своё происхождение легендами. По одному мифу монголы произошли от серого волка и пёстрой лани; другая легенда сообщает, что родоначальник монголов, Буданчар, был чудесным образом зачат вдовой Алан-гоа от связи с небесным духом. Некоторыми учеными название "Эргэнэ-кун" ассоциируется с названием реки Эргүнэ (Аргунь). Монголы отступили на восток после падения Жужаньского каганата. Судя по данным Сокровенного сказания монголов, монголы, вышедшие из Эргунэ-Куна вернулись в Бурхан-Халдун в VIII веке.[15] Согласно «Сокровенному сказанию», первопредки Чингис-хана Борте-Чино и Гоа-Марал кочевали на Бурхан-Халдун, у истоков Онона.[16]
По мнению Н. Н. Крадина и Т. Д. Скрынниковой, Эргунэ-кун стал центром политии, образование которой было связано со взаимодействием аборигенного населения (монголов) и пришедших на эту территорию тюркоязычных мигрантов с запада.[17]
Средневековье
От племенного строя к Монгольской империи XIII—XIV веков
Бодончар приобрёл главенство над соседними племенами. Его потомок в восьмом колене Есугэй-багатур распространил свою власть на значительное пространство, а сын Есугэя Тэмуджин сделал имя монголов известным всему миру. С него современные монголы и начинают свою историю. Тэмуджин, более известный под именем Чингисхана, родился на берегах реки Онон в начале второй половины XII века. Он был ещё ребёнком, когда умер его отец; эта смерть послужила сигналом к отпадению племён, дотоле признававших власть Есугэя.
Однако, постепенно Чингисхан подчинил себе сначала мелкие, потом и более сильные племена и в 1206 году был провозглашён великим ханом, приняв имя Чингиса и народу своему дав название «монгол» (как полагают — потому, что сам он происходил от древнего племени шивэйских монголов). В 1211—1215 был завоёван Северный Китай до реки Хуанхэ; в 1220 г. монголы подчиняют себе Бухару и Хорезм, в 1221 и 1222 подчиняют Хорасан, Ирак и Армению, а в 1223 году появляются в причерноморских степях (битва на Калке). Умер Чингисхан в 1227 г. и перед смертью разделил свою империю между четырьмя сыновьями, из которых Угэдэю было предоставлено верховное управление государством.
Весной 1235 года в местности Талан-даба созывается Великий курултай для подведения итогов тяжёлых войн с империей Цзинь и Хорезмом. Было принято решение вести дальнейшее наступление по четырём направлениям. Лучшие войска были направлены на запад — против русских, половцев, булгар и на восток — против Корё (См. Монгольские вторжения в Корею). Кроме того, было запланировано наступление на южнокитайскую империю Сун, а действовавшему на Ближнем Востоке нойону Чормагану направлены значительные подкрепления. В результате Западного похода в 1242 году монгольские войска достигли Адриатического моря, однако из-за смерти Угэдэя в конце 1241 года монгольские военачальники вернулись на историческую родину для выборов нового Великого хана. После сложных интриг на курултае, который состоялся только в 1246 году, Великим ханом был избран Гуюк. При Гуюке монгольские войска вступили в Тибет, а также расширили монгольские владения в Грузии и Армении. Однако Гуюк скончался в 1247 году, и нужно было выбирать нового Великого хана.
В 1251 году в Средней Азии состоялся курултай, на котором Великим ханом был избран Мункэ. Однако его противники заявили, что это избрание было незаконным, так как курултай проходил не на территории Монголии. Вспыхнул конфликт, переросший в первую вооружённую борьбу за престол на территории Монгольской империи. Мункэ подавил противников и продолжил территориальную экспансию: монголы пошли на Ближний Восток и напали на китайское государство Южная Сун. В походе на Сун в 1259 году умер Мункэ.
Со смертью Мункэ остановились все военные походы монголов. В 1260 году на курултае в Кайпине великимм ханом был провозглашён Хубилай, хотя ранее другой курултай в столице Монголии — Хархорине провозгласил великим ханом Ариг-бугу. Борьба между Хубилаем и Ариг-бугой за верховную власть в Монгольской империи длилась до 1263 года. Однако после этого началась вражда между Хубилаем и Хайду, правившим в Средней Азии. В 1271 году Хубилай провозгласил в Пекине основание династии Юань. Указ формально распространялся не только на удел Хубилая (в который входила также Монголия), но на всю Монгольскую империю. Последняя фактически распалась на ряд самостоятельных государств — помимо Юань (понимаемой как удел Хубилая) существовали Золотая Орда, государство Хулагуидов и Чагатайский улус. Формально они признавали сюзеренитет Хубилая и его преемников.
Монголия в период династии Северная Юань (1368 — 1691)
После крушения империи Юань в 1368 году монгольские императоры вернулись на историческую родину, где преобладало кочевое хозяйство, а местные феодалы сопротивлялись политике централизации. Монголия официально носило название "Государство Монголия" (Монгол Улс)" и "Северная Юань" (только некоторые императоры использовали этот название) в этот период.
С 1388 по 1400 годы на монгольском престоле сменилось пять ханов, все они умерли насильственной смертью. Власть великого монгольского хана стала номинальной, делами государства вершили такие феодалы, как Нагачу и Аругтай. Потомки Хубилая неоднократно теряли власть, которая оказывалась в руках потомков Ариг-буки и Угэдэя. Китайские императоры Чжу Юаньчжан и Юнлэ вели успешные войны против монголов, причём на территории собственно Монголии. С конца XIV века резко усилились западные монголы — ойраты.
Процесс феодализации начался у ойратов позже, чем у других монгольских племён, но шёл быстро. Ойратские правители (тайши), избавившись от зависимости от монгольского хана, сами перешли к активным действиям. Тогон-тайши одержал в 1434 году крупную победу над восточными монголами и даже пытался провозгласить себя великим монгольским ханом. Его сын Эсэн-тайши стал фактическим правителем всей Монголии. В 1449 году Эсэн разгромил полумиллионную китайскую армию и взял в плен императора (см. Тумуская катастрофа). Восточномонгольские феодалы во главе с Дайсун-ханом сделали попытку избавиться от ойратского владычества. Однако в 1452 году Эсэн одержал решительную победу над восточными монголами, а в 1454 году провозгласил себя великим монгольским ханом. Это было вопиющим нарушением монгольских законов, ибо Эсэн не был потомком Чингис-хана. В 1455 году Эсэн пал жертвой междоусобиц.
Приблизительно в 1479 году великим монгольским ханом был провозглашён семилетний Бату-Мункэ, являвшийся потомком Чингис-хана. Он стал называться «Даян-хан», то есть «великий юаньский хан». Вдова его дяди, Мандухай-хатун, ставшая его женой, лично возглавила военный поход против ойратов. Одержанная над ойратами победа покончила с их притязаниями на господство во всей Монголии. В результате последующих военных походов вся Монголия оказалась под властью Даян-хана, его ставка расположилась на реке Керулен.
В 1488 году Даян-хан направил китайскому двору письмо, в котором просил согласия принять от него дань. Такое согласие было им получено («данью» Китай называл фактическую межгосударственную торговлю). Однако уже в 1495 году монголы начали военные действия против Китая, и в 1500 году Даян-хан перенёс свою ставку в завоёванный Ордос. В 1504 году Даян-хан вновь обратился к китайскому двору с просьбой принять от него дань. Несмотря на согласие китайского двора, в том же году монголы совершили опустошительное нападение на Датун и другие пограничные области Китая. Мирная торговля с Китаем полностью прекратилась на 70 лет. Даян-хан с 1514 по 1526 год совершал ежегодные нападения на северные области Китая, неоднократно доходя до окрестностей Пекина.
Объединённая Монголия просуществовала недолго. Вскоре после смерти Даян-хана в 1543 году разгорелся первый междоусобный конфликт. В XVI веке Монголия вновь распалась на ряд княжеств: она была разделена между сыновьями Даян-хана. С этого времени среди восточных монголов начинают различать северных (халхасы) и южных (туматы, ордосцы, чахары). Несколько позже, на западе Халха-Монголии родственником Даян-хана, Шолой-Убаши-хунтайджи (1567—1630) было образовано государство Алтан-ханов, ставшее оплотом борьбы восточных монголов с ойратами.
Значительное место среди князей Южной Монголии занимал Туметский Алтан-хан (1543—1582), который в 1554 году основал город Гуйхуачэн (современный Хух-Хото). После смерти Даян-хана он занял лидирующие позиции среди восточных монголов. В 1552 году Алтан-хан предпринял поход против ойратов, которые стали угрожать позициям восточных монголов в Ордосе и Кукуноре. Ойраты потерпели от него поражение. Разобщённостью ойратов и их ослаблением в результате похода Алтан-хана воспользовались восточномонгольские князья, организовавшие против ойратов серию военных походов. В результате основная часть ойратов была вытеснена в район монгольского Алтая и полностью отрезана от рынков Китая.
В начале XVII века Монголия представляла собой ряд независимых владений, располагавшихся по три стороны от пустыни Гоби. Номинальным титулом всемонгольского хана и его печатью обладал глава Чахарского ханства Лигдан-хан (правил в 1604—1634 годах), так как он считался старшим среди потомков Чингис-хана. Лигдан-хан безуспешно боролся за объединение страны перед лицом маньчжурской агрессии. Феодальный сепаратизм усилился настолько, что в начале XVII века многие монгольские князья охотнее становились вассалами маньчжурского хана, чем монгольского.
Создатель маньчжурского государства Нурхаци и его сын Абахай понимали, что задача завоевания огромного Китая неосуществима без покорения Южной Монголии. Для её покорения Нархаци и Абахай применяли тактику, направленную на раздробление сил монголов. В 1620-х годах Нурхаци удалось подчинить себе большинство княжеств Южной Монголии.
В борьбе с маньчжурами империя Мин сделала основную ставку на Лигдан-хана, но ему не удалось заручиться поддержкой северных монголов, а большинство князей Южной Монголии выступили на стороне маньчжур. Потерпев в 1634 году поражение от Абахая, Лигдан-хан с остатками войск отошёл в Кукунор, где вскоре умер, а его сын капитулировал перед маньчжурами. В 1636 году по повелению Абахая собрался съезд правителей 16 южномонгольских княжеств, на котором Абахая провозгласили всемонгольским ханом. В том же году Абахай дал своему государству новое название — Цин.
Изменение внешнеполитической ситуации в регионе способствовало консолидации ойратских племён, что привело к образованию сильного централизованного государства — Джунгарского ханства; время его образования относят к 1635 году, когда глава племени чорос Батур-хунтайджи объединил ойратские племена.
С 1620-х годов русские начали построить остроги в Северной Монголии. В 1688 году войска монгольского Тушэту-хана Чахундоржа напали на Селенгинский острог но отступили из-за недостатка огнестрельного оружия и неготовности к долгосрочной осаде. До 1688 года Чахундорж нанёс несколько сильных ударов по русским острогам и монгольская кавалерия разгромила русских казаков, которые старались построить остроги в монгольской провинции Хувсгел.
Халха-Монголия стала ареной борьбы между Джунгарским ханством и империей Цин. Правителям империи Цин удалось склонить некоторых правителей Халхи к принятию подданства своего маньчжурского императора. Такое положение дел беспокоило джунгарского хана Галдана, который вмешался в усобицы в Халха-Монголии. Это привело в 1690 году к ойратско-цинской войне. В 1697 году Галдан потерпел полное поражение и покончил жизнь самоубийством; Халха-Монголия была включена в состав империи Цин. В 1715 году ойраты попытались "вернуть" Халху. Империя Цин в это время находилась в сложном положении, и попыталась заключить военный союз против Джунгарского ханства с волжскими калмыками и Россией. В 1739 году обе стороны, изнурённые длительными войнами, заключили мирный договор, по которому ханству была возвращена значительная часть ранее утраченных территорий.
После смерти Галдан-Цэрэна в Джунгарском ханстве вспыхнула ожесточённая борьба за власть. Империя Цин, воспользовавшись благоприятным для себя моментом раскола вражеского государства, ввела туда огромные войска, которые к 1758 году уничтожили не только само государство, но и осуществили геноцид его населения (истребили 2/3 ойратов, всё население Джунгарских ойратов составляло около 600 000 человек).
Монголия в составе Цинской империи (1691 — 1911)
В составе Цинской империи территория Внешней Монголии представляло собой отдельное имперское наместничество, поделённое на четыре ханства (аймака) и пограничный Кобдоский округ, расположенный на крайнем западе по соседству с Синьцзяном. Аймаки распадались на хошуны — традиционные для Монголии феодальные уделы, имевшие относительно чёткие границы. Однако при маньчжурских императорах хошуны из наследственных владений превратились во временные пожалования, ибо для вступления в наследственное владение и управление требовалось получение монгольскими князьями инвеституры от императора, считавшегося верховным собственником всех монгольских земель. С целью ослабления влияния князей цинские власти дробили аймаки на всё новые хошуны, доведя их число с восьми в 1691 году до 111 к XIX веку.
Все мужчины-миряне в возрасте от 18 до 60 лет считались солдатами-ополченцами (цириками), и по первому требованию маньчжурских властей каждая административная единица должна была выставлять и содержать, из расчёта один воин от десяти семей, вооружённых всадников в полной экипировке. Основными функциями монгольского ополчения были несение караульной службы на границах с Россией и участие в операциях маньчжурской армии в Китае, часто в качестве полицейской силы. Отвлечение на военную службу значительной части производительного населения в условиях его малочисленности тяжёлым бременем ложилось на экономику страны.
В 1644 году на базе Монгольского управления (Мэнгу ямэнь) Монгол жургаан, была создана Палата внешних сношений (Лифаньюань), в ведении которой находились «внешние» народы: монголы, тибетцы, русские, тюрки. Она была следующим после императора звеном управления Монголией. В Палате могли служить только маньчжуры и монголы; китайцы туда не допускались.
В подчинении Палате находились императорские наместники — помощник цзяньцзюня (генерал-губернатор), который командовал всеми монгольскими войсками, имевший резиденцию в городе-крепости Улясутае и ведавший делами (с 1786 года) двух западных аймаков — Дзасактуханского и Сайнноёнханского, а также два его помощника (амбани), которые управляли двумя восточными аймаками — Тушетуханским и Цэцэнханским, с резиденцией в Урге (с 1761 года). Там был расположен монастырь Их-хурэ — резиденция первосвященника Монголии Богдо-гэгэна. Урга постепенно превращалась в фактическую столицу. Хэбэй-амбани (с 1762 года) управляли пограничным округом из города Кобдо. Маньчжуры принесли с собой в Монголию детальную регламентацию всей общественной жизни и осуществляли жёсткий контроль за её соблюдением, хотя основой законодательства для монголов были традиционные монгольские установления, записанные до маньчжурского господства.
В первой половине XVIII века на положение скотоводов Монголии начал оказывать негативное воздействие внедрявшийся в экономику страны китайский торгово-ростовщический капитал. При оседлых пунктах (главным образом монастырях) росло число торговых слобод с лавками, магазинами, складскими и жилыми помещениями. Они становились центрами оптовой и розничной торговли. Значительная разница между низкими закупочными ценами на монгольские товары и высокими продажными ценами на китайские товары создавала для китайских торговцев возможность быстрого обогащения. К середине XIX века в Монголии при прямой поддержке маньчжурских властей открыто действовали отделения нескольких десятков китайских торговых и ростовщических фирм, главным образом пекинских и шаньсийских. Русская торговля ограничивалась проведением раз в три года ярмарки в Кяхте и деятельностью русских купцов вдоль тракта Кяхта-Урга-Калган (с уплатой крупных пошлин).
Новый период
Монголия (1911-1921)
Монгольская Национальная Революция произошла в 1911 году, руководимая высшей халхавской знатью при поддержке Российской империи, свергла двухвековую зависимость Халхи от империи Цин. В результате революции было основано независимое государство (каганат) во главе с теократическим монархом Богдо-гэгэном. «Богдо-ханская Монголия» или «Богдо-ханство» — именование, принятое в историографии; официально государство носило имя «Государство Монголия» (Монгол Улс).
Период социализма (1921 — 1990)
МНРП добилась власти в стране в 1921 году в ходе Народной революции[18]. В течение последующих десятилетий политическая практика и экономика Монголии оставались теснейшим образом связаны с СССР и СЭВ. После отставки в 1984 году с поста генсека ЦК МНРП Ю. Цэдэнбала и назначения Ж. Батмунха начались экономические реформы, проводимые по образцу советских[19].
Современная Монголия (1990 —)
Демократическая революция (монг. Ардчилсан хувьсгал) в Монгольской народной республике в 1990 году началась с ряда митингов и демонстраций в Улан-Баторе и окончилась отставкой правительства МНРП, введением многопартийных выборов и принятием новой конституции. Революция носила исключительно мирный характер.
Напишите отзыв о статье "История Монголии"
Примечания
- ↑ [cyberleninka.ru/article/n/variabelnost-orudiynogo-nabora-paleoliticheskoy-stoyanki-harganyn-gol-5-v-severnoy-mongolii Хаценович А. М., Рыбин Е. П., Гладышев С. А., Маркин С. В. Вариабельность орудийного набора палеолитической стоянки Харганын-Гол-5 в Северной Монголии]
- ↑ 1 2 3 Eleanora Novgorodova, Archäologische Funde, Ausgrabungsstätten und Skulpturen, in Mongolen (catalogue), pp. 14-20
- ↑ Н.Наваан, Бронзовый век Восточной Монголии, 1975
- ↑ История Монголии, Том 1, 2003
- ↑ [museums75.ru/zalarheology.htm Археология Забайкалья]
- ↑ [www.beyondtoday.tv/booklets/US/scythians.asp The Mysterious Scythians Burst Into History]
- ↑ [www.spiegel.de/international/0,1518,433600,00.html Archeological Sensation-Ancient Mummy Found in Mongolia]
- ↑ [www.turklib.uz/?category=general_history-articles-science&altname=formirovanie_drevnetyurkskoi_gosudarstvennosti_ot_plemennogo_soyuza_do_pervogo_tyurkskogo_kaganata_-_1997 Кляшторный С. Г. Формирование древнетюркской государственности: от племенного союза до первого Тюркского каганата]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 История Монголии. Том I (2003)
- ↑ 1 2 3 4 5 [baikalfund.ru/mediacache/e9367296-256f-4e7c-b050-90072db741fe.pdf История Улан-Удэ (2012)]
- ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/sie/18090/ТЮРКСКИЙ «ТЮРКСКИЙ КАГАНАТ» в Советской исторической энциклопедии]
- ↑ Т.Барфилд
- ↑ 1 2 3 4 [www.centrasia.ru/newsA.php?st=1353994860 В.Ушницкий: Кыргызский каганат - кочевая империя или раннее государство?]
- ↑ [www.istmira.com/istdr/buryatiya-v-drevnosti/page/60/ Бурятия в древности]
- ↑ 1 2 История Монголии. Том II. Улаанбаатар (2003)
- ↑ Сокровенное сказание монголов. Параграф § 1
- ↑ Крадин Н.Н., Скрынникова Т.Д. Империя Чингис-хана / Н.Н. Крадин, Т.Д. Скрынникова. — М. : Вост. лит., 2006. — 557 с. — ISBN 5-02-018521-3 (в пер.)
- ↑ The Constitutions of the Communist World. — BRILL, 1980. — P. 256.
- ↑ Kaplonski Christopher. Truth, History, and Politics in Mongolia: The Memory of Heroes. — Psychology Press, 2004. — P. 51, 56, 60, 64–65, 67, 80–82.
Литература
- Крадин Н. Н., Скрынникова Т. Д. [www.vostlit.ru/KartNotSerial/kart153.htm Империя Чингис-хана]. М.: Восточная литература, 2006. ISBN 5-02-018521-3
- Крадин Н. Н. Предварительные результаты изучения урбанизационной динамики на территории Монголии в древности и средневековье // [urss.ru/cgi-bin/db.pl?cp=&page=Book&id=53074&lang=Ru&blang=ru&list=Found История и Математика: Макроисторическая динамика общества и государства] / Ред. Малков С. Ю., Гринин Л.Е., Коротаев А. В. М.: КомКнига/УРСС, 2007. С. 40-48.
См. также
- Монгольские государства
- Протомонголы
- Монгольские племена
- Монголосфера
- История Бурятии
- История Сибири
- Монгольское плато
- Звериный стиль
- Евразийская степь
- Кяхтинский краеведческий музей
- Керексуры
- Хуяг (доспехи)
- Баян-Ундэр — хуннское городище
- Дырестуйский Култук — хуннский могильник
- Ильмовая падь — могильник хуннской знати
Дополнительная литература
- [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/mongol.html vostlit.info Источники монгольской истории]
- [www.altaica.narod.ru/SecretH.htm Сокровенное сказание монголов. Тексты, комментарии, проч.]
- [forum.freekalmykia.org/index.php?showtopic=141 Сокровенное сказание монголов - оригинальный текст]
- [agatapov.narod.ru/mong.htm отрывок из "Монгольского исторического словаря"]
- Лев Гумилёв[gumilevica.kulichki.net/articles/Article04.htm «Тайная» и «явная» история монголов XII—XIII вв.]
- Лев Гумилёв [gumilevica.kulichki.net/ARGS/args315.htm Древняя Русь и Великая степь. Иноверие и инославие.]
- Лев Гумилёв [lib.novgorod.net/GUMILEW_LN/args420.htm Древняя Русь и Великая степь. Яса и борьба с ней.]
- [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/index.phtml?id=2070 СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ ВОСТОКА И ЗАПАДА]
- [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/china.htm vostlit.info ДОКУМЕНТЫ - Китай]
|
|
Отрывок, характеризующий История МонголииВскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами: – Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она. – Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно… – Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера. – Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь. И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди. Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна. Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта. – Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte. Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ. – Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью. Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся. – Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка. Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел. Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой. – Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову. Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола. – Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.] Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась. – Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу. Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее. Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение. – Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить. – Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик. – C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили. Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках. Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу. Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении. – Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню. – Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу. Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне. – Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир! – Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами. – Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он. Не выпуская уже аббата и Пьера, Анна Павловна для удобства наблюдения присоединила их к общему кружку. В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество. – Vous vous enrolez pour la guerre, mon prince? [Вы собираетесь на войну, князь?] – сказала Анна Павловна. – Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.] – Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?] – Она поедет в деревню. – Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены? – Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте! Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой. – Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру. – Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно? – Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать. Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу. – Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне. Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него. – Очень хороша, – сказал князь Андрей. – Очень, – сказал Пьер. Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне. – Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин. Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх. – Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику? Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку. – Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она. – Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее. Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия. – Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы. – Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери. Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его. – Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы? – Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры. Он хотел уйти. – Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж… Князь Василий улыбнулся. – Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты. – Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой… – Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем. – Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите? – Так завтра вы доложите государю? – Непременно, а Кутузову не обещаю. – Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу. Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано. – Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.] Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны. – «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca». – J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.] – Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.] И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом. – Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он. Княгиня, улыбаясь, слушала. – Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда… Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила. – Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом. – Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому. – Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта. – Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции. – Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой. (Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.) – «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.] – Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.] Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его. – Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке. – Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна. – Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу. – Ah! Oh! – сказали разные голоса. – Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке. Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей. – Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека. – Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна. Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь. – Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть. – Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком. – Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать. – Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна. – Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт. – Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи. – Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос. – Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе. – Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее. Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора. – Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины? – Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.] – А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами. – C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит. Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения. Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали. – Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется. – Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой. – Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать. Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене. Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил: – Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.] И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории. – В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала… Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая. – Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.] Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись. – Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались… Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил: – И весь свет узнал… Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится. Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться. Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала: – Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она. Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это. Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет. – Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо. Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини. – Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней. Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей. Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь. – Я очень рад, что не поехал к посланнику, – говорил князь Ипполит: – скука… Прекрасный вечер, не правда ли, прекрасный? – Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там. – Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню. От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину. Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным. – Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом. Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету. – Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами. Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем. – Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти. – Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея. Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому. – Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.] |