Доисторическая медицина

Доисторическая или первобытная медицина — совокупность знаний, представлений и навыков, касающихся природы и методов лечения болезней, которыми владели первобытные люди.

Источники

Главным и наиболее информативным типом источников для историка являются письменные источники. Однако письменность появляется лишь с переходом от первобытности к цивилизации; следовательно, при изучении доисторического периода исследователям приходится опираться на две группы источников: данные археологии и данные антропологии.

Данные археологии

Останки первобытных людей, как скелетированные, так и естественным образом мумифицированные (см. например, болотные люди), могут дать информацию о том, какими болезнями страдали первобытные люди, что послужило причиной их смерти, а также какую медицинскую помощь они получали при жизни.

Первые ритуализированные захоронения обнаруживаются у неандертальцев, живших около 350—35 тысяч лет назад. Неандертальцы были генетически очень близки к человеку современного вида и могли иметь смешанное репродуктивное потомство. Ранее считалось, что неандерталец является прямым предком современного человека, однако сейчас антропологи придерживаются мнения, что неандерталец — тупиковая ветвь рода Homo. Несколько тысячелетий неандертальцы и люди современного вида существовали параллельно, контактируя друг с другом и, очевидно, вступая в смешанные браки (поскольку у большинства ныне живущих людей, кроме негроидов, есть гены неандертальцев), затем, около 35 тысяч лет назад, неандертальцы вымерли по неизвестным причинам.

Согласно исследованиям строения черепа неандертальцев, у них были развиты зоны, отвечающие за реакцию, однако меньше, чем у человека современного вида, развито абстрактное мышление. Тем не менее, неандертальцы обладали достаточно развитым сознанием и социальными отношениями, чтобы создавать сложные ритуализированные погребения. Типичное неандертальское погребение выглядело следующем образом: в земле вырывали яму овальной формы глубиной от 40 до 60 см. Тело покойного укладывалось в определенную позу — чаще всего, лежа на боку, с коленями, подтянутыми к голове и сложенными руками, то есть в позе сна или позе эмбриона. В могилу помещались предметы, которыми неандерталец пользовался при жизни, например, каменные орудия, а также еда (в некоторых захоронениях были обнаружены обгоревшие кости животных); могилы украшались охрой и цветами.

Одними из первых свидетельств наличия медицины у первобытных людей являются находки в пещере Шанидар в Ираке. В 1960-е пещере были обнаружены девять скелетов неандертальцев, причем многие обнаруженные скелеты несут следы тяжелых патологий — следы болезней и травм. Люди с такими недугами не могли бы выжить самостоятельно, что свидетельствует о развитой взаимопомощи в коллективе неандертальцев. Тела были захоронены на ложе из веток и украшены букетиками и связками из целебных растений, среди которых: тысячелистник, золототысячник, крестовник, алтей, водяные лилии, эфедра и мальвовые. Все эти растения и сегодня произрастают на территории Ирака. Наиболее примечательный из обнаруженных скелетов — т.н. «старец из Шанидара» — мужчина-неандерталец возрастом от 40 до 50 лет, большую часть жизни проживший инвалидом: его правая рука была ампутирована по плечо еще в ранней юности, он был слепым на левый глаз, о чем свидетельствуют повреждения латеральной стенки левой глазничной впадины, кроме того, «старец» страдал от артрита и мог бы прожить такую долгую жизнь только благодаря заботе соплеменников. Зубы «старца» были стерты до десен в результате постоянного жевания — предполагается, что его занятием в племени было жевание кожи в целях ее обработки.

Еще одно известное захоронение — мужчина из пещеры Буфья-Бонневаль во французской коммуне Ла-Шапель-о-Сен, примерно того же возраста (около 45 лет), страдавший от артрита и перелома бедра, свидетельствующих о том, что тот был лежачим больным.

Данные антропологии

Одним из методов изучения первобытности является наблюдение за народами, находящимися на стадии первобытно-общинного строя — аборигенами Африки, Океании, Австралии, Южной Америки, а также Сибири и Крайнего Севера России. Они широко используют лекарственные свойства растений и минералов, умеют останавливать кровотечение при помощи подручных средств (паутина, зола, жир), высасывать яд при укусе ядовитой змеи, прижигать раны, накладывать повязки и компрессы, производить кровопускание. Скорее всего, всеми этими навыками обладал и первобытный человек, хотя в научной среде существует дискуссия о правомерности распространения данных, полученных при наблюдении за современными аборигенами, на существенно более ранние эпохи.

Также следует учитывать, что в настоящее время даже в самых отдаленных и изолированных регионах ощущается влияние цивилизации. Международные медицинские организации, такие как Врачи без границ, Красный крест и другие осуществляют свою деятельность по всему земному шару, содействуя снижению смертности в развивающихся странах. В 1967 году Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) приняла решение об интенсификации искоренения натуральной оспы с помощью массовой вакцинации человечества, в результате чего была полностью побеждена болезнь, уносившая жизни десятков миллионов человек ежегодно.. Силами международных организаций и волонтеров осуществляются вакцинация населения развивающихся стран и организация карантинов при вспышках особо опасных инфекционных заболеваний, благодаря чему улучшается ситуация даже в самых неблагоприятных по уровню здравоохранения регионах.

Условия жизни первобытных людей

Находки жилищ, посуды, одежды, орудий труда и др. дают нам представление о том, в каких условиях жили первобытные люди и как условия их существования влияли на их здоровье и продолжительность жизни.

Ледниковый период

Последний крупный ледниковый период — Вюрмское оледенение — длился приблизительно с 110 до 10 тыс лет до н.э. Таким образом, культуры неандертальцев и людей современного вида эпохи палеолита возникали и развивались в условиях глобального похолодания. Последний ледниковый максимум, когда общий объём льда в ледниках был наибольшим, относится ко времени около 26—20 тысяч лет назад. Север Евразии был покрыт ледником, а нынешняя пустыня Сахара и долина Нила были болотами.

На стенах пещер в Южной Испании и Франции вместе с рисунками первобытного человека находят отпечатки ладоней, нанесенных при помощи различных минеральных красителей, например охры. На некоторых отпечатках видно отсутствие верхних фаланг пальцев рук — вероятно, следствие обморожения (хотя не исключено и ритуальное самоповреждение).

В палеолите человек жил присваивающим хозяйством — охотой и собирательством, в следствие чего вел преимущественно кочевой образ жизни. Пещеры, вопреки распространенному мнению, использовались как временные убежища, а не постоянное жилище, одновременно люди строили шалаши и хижины из веток, шкур и крупных костей. Доступные первобытному человеку жилища не могли защитить от холода и сырости, что негативно сказывалось на здоровье.

Темпы воспроизводства населения в эпоху палеолита, вероятно, были близки к темпам воспроизводства современных охотников и собирателей — в среднем каждая здоровая женщина рожает раз в три года.

Болезни первобытных людей

Плохие условия существования доисторического человека вызывали множество более или менее тяжелых болезней и приводили к преждевременной смерти. Основные болезни первобытного человека — расстройства питания, болезни кожи, инфекционные заболевания, травмы, раны и переломы, полученные на охоте или в сражении. Особо частыми были болезни костей, главным образом, артрит конечностей.

Болезни зубов

Первобытный человек весьма часто страдал от зубной боли и всевозможных болезней, поражающих зубы. Вследствие питания грубой и плохо приготовленной пищей зубы истирались и деформировались. Такое состояние зубов замечается не только в Европе, но и в Америке на черепах, принадлежащих различным периодам, как старокаменному, так новокаменному и бронзовому. Даже у 12-летних уже происходило разрушение жевательной поверхности зубов. Часто встречалась костоеда, более характерная для обитателей севера, чем юга. Зубы, покрытые винным камнем, с остатками пищи, очевидно, не содержались в чистоте. В связи с болезнями зубов наблюдаются страдания челюстей: часто встречаются воспаление надкостницы и разрастание челюсти; зубные ячейки обезображены. По состоянию зубов мы можем до некоторой степени составить представление о том, как часто первобытные люди страдали зубной болью. Также следует отметить, что на состояние зубов женщин негативное влияние оказывали частые беременности — так как формирующийся плод нуждается в кальции, зачастую организм матери страдает от недостатка витаминов и минералов, особенно если ее питание и без того скудно, что приводит к истощению организма и постепенному разрушению зубов.

По всей видимости, единственным лечением, которое первобытные люди могли получить, являлась примитивная процедура удаления зуба. Для облегчения боли использовались растения с обезболивающим эффектом, в том числе наркотические.

Методы лечения

Мировоззрение первобытных людей характеризуется словом «анимизм» или «фетишизм»: все люди и предметы имеют душу; она уходит во время сна или после смерти, но продолжает пребывать постоянно около живых; она вселяется в здорового и вызывает болезнь и, чтобы её изгнать, следует пустить в ход всякие хитрости. Испокон веков болезнь считалась следствием воздействия злого духа или демона — чтобы вылечить болезнь, следует изгнать духа. Для этого применялись различные магические ритуалы, заклинания, молитвы и заговоры.

Не имея фундаментальных представлений о причине возникновения большинства болезней, первобытный человек все же обладал некоторыми практическими навыками, обеспечивающими его выживание. Древние охотники часто получали травмы во время добычи пищи, раны от клыков и когтей диких животных, вывихи и переломы от падений; нередки и следы боевых ран, нанесенных каменным или металлическим оружием. Если в рану попадала инфекция, смерть от заражения крови или столбняка была неизбежна. Ученые обнаружили на некоторых скелетах следы правильно залеченных переломов, свидетельствующие о том, что первобытные люди хорошо умели вправлять переломы и накладывать шины, вероятно, из глины.

Хирургия

Известны так называемые «первобытные трепанации» встречающиеся с эпохи мезолита (ок. 12-го тысячелетия до н.э.) Первый трепанированный череп ископаемого человека был найден в Латинской Америке — в районе города Куско на территории Перу в 1865 году. На сегодняшний день обнаружено множество ископаемых черепов со следами трепанаций из всех регионов земного шара. Отверстия встречаются разной формы и размера, чаще круглые, но бывают и прямоугольные или треугольные; встречаются черепа с несколькими отверстиями. Чаще всего делалось единственное небольшое отверстие круглой формы — именно в таком случае у подвергнутого операции человека были наибольшие шансы на выживание.

Полное заживление трепанационного отверстия характеризуется наличием замыкающей пластинки, прикрывающей губчатое вещество. После удачно проведенной трепанации не было обнаружено следов растрескивания, периостита, остеомиелита. Продолжительность жизни оперированных людей в случае удачного течения операции составляла не менее 2–3 лет, но могла достигать и 10–15 лет (что очень существенно с учетом невысокой средней продолжительности жизни людей в каменном веке). Анализ многочисленных трепанированных черепов человека на территории Перу показал, что процент выживаемости после такого рода операций достигал 70%.

Чаще всего трепанации производились на взрослых мужчинах. Высказывались различные предположения о причинах этих операций, по наиболее вероятной версии, трепанация черепа производилась как часть ритуального лечения — через отверстие шаман изгонял злого духа, вызвавшего болезнь. Обратная теория рассматривает первобытные трепанации как ритуальное самоповреждение с целью открытия так называемого «третьего глаза» — галлюцинаций и спутанности сознания, принимаемых за ясновидение.

Литература

• Рохлин Д. Г. Болезни древних людей. М.-Л.: Наука, Ленингр. отделение, 1965. ISBN 978-5-458-38414-8
• Kelly, Nigel; Rees, Bob; Shuter, Paul [books.google.ru/books?id=1qiFEQ1tAHQC&pg=PA1&lpg=PA1&dq=prehistoric+medicine&redir_esc=y#v=onepage&q=prehistoric%20medicine&f=false Medicine Through Time. Heinemann], 2003. ISBN 978-0-435-30841-4.

Ссылки

• [www.bibliotekar.ru/423/4.htm История медицины: Первобытное общество]
• [www.historymed.ru/training_aids/candidates_at_least/index_page2.php Врачевание в первобытном обществе]
• [www.britishempire.co.uk/boniface/humanities/history/year10/prehistoric.htm The History of Medicine, Pre-history] Student reference and support materials. St Boniface's College.
• [www.healthguidance.org/entry/6303/1/Prehistoric-Medicine.html Prehistoric Medicine]

Отрывок, характеризующий Доисторическая медицина

– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.