Археология Ирана
История Ирана | ||||||||||||||||||||||||||
Древний Иран
| ||||||||||||||||||||||||||
Арабское завоевание (637—651)</small> Омейяды (661—750) | ||||||||||||||||||||||||||
Средневековье
Гуриды (1149—1212) Хорезмшахи (1077—1231) | ||||||||||||||||||||||||||
Современность
Пехлеви (1925—1979) Исламская революция в Иране (1979) | ||||||||||||||||||||||||||
См. также
</table> Археология Ирана — совокупность археологических исследований и находок на территории современного Ирана. На сегодняшний день на территории современного Ирана обнаружены многочисленные памятники доисторической эпохи и первобытной культуры, бронзового и железного века, античности и средневековья. Доисторический период Ирана охватывает палеолит, эпипалеолит, неолит и энеолит. В бронзовом веке часть территории Ирана была занята культурами, имевшими письменность (Элам), но часть культур, достигшая примерно того же уровня развития, оставалась бесписьменной. Поздний бронзовый век является концом дописьменной истории Ирана. СодержаниеНижний и средний палеолитНаиболее ранние археологические артефакты в Иране обнаружены в Кашафруде и Ганджи-Паре и связаны с периодом среднего палеолита. Также обнаружены мустьерские орудия, изготовленные неандертальцами.[1] Останки неандертальцев периода среднего палеолита найдены главным образом в регионе Загроса, несколько меньше — в центральном Иране, в таких местах, как Кобе, Кунджи, Бисетун, Тамтама, Варваси и пещера Яфте.[2] Верхний палеолит и эпипалеолитВерхний палеолит в Иране наступил около 36 тыс. лет назад, когда неандертальцы исчезли, а на их место пришли кроманьонцы, относившиеся к барадостской культуре. Свидетельства верхнего палеолита и эпипалеолита происходят в основом из региона Загросских гор (например, пещера Яфте), ряд памятников с нагорья Алборз и Центрального Ирана. Около 18 тыс. лет назад барадостскую культуру вытеснила зарзийская культура, возможно, родственная предыдущей. Это была культура эпипалеолита, просуществовавшая примерно до 11000 г. до н. э. В те времена охотники-собиратели жили в основном в пещерах Загросских гор. По сравнению с предыдущими культурами охотников-собирателей увеличилось разнообразие употребляемых в пищу животных и растений (в частности, к рациону добавились фисташки и дикие фрукты, а также улитки и крабы) (Flannery 1973). 12 тыс. л. н. была обитаема пещера Али-Садр. Мезолит и неолитНам почти ничего не известно о почти 2500-летнем периоде, который последовал за окончанием эпипалеолита около 11000 г. до н. э. К югу от Бехшехра на склонах Эльбурса находятся пещеры Хоту (Huto/Hotu) и Гари-Камарбанд или пещеры Белт (en:Huto and Kamarband Caves) со слоями эпохи мезолита и неолита[3]. Много информации принесло открытие стоянки Асиаб (около 8500-8000 гг. до н. э.) в окрестностях Керманшаха. Асиаб был небольшим лагерем охотников-собирателей, которые населяли его не постоянно, а в определённые сезоны. В пищу стали употреблять диких коз и овец; кроме того, на стоянках того периода обнаружено большое количество раковин улиток. Археологи считают, что последние употреблялись в пищу, только когда охота была безуспешной. Несколько поселений, существовавших относительно постоянно (а не сезонно) в Загросских горах, относились к периоду 8000 — 6800 гг. до н. э. Культура стоянок Ганджи-Даре и Абдул-Хосейн всё ещё не обладала керамикой, поэтому данный период обозначается как докерамический неолит. Этот термин также применим к наиболее ранним слоям холма Гуран в Луристане, а также к памятникам Али-Кош и Чога-Сефид на равнине Де-Луран, к западу от Загросских гор. В этих местах впервые начался выпас стад коз и овец. Переход к скотоводству означал совершенно новый тип хозяйства. Он сопровождался многочисленными инновациями, в частности, в архитектуре жилищ. Нам достоверно неизвестно, культивировались ли в это время злаки. Встречаются орудия для сбора урожая и изготовления продуктов для злака, но находки обожжённого зерна чрезвычайно редки. Статуэтки животных и людей возрастом около 9000 лет обнаружены в Тепе-Сараб в провинции Керманшах, наряду с другими артефактами.[1] В 8 тыс. до н. э. в западном Иране начали формироваться аграрные общины, такие, как Чога-Бонут (древнейшая известная деревня в Сузиане)[4][5], либо в результате автохтонного развития, либо в результате внешнего влияния.[6] Примерно в то же самое время были изготовлены наиболее ранние из известных в Иране глиняные сосуды и человеческие фигурки из терракоты, найденные в Ганджи-Даре, также в западном Иране.[6] Юго-западная часть Ирана входила в Плодородный полумесяц — регион, где впервые стали культивироваться основные сельскохозяйственные культуры в таких деревнях, как Сузы (ныне — город, существующий с 7000 г. до н. э.)[7][8] и Чога-Миш, чей возраст датируется около 6800 г. до н. э.[9] В ходе раскопок в Загросских горах обнаружены сосуды с вином возрастом около 7 тыс. лет[10] (ныне выставлены в Университете Пенсильвании) и руины того же времени в Сиалке и ряде других мест. Двумя основными поселениями неолита среди археологов Ирана считаются культура реки Заянде-Руд и Ганджи-Даре. Бронзовый векНа территории Ирана обнаружено большое количество поселений, в том числе городского типа, относящихся к 4 тыс. до н. э. Одной из наиболее ранних цивилизаций была джирофтская культура на юго-востоке Ирана, территория остана Керман. Это одна из самых богатых артефактами культур Среднего Востока. Обнаружено большое количество объектов, украшенных гравированными изображениями животных и архитектурными мотивами. Многие из объектов изготовлены из мягкого серозелёного камня хлорита, а также из меди, бронзы, терракоты и даже лазурита. В ходе недавних раскопок здесь обнаружены надписи, по возрасту, возможно, предшествовавшие месопотамским.[11][12] Существуют многочисленные письменные свидетельства о различных цивилизациях, существовавших на Иранском плато до прибытия древних персоязычных племён в раннем железном веке. Одной из главных древних цивилизаций Ирана был Элам, находившийся к востоку от Месопотамии, возникший около 3000 г. до н. э.[13] Джирофтская культура возникла на юго-востоке Ирана, вероятно, также около 3000 г. до н. э.[14] В ходе раннего бронзового века происходит рост урбанизации, посёлки превращаются в города-государства, а в урукский период на Ближнем Востоке возникает письменность. К сожалению, протоэламское письмо остаётся недешифрованным, а шумерские документы, относящиеся к Эламу, весьма скудны. Напишите отзыв о статье "Археология Ирана"Примечания
См. такжеЛитература
Museum, University of Pennsylvania.
|
Отрывок, характеризующий Археология Ирана
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.