Доихара, Кэндзи

Кэндзи Доихара
土肥原 賢二
Род деятельности:	генерал, разведчик
Подданство:	Японская империя Японская империя

Кэндзи Доихара (яп. 土肥原 賢二, 8 августа 1883, Окаяма — 23 декабря 1948, Токио) — японский генерал, разведчик.

Биография

В 1904 году окончил Военную академию. Служил в различных полках. В 1912 окончил Высшую военную академию. Был направлен военным атташе в Пекин. В 1920-е годы руководил разведывательной службой японской армии в Восточной Сибири и Северном Китае. В 1926—1927 — во втором пехотном полку. В 1927 — в третьем пехотном полку. В 1927—1928 — в 1-й дивизии. Был военным советником маршала Чжан Цзолиня. В 1929—1930 командир 30-го полка.

В 1931 начальник разведывательной службы Квантунской армии, главный организатор так называемого Маньчжурского инцидента (сентябрь 1931), послужившего в качестве предлога для захвата японскими войсками Маньчжурии. Губернатор оккупированного японцами Мукдена. Организовал приезд в Маньчжурию последнего китайского императора Пу И, который стал регентом (1932), а затем императором (1934) Маньчжоу-Го. В 1931—1932 — референт-адъютант генерала Нисио Тосидзо, главного японского военного советника при Пу И.

В 1932—1933 командир 9-й бригады. С апреля 1933 по май 1934 — начальник разведывательной военной миссии в Мукдене. С 1934 — служил в 12-й дивизии. В 1937—1939 — командир 14-й пехотной дивизии в Китае. Участвовал в боях в районе озера Хасан и в районе реки Халхин-Гол.

С августа 1939 по ноябрь 1941 командовал 5-й армией, дислоцированной в Маньчжурии. В 1940 член Высшего военного совета, затем начальник Военной академии. В 1941—1943 генерал-инспектор армейской авиации. В мае 1943 назначен командующим Восточной армией, штаб которой был размещен в районе Токио. 22 марта 1944 под командованием Доихары был сформирован 7-й фронт, которому подчинялись войска 16-й, 25-й и 29-й армий, дислоцированные в Сингапуре, Малайе. Борнео, на Суматре, Яве. С апреля 1945 командующий 12-м фронтом (штаб в Токио). С 21 июля по август 1945 — главный инспектор боевой подготовки. В сентябре, после самоубийства фельдмаршала Сугиямы, возглавил Первое командование, предназначенное для обороны Японских островов.

После капитуляции Японии 21 сентября 1945 года арестован оккупационными властями. Был одним из обвиняемых на Токийском процессе. На суде отказался давать показания. Приговорен к смертной казни. 23 декабря 1948 повешен в тюрьме Сугамо.

Отрывок, характеризующий Доихара, Кэндзи

– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)