Айболит

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Доктор Айболит»)
Перейти к: навигация, поиск
Айболит
Создатель:

Корней Чуковский

АйболитАйболит

Доктор Айболи́т — вымышленный доктор, персонаж нескольких произведений Корнея Чуковского: стихотворных сказок «Бармалей» (1925), «Айболит» (1929) и «Одолеем Бармалея!» (1942), а также прозаической повести «Доктор Айболит» (1936).

В сказке «Айболит» доктор отправляется в Африку, чтобы лечить заболевших зверей шоколадом и гоголем-моголем. В сказке «Бармалей» он прилетает на аэроплане, чтобы спасти Таню и Ваню от Бармалея. Имя персонажа стало нарицательным.





Прототипы

Прототипом доктора Айболита послужил известный еврейский врач и общественный деятель Цемах Шабад, проживавший в городе Вильнюсе — Корней Чуковский дважды останавливался в его доме[1] во время приездов в Вильнюс в 1905 и 1912 годах (15 мая 2007 года в Старом городе Вильнюса, на пересечении улиц Ди́снос и Ме́синю, ему был открыт памятник[2][3]).

Прозаическая повесть «Доктор Айболит» 1936 года основана на произведении английского писателя Хью Лофтинга, в котором действует схожий персонаж, доктор Дулиттл.[4]

Экранизации

Анимация

См. также

Напишите отзыв о статье "Айболит"

Примечания

  1. [www.chukfamily.ru/Kornei/Prosa/aibolit.htm Как я написал сказку «Доктор Айболит»], Корней Чуковский, Пионерская правда, 31 марта 1967
  2. [www.newsru.co.il/world/16may2007/aibolit8008.html В Вильнюсе установлен памятник доктору Айболиту — Цемаху Шабаду]
  3. [jewish.kiev.ua/news/303/ Памятник врачу-еврею, прототипу доктора Айболита, установлен в Вильнюсе] | Всеукраинский еврейский конгресс (ВЕК) — Еврейские новости мира и Украины
  4. Лофтинг Хью. История Доктора Дулитла. — Рудомино, 1992. — P. 440. — ISBN 5-7380-0015-3.

Ссылки

Вдовенко И. В. [www.chukfamily.ru/Kornei/Biblio/vdovenko.htm Стратегии культурного перевода. Часть вторая]

Отрывок, характеризующий Айболит

В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.