Доктор Живаго (фильм, 2002)
| Доктор Живаго | |
| Doctor Zhivago | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр |
Джакомо Кампиотти |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Композитор | |
| Длительность |
225 мин. |
| Бюджет |
7 млн £ |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Доктор Живаго» (англ. Doctor Zhivago) — британский мини-сериал итальянского режиссёра Джакомо Кампиотти 2002 года с актёрами Хансом Мэтисоном, Кирой Найтли и Сэмом Нилом в главных ролях. Экранизация одноимённого романа русского писателя Бориса Пастернака 1957 года. Фильм стал второй англоязычной экранизацией романа Пастернака после американского фильма 1965 года. Производством занималась британская телекомпания Granada Television, совместно с американской телевещательной компанией WGBH Boston и немецкой компанией Evision. Премьерный показ на британском телеканале ITV состоялся в ноябре 2002 года.
Сюжет
История начинается в царской России начала XX века и впоследствии затрагивает времена революции 1917 года и последующей Гражданской войны. В сердце повествования — история московской девушки Ларисы Антиповой и троих влюблённых в неё мужчин.
Виктор Комаровский, успешный бизнесмен с политическими связями, сластолюбец, состоит в любовной связи с портнихой Амалией, матерью Лары. Дела Амалии идут не очень, поэтому она просит свою дочь принять приглашение Виктора поужинать с ним. Сперва Лара не соглашается, но в итоге она принимает его ухаживания и с помощью собственного обаяния обретает контроль над Комаровским.
Студент с большевистскими идеалами Паша Антипов женится на Ларе, и они уезжают из Москвы. У них рождается дочь. Павел якобы погибает на Первой мировой войне, хотя на самом деле он бросает свою семью и берёт себе фамилию Стрельников, становясь красным генералом и обретая дурную славу.
Главный действующий персонаж, поэт и доктор Юрий Живаго впервые видит Лару через окно, когда он сидит в кафе. Второй раз они встречаются в момент, когда Юрия вызывают оказать медицинскую помощь Амалии, предпринявшей попытку самоубийства. В третий раз они видят друг друга на праздничном рождественском вечере, когда Лара приходит туда, чтобы застрелить Виктора. Живаго женится на своей двоюродной сестре Тоне, с которой они с детства росли вместе с того дня, как отец Юрия выбросился из поезда, покончив с собой из-за того, что потерпел неудачу в тёмных делах, поверенным в которых выступал Комаровский. Юрий и Лара влюбились друг в друга, но их отношения разделила война. Лара работала сестрой милосердия в госпитале для раненых и разыскивала своего пропавшего мужа, когда в родовое поместье неподалёку от городка Юрятин на Урале приехал Живаго со своей семьёй.
Красные партизаны принудили Юрия стать их врачом. Тоня должна была рожать второго ребёнка, в качестве акушерки выступала Лара, и тут Тоня поняла, кто она такая на самом деле. Юрий бежит от красных, укрывается в горах, в доме Лары, где она ухаживает за ним. Тем временем Тоня, её отец и дети возвращаются в Москву. Юрий, Лара и её дочь, преследуемые Комаровским, который теперь руководит коммунистической партией, бегут в Варыкино. Проходит несколько месяцев, и Комаровский, по-прежнему влюблённый в Лару, находит их и предлагает им безопасно покинуть Россию. Они отказываются, но Виктор объясняет, что Лара была связана с ныне опальным генералом Стрельниковым, и из-за этого её ждут проблемы. Живаго убеждает Лару, которая была беременна их ребёнком, бежать с Комаровским, обещая вскоре отправиться следом за ней.
Скрывающийся Стрельников в поисках своей семьи приезжает в Варыкино, Юрий рассказывает ему, что Лара и его дочь в безопасности, после чего Стрельников совершает самоубийство.
1922 г. Живаго возвращается в Москву, где узнаёт, что его жена, сын и приёмный отец были выселены из собственного дома и уехали за границу. Юрий просит своего старого приятеля Михаила помочь ему с выездом из России к Тоне, но тот отказывает, говоря, что всегда любил Тоню, а любовь Живаго никому не приносит счастья. Юрий остается в Москве, снова работает врачом. Он продолжает писать стихи о жизни, о любви, о Ларе. Однажды Юрий сидит в кафе и видит как по улице идёт маленький мальчик вслед за своей матерью. Он вспоминает себя в детстве и вдруг узнаёт в этой женщине Лару. Юрий пытается догнать их, но с ним происходит сердечный приступ, и Юрий погибает. На похоронах Лара показывает маленькому Юрию тело его отца, и получает от Михаила тетрадь со стихами Живаго. Но когда они подходят к своему дому, Лару арестовывает НКВД. Лара говорит своему сыну, что это такая игра, и что он должен бежать как можно дальше без оглядки, и отдает ему сборник стихов отца, а сама сдаётся властям.
В ролях
- Ханс Мэтисон — Юрий Живаго
- Кира Найтли — Лара Гишар / Антипова
- Сэм Нилл — Виктор Комаровский
- Крис Маршалл — Паша Антипов / Стрельников
- Мария Александра Лара — Тоня Громеко / Живаго
- Билл Патерсон — Александр Громеко
- Селия Имри — Анна Громеко
- Энн-Мэри Дафф — Оля Дёмина
- Мэриам д’Або — Амалия Гишар
- Хью Бонневилль — Андрей Живаго
- Kaрел Добрый — Маяковский
- Дэвид Фишер — Александр Блок
Издание на DVD
В 2003 году фильм вышел на DVD. В качестве бонуса на диске присутствуют интервью с актёрами и членами съёмочной группы, фотогалерея, биография Бориса Пастернака.
Напишите отзыв о статье "Доктор Живаго (фильм, 2002)"
Отрывок, характеризующий Доктор Живаго (фильм, 2002)
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
