Доктор Тырса
Поделись знанием:
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.
Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.
В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
| Доктор Тырса | |
| Доктор Тырса | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| В ролях |
Михаил Пореченков |
| Страна | |
| Количество сезонов |
1 |
| Количество серий |
24 серии |
| Производство | |
| Продюсер | |
| Режиссёр |
Алёна Званцова |
| Сценарист |
Алёна Званцова |
| Хронометраж |
45 мин. |
| На экранах |
с |
| Ссылки | |
| IMDb | |
Доктор Тырса — российский телесериал 2010 года, медицинская драма. Главные герои — врачи «Отделения спортивной и балетной травмы» во главе с заведующим отделением, доктором Геннадием Викторовичем Тырсой.
Содержание
Сюжет
Предыстория событий показана в первой серии. Приблизительно за 3 года до начала действия по инициативе Олимпийского комитета РФ в одной из московских клиник при кафедре спортивной медицины создано элитное «Отделение спортивной и балетной травмы», специализирующееся на лечении высококлассных спортсменов и артистов балета. Отделение финансируется за счёт комитета, обеспечивается самым современным оборудованием, его сотрудникам платится высокая зарплата, они же должны как можно быстрее и эффективнее возвращать в строй спортсменов и артистов, выступления которых приносят стране рекорды, медали, престижные премии. Заведовать отделением приглашается доктор Тырса — выдающийся хирург-травматолог, отличный диагност, поставивший на ноги множество травмированных спортсменов. Он возглавляет новое отделение, где собирает свою команду, куда, помимо него самого, входят генетик Леонид Грушин, специалист по инструментальной диагностике Анна Колесникова, специалист по клиническим анализам Фёдор Августович Граубе и массажист и начинающий врач Филипп Шумилов.
Каждая серия сериала посвящена какому-то одному конкретному случаю лечения внезапного заболевания или травмы спортсмена или артиста (спортивная тематика превалирует, артисты в качестве пациентов фигурируют только в двух сериях). Параллельно с решением медицинских вопросов показана личная и семейная жизнь героев сериала, развитие их отношений с близкими и друг с другом.
«Красной нитью» через весь сериал проходит тема вреда, который наносит спорт высших достижений, ориентируя и спортсменов, и тренеров, и спортивных чиновников на получение рекордов и медалей любой ценой, а также, более узко, тема допинга. Спортсмены сами, при поддержке и одобрении тренеров, игнорируют опасные симптомы, тянут до последнего с обращением к врачам, принимают опасные для здоровья препараты, при этом даже перед лицом реальной перспективы умереть продолжают выкручиваться, обманывать врачей и манкировать выполнением их предписаний.
Персонажи
- Геннадий Викторович Тырса — Михаил Пореченков
- 40 лет, врач-травматолог, хирург, диагност, широко известный как лучший специалист по лечению спортивных травм. Основная специализация — тяжёлые повреждения опорно-двигательного аппарата. Настоящий врач, заботящийся прежде всего о благополучии пациента. Атеист, он не верит ни в какие «высшие силы», в меру циничен, считает, что «спортсмены — как дети» — постоянно лгут, прячут симптомы, игнорируют медицинские противопоказания и употребляют допинг, поэтому при необходимости не останавливается перед тем, чтобы, в свою очередь, обмануть пациента, если это нужно для его блага. В профессиональной сфере известен как авантюрист: берётся делать операции, на которые ни один другой хирург не решается, считая слишком вероятным неблагоприятный исход. При этом, как правило, достигает успеха.
- Стены своего кабинета он «украсил» коллекцией специфических спортивных фотографий, на которых спортсмены запечатлены в забавных, явно неэстетичных или вызывающих непристойные ассоциации положениях, а также оборудовал фальшивое зеркало — полупроницаемое окно в соседний кабинет. Один из диагностических приёмов — надолго оставить пациента в кабинете одного, выйти в соседний и наблюдать за пациентом через стекло.
- Его семейная жизнь явно не удалась. Семь лет назад он встретил Наталью, которая стала его гражданской женой, но через три года вполне счастливой совместной жизни они, оба будучи пьяными, попали в аварию на мотоцикле; Наталья сильно пострадала и впала в кому на четыре года. Пользуясь служебным положением, Тырса содержит Наталью в палате интенсивной терапии у себя в отделении, постоянно заботится о ней. Выход Натальи из комы даёт Тырсе надежду на семейное счастье, но вскоре она неожиданно умирает, повергая его в глубочайшую депрессию.
- Тырса курит, злоупотребляет алкоголем (из-за последнего в прошлом имел неприятности), любит водку и пиво, но не любит коньяк. Его ближайший друг — генетик и гинеколог Лёня Грушин. На протяжении всего сериала идёт процесс эволюции непростых отношений Тырсы с заведующей патологоанатомическим отделением Женей Зайцевой.
- Леонид Петрович Грушин — Михаил Трухин
- 40 лет. Работает в отделении спортивной травмы на полставки. Врач-генетик и гинеколог, кандидат наук, специалист кафедры акушерства и гинекологии в той же больнице. Отличный специалист по наследственным заболеваниям. Ближайший друг Тырсы. Его пунктик — категорическое нежелание иметь своих детей. Грушин женат уже третий раз, причём его первая жена — Анна Владимировна — однокурсница Тырсы и тоже работает в его команде. Десять лет назад они с Анной развелись после того, как умерла их двухмесячная дочь. По ходу сериала происходит постепенное восстановление их отношений на фоне постоянных размолвок Леонида с его нынешней женой, начавшихся после того, как она обманула его: тайком перестала принимать противозачаточные таблетки, а затем скрывала беременность до тех пор, пока делать аборт не стало поздно.
- Фёдор Августович Граубе — Сергей Газаров
- 56 лет. Заведующий лабораторией клинических анализов, доктор наук. Его научное кредо: «Моча может рассказать о человеке всё». Он убеждён, что все спортсмены принимают допинг, поэтому каждому новому пациенту он предлагает подписать бланк пари на 1500 рублей — с условием, что в анализах пациента будут найдены следы употребления какого-нибудь допинга. Как правило, он оказывается прав.
- Граубе — примерный семьянин, отец двоих детей, искренне убеждённый, что жить надо «правильно», и живущий так сам; он часто выводит из себя близких, особенно взрослую уже старшую дочь, этой своей «правильностью».
- Обладает специфическим чувством юмора, постоянным объектом для его подколок является плохо понимающий шутки Филипп Шумилов, которого Граубе подозревает в гомосексуальных наклонностях из-за внешней красоты и занятий балетом в прошлом. В армии служил в десантных войсках, до сих пор ежегодно празднует день десантника: облачаясь в голубой берет, тельняшку и армейский китель с погонами сержанта, напивается водки и разгуливает в таком виде по улице. В этот день он вполне может вытворить что-нибудь несообразное, хотя все остальные дни года ведёт совершенно обычную, размеренную жизнь зрелого семейного человека и совершенно не склонен к любым излишествам.
- Анна Владимировна Колесникова (бывшая Грушина) — Ксения Кутепова
- 40 лет. Специалист по инструментальной диагностике: компьютерная и магнитно-резонансная томография, рентген, ультразвук, кардиография, электроэнцефалография и так далее. В своё время училась с Тырсой на одном курсе, позже работала вместе с ним на его предыдущем месте работы и была приглашена им в новое отделение. Была первой женой Грушина, с которым, впрочем, скоро развелась и впоследствии вышла замуж вторично. Со вторым мужем имеет двоих дочерей-близнецов, семейная жизнь выглядит вполне удавшейся, хотя Анна до сих пор откликается на фамилию «Грушина», да и Леонид к ней остался неравнодушен.
- Филипп Шумилов — Олег Мазуров
- 30 лет. В прошлом — солист балета, лауреат престижнейшей балетной премии, которому прочили блестящее будущее. Но тяжёлая травма поставила на балетной карьере крест: Тырсе удалось спасти Филиппу ногу, но о полном восстановлении речи быть не может, Шумилов не только не в состоянии танцевать, но и ходить может, только тяжело опираясь на трость. Тогда Шумилов и пошёл в медицину. Сначала это было порывом, попыткой вернуть утраченные способности: «Я стану врачом, вылечу себя и всем покажу!», но вскоре Филипп убедился, что к балету не вернуться, и стал осваиваться в новой для себя жизни. Он упросил Тырсу взять его к себе хотя бы массажистом, поступил в медучилище. В отделении спортивной травмы Шумилов проводит пациентам массаж, водные процедуры и продолжает осваивать профессию врача.
- Одинок, живёт с престарелой бабушкой. Внешне очень красивый, но стеснительный, с несколько манерной речью, к тому же занимавшийся балетом, он невольно создаёт у окружающих представление о его гомосексуальности. Граубе постоянно подшучивает над Филиппом на «голубую» тему, причём Филипп из-за явно недостаточного чувства юмора не может ответить достойно, чем провоцирует коллегу на новые шуточки.
- Евгения Валентиновна Зайцева — Елена Панова
- 32 года. В прошлом — кардиохирург очень высокой квалификации, доцент, подающий надежды учёный, в начале сериала — недавно назначенная заведующая патологоанатомическим отделением, патологоанатом. Ушла из кардиохирургии после того, как в результате неудачно сделанной ею операции на сердце умер её муж. Её привлекает Тырса, хотя их отношения строятся непросто.
- Андрей Михайлович — Александр Обласов
- Больничный дворник, приятель Тырсы, иногда составляет ему компанию в употреблении спиртного, иногда оказывает различные услуги. У него живёт собака, которую Тырса купил в одной из серий, но так и не смог за ней нормально ухаживать.
- Кирилл Яковлевич Бондарь — Роман Мадянов
- Чиновник Олимпийского комитета, курирующий работу отделения доктора Тырсы. В своё время именно он фактически вынудил Тырсу занять пост начальника отделения, несмотря на их взаимную личную неприязнь. В прошлом Бондарь работал в баскетбольной ассоциации, ушёл оттуда с большим скандалом, но вскоре стал чиновником Олимпийского комитета. Он явно лично заинтересован в выступлениях и победах многих спортсменов, поэтому он нередко требует от Тырсы «во что бы то ни стало вернуть спортсмена в спорт к такой-то дате», совершенно игнорируя здоровье спортсмена и возможные последствия спешки.
- Армен Михайлович — Ерванд Арзуманян
- Главный врач больницы, где происходит действие. Соответствует типажу «положительного начальника»: внимателен и добр к подчинённым, болеет за интересы пациентов.
- Наталья, гражданская жена Тырсы — Наталья Рогожкина
- Три года прожила в гражданском браке с Тырсой, в результате аварии сильно пострадала и впала в кому. Пробыла в этом состоянии более четырёх лет, под постоянным контролем Тырсы, окружённая заботой его и родителей. В 9-й серии пришла в себя, внешне оправилась, вернулась к Тырсе, они планировали свадьбу, но в конце 12-й серии внезапно умерла от инсульта.
- Люся, медсестра отделения интенсивной терапии Дарья Иванова
Список серий
См. также: Список серий телесериала «Доктор Тырса»
Критика
Отзывы о сериале, появившиеся сразу после объявления о начале съёмок, как и рецензии, появлявшиеся по мере выхода сериала на экраны и после его завершения, достаточно неоднородны. Так или иначе отреагировали на появление сериала большинство профильных российских СМИ и интернет-ресурсов, имеющих отношение к телевидению и кино.
Разгромной критике сериал был подвергнут любителями американского медицинского сериала «Доктор Хаус». Вероятно, одной из причин столь резкого неприятия является то, что сами авторы изначально позиционировали свой проект как «российский ответ „Доктору Хаусу“»[1]. Несмотря на многочисленные оговорки авторов, что заимствовали лишь общую идею, что главный герой не просто не является точной копией Хауса — он принципиально отличается от «прототипа», изначальная заявка, с одной стороны, задала достаточно высокую планку для оценок, а с другой — спровоцировала детальные сравнения сюжета, актёров и качества съёмки, которые оказались явно не в пользу «Доктора Тырсы».
«Умеренные», но также в целом критически настроенные рецензенты также указывают на большое число заимствований из того же «Доктора Хауса», начиная с заставки серии. Критические замечания высказываются в адрес музыкального оформления, декораций. Отдельно можно выделить замечания на тему соответствия сериала медицинским реалиям (как вообще, так и российским в частности) со стороны критиков, знакомых с реальной медициной.
Доброжелательные рецензенты, которых тоже немало, не соглашаются с большинством доводов критиков. Как правило, они настаивают на рассмотрении сериала как отдельного произведения, вне связи с «Доктором Хаусом». По их мнению, несмотря на отдельные недочёты, сериал снят на достаточно высоком уровне, смотрится с удовольствием и в целом может характеризоваться как удачный.
Также рецензенты расходятся относительно качества актёрских работ в сериале, в первую очередь — исполнителей ролей Тырсы и Грушина. Часть критиков определённо находится под впечатлением работ Михаила Пореченкова и Михаила Трухина в боевиках и криминальных сериалах («Агент национальной безопасности», «Менты»), не находит существенной разницы между образами, созданными актёрами в их предыдущих фильмах и сериалах и их ролями в «Докторе Тырсе». Соответственно, делается вывод о неудачном кастинге и даже о непрофессиональности актёров (типичная реплика: «Лёха Николаев неудачно прикидывается врачом, но ему явно не хватает пистолета»). Те же рецензенты, которым сериал в целом понравился, напротив, утверждают, что в «Докторе Тырсе» хорошо знакомые актёры раскрываются с неожиданной стороны и играют свои роли интересно и психологически достоверно.[2]
Сравнение с «Доктором Хаусом»
На основании просмотра первой серии был немедленно сформирован перечень «сходств и различий» сериалов «Доктор Тырса» и «Доктор Хаус». Один из его вариантов был опубликован в статье на сайте «Комсомольской правды»[3]:
| Критерий сравнения | Доктор Хаус | Доктор Тырса |
|---|---|---|
| Имя, профессия, место работы | Грегори Хаус, инфекционист, гениальный диагност. Руководит диагностическим отделением американской больницы, напичканной современной аппаратурой. | Геннадий Тырса, травматолог, гениальный диагност. Руководит отделением спортивной и балетной травмы российской больницы, напичканной современной аппаратурой. |
| Внешность | Астенического телосложения, голубоглаз, небрит. Носит неглаженые рубашки, имеет болезненный вид. Сильно хромает (из-за инфаркта четырехглавой мышцы бедра), ходит с тростью. | Атлетического телосложения, голубоглаз, небрит. Здоровяк каких мало. |
| Вредные привычки | Зависим от сильнодействующих обезболивающих. Друзья частенько беспокоятся, что Хаус «принял». | Уже в первой серии пару раз предстает сильно навеселе: Геннадий Тырса-то не прочь залить за воротник! А впереди ещё 23 серии… |
| Личная жизнь | Мучительно любит то одну, то другую, в перерывах спасаясь от депрессии в объятиях проституток. | Верен жене, которая вот уже несколько лет в коме после страшной аварии. |
| Отношение к пациентам | Не устает демонстрировать полное к ним безразличие; якобы его интересуют лишь медицинские загадки, а на людей ему плевать. | Не раз повторяет, что главное — это интересы пациентов. |
| Характер | Циничен и саркастичен. Никогда не знаешь, говорит он серьезно или издевается. На первый взгляд — редкая сволочь. Не сразу понимаешь, что под маской редкого хама скрывается на редкость ранимая натура. Отрицает правила, нередко выглядит аморальным. | Тоже постоянно шутит, но обходится без сарказма. Он не демон, от которого нет житья всем вокруг, а добродушный, незадачливый увалень. Всего его душевные переживания очевидны — зритель точно знает, что испытывает Тырса в конкретный момент времени. Ради пациента готов преступить правила, оставаясь при этом верным морали. |
| Команда | Три парня и девушка | Три парня и девушка |
В одной из Интернет-рецензий[2] также указывается на следующие сходные элементы двух сериалов:
- Серия начинается с того, что мы видим будущего пациента, который вдруг теряет сознание из-за какого-нибудь таинственного недуга.
- Оба доктора имеют в своем распоряжении команду врачей, призванных помогать бороться с болезнями главному герою.
- Оба не признают авторитетов.
- И Тырса, и Хаус имеют пагубные пристрастия — и физические (Хаус), и душевные (Тырса) травмы.
- А также лучшего друга с привычкой жениться (Уилсон, Грушин).
- Пациенты «всегда лгут».
Факты
- Фамилия главного героя отсылает к другому киноврачу с той же фамилией — Виктору Тырсе из фильма «Я остаюсь», который стал последней работой актёра Андрея Краско, умершего в 2006 году. Таким образом создатели сериала почтили память Краско.[1] Показательно, что отчество «нового» доктора Тырсы в сериале — «Викторович», а в одной из серий видно, что Тырса смотрит по телевизору фильм «Я остаюсь».
- В 9 серии явно обыгрывается реальная «туалетная война» — скандал на матче на первенство мира по шахматам 2006 года в Элисте, когда Веселин Топалов обвинил своего соперника, Владимира Крамника, в получении компьютерных подсказок во время якобы слишком частых визитов в туалет.
- В 15 серии Федор Граубе смотрит страницу в Википедии про болезнь Крейтцфельда — Якоба.
- В 20 серии две актрисы играли трёх персонажей: Агнию Козакову и её сестёр Зину и Веру играли сёстры-близнецы Вера и Люба Баханковы.
Напишите отзыв о статье "Доктор Тырса"
Примечания
Ссылки
- [doktor-tirsa.info/ Сайт о сериале «Доктор Тырса»]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Доктор Тырса
Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.
Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.
В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
