Доктрина Стимсона

Доктрина Стимсона (англ. Stimson Doctrine) — обозначение позиции США по поводу японской агрессии в Китае в начале 1930-х годов.

Японская агрессия в Китае началась с подрыва японского поезда под Мукденом, организованного японскими провокаторами (см. Маньчжурский инцидент). Китайское правительство рассчитывало на помощь Лиги Наций и США. Однако первое заявление Китая в Лиге Наций не было поддержано членами Лиги, а Соединённые Штаты, не входившие в Лигу Наций, заявили, что агрессивные действия Квантунской армии не противоречат пакту Бриана-Келлога.

Хотя в США понимали, что ответственность за вторжение полностью лежит на японской военщине, официальная позиция США еще осенью 1931 г. состояла в избегании осложнения отношений с правительством Рэйдзиро Вакацуки, которое рассматривалось как умеренное. Но когда в ноябре 1931 г. японская армия стала продвигаться в глубь Китая, в Вашингтоне возобладали голоса о смене политической стратегии.

Поскольку экономические санкции применительно к Японии не могли принести результата, госсекретарь Генри Стимсон решил, что наилучшим в данной ситуации станет отказ от признания японских завоеваний в Китае. 7 января 1932 г. Стимсон направил в Китай и Японию идентичные ноты, в которых говорилось, что США не будут признавать никакие договоры или территориальные приобретения, навязанные Китаю японским правительством.

Этот внешнеполитический курс вошёл в историю под названием «доктрина Стимсона» или «доктрина непризнания». Это был один из первых признаков признания американцами военной угрозы, исходящей от милитаристской Японии.

Ссылки

• istoria-usa.at.ua/index/0-41
• www.grinchevskiy.ru/1900-1945/doktrina-stimsona.php

Отрывок, характеризующий Доктрина Стимсона

– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.