Докэн
Поделись знанием:
ДокэнДокэн
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
| Докэн | |
|---|---|
 | |
| Тип: | меч |
| Страна: | Корейский полуостров |
| История службы | |
| Годы эксплуатации: | Период Яёй — начало периода Кофун |
| Характеристики | |
| Длина клинка, мм: | 30-35 см. |
Докэн (яп. 銅剣, どうけん «бронзовый меч») — разновидность бронзового меча со стержнеобразной рукояткой и широким лезвием, использовавшийся в древней Японии. Получил распространение в период Яёй. Изготавливался литьём из бронзы. Имел лезвие длиной 30-35 см.
Краткое описание
Бронзовые мечи докэн происходят с Корейского полуострова. В середине 1 тысячелетия до н. э. их завезли на Японский архипелаг, но в начале нашей эры японцы наладили собственное производство этих орудий. Рукоятка этих мечей изготавливались из дерева.
Существует три основных типа мечей докэн:
- бронзовый меч с узким лезвием (яп. 細形銅剣) — меч с тонкой стержнеобразной рукояткой, узким лезвием и толстым ребром. Этот тип часто находят в урновых керамических захоронениях на севере Кюсю. В начале I века его начали отливать в Японии. Был распространён в начале периода Яёй.
- бронзовый меч с лезвием средней ширины (яп. 中細形銅剣) — меч с плоским ребром и лезвием средней ширины. Развился из мечей с узкими лезвиями. Был распространен в середине периода Яёй[1].
- бронзовый меч с широким лезвием (яп. 平形銅剣) — меч с плоским ребром и широким лезвием, который развился из мечей с узкими лезвиями. Распространен был на Кюсю и прибрежных районах Внутреннего Японского моря. Характерной особенностью такого меча являются выступления с обеих сторон лезвия в виде острия рядом с рукояткой. Такие мечи богато украшены. Были распространены в конце периода Яёй.
Среди других типов выделяют:
- Меч с двумя или более желобами на лезвии (多樋形銅剣). Был распространен в конце периода Яёй.
- Меч с глубокими желобами на лезвии (深樋形銅剣). Был распространен в конце периода Яёй.
- Докэн, который по форме напоминал железный меч (鉄剣形銅剣); встречался редко. Переходная форма от обычного меча докэн к железному в II—III веках н. э. Был распространен в начале периода Кофун.
Несмотря на то, что в начале периода Яёй бронзовые мечи использовались как оружие, постепенно они превратились в предметы культа и обереги. Археологи связывают эту перемену с вытеснением бронзовых орудий железными.
Напишите отзыв о статье "Докэн"
Примечания
- ↑ В 1985—1986 годах на стоянке Кодзиндани в префектуре Симане археологи откопали сразу 358 бронзовых мечей этого типа.
См. также
Источники и литература
- 『新編 日本史辞典』(Новое издание. Словарь истории Японии) 京大日本史辞典編纂会、東京創元社、1994. — С.703—704.
Ссылки
- [www.highlight.jp/kougindani/index.html Музей стоянки Кодзинтани] (яп.)
- [www2.edu.ipa.go.jp/gz/k-yda1/k-ycl1/k-ysl6/IPA-yos570.htm Опыт отливки меча докэн] на стоянке Ёсиногари (яп.)
Отрывок, характеризующий Докэн
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
