Долговой кризис в Греции

Долговой кризис в Греции — является частью европейского долгового кризиса. Начался в 2010 году.

Причины возможного грядущего банкротства греческого государства комплексны и сложны. С одной стороны, греческие правительства с момента введения евро в стране сознательно и регулярно подправляли статистику и данные об экономической и финансовой ситуации в Греции, чтобы показать годовой дефицит бюджета на уровне 3 % ВВП. Данный уровень оставлял открытым доступ к новым заимствованиям по низкой процентной ставке. Факты занижения дефицита бюджета и истинный дефицит были обнародованы только в 2009 году министром финансов Йоргосом Папаконстантину в правительстве премьер-министра Георгиоса Папандреу.

С другой стороны, финансовый кризис в Греции напрямую связан с мировым финансовым кризисом, который начал развиваться с 2007 года. Экономика Греции оказалась особенно чувствительна к нему, так как сильно зависит от состояния сферы услуг — туризма. В конце 2009 года среди инвесторов появились опасения относительно способности Греции выполнить свои долговые обязательства в связи с сильным увеличением уровня государственного долга. Это привело к кризису доверия, проявившемуся в расширении спредов доходности облигаций и увеличению стоимости страхования рисков по кредитно-дефолтным свопам по сравнению с другими странами еврозоны, особенно Германии.

В то же время, годовой бюджет Греции долгие годы был дефицитным, при этом дефицит был плохо структурированным, и доходная его часть регулярно не исполнялась, правительство на государственном уровне подтасовывало статистику. Для покрытия дефицита Греция была вынуждена постоянно принимать новые долговые обязательства, что вело к росту чистой задолженности страны. Невозможность обслуживания госдолга привела к падению кредитного рейтинга страны, и она потеряла доступ к дешёвым свободным финансовым ресурсам на рынке. Что в свою очередь усугубляет ситуацию с дефицитом бюджета, который растёт ещё больше, и круг замыкается. С другой стороны, так как страна не имеет собственной валюты, она не может допечатывать деньги, чтобы разрядить ситуацию через рост инфляции.

В плачевном состоянии экономики Греции есть и вина Еврогруппы, особенно Германии, требующей от Греции проводить политику жесткой экономии, ещё больше загоняющей экономику Греции в кризис. Нобелевский лауреат по экономике Пол Кругман считает, что действия Еврогруппы по отношению к Греции являются «ужасным, возможно, смертельным, ударом» не только по экономике Греции, но и по всему Европейскому проекту. Навязывание политики жесткой экономии для Греции без снижения долговой нагрузки обречено на провал — даже если Греция согласится на все требования, из тупика это Грецию не выведет. Пол Кругман указывает на невозможность веры в благие намерения Германии. Условия, связанные с предоставлением третьего пакета помощи Греции, являются «уничтожением национального суверенитета». Роль парламента Греции будет сведена к формальному одобрению указаний «тройки» кредиторов. Экс-министр финансов Греции Янис Варуфакис в интервью испанской газете El Pais заявил о намерении министра финансов Германии Вольфганга Шойбле полностью подчинить финансовую систему Греции воле европейских кредиторов (ЕС, Европейский Центробанк и МВФ) и в дальнейшем распространить подобную практику централизованного управления национальными финансами на другие страны Еврозоны, в частности, на Рим, Мадрид и Париж.

В то же время, Испания, Португалия, Ирландия и Кипр, также пострадавшие от экономического кризиса 2008 года и оказавшиеся в схожей с Грецией ситуации, но принявшие предложенные меры жесткой экономии и оздоровления бюджета, уже демонстрируют снижение безработицы и восстановление экономического роста.

Некоторые авторы связывают причины долгового кризиса в Греции с особенностями греческой культурной среды — принятием коррупции в обществе, сформировавшимся обычаем избегать налоговых платежей, сознательной подтасовкой финансовой отчетности на государственном уровне. Другие авторы признают, что греческие правительства, безусловно, плохо управляли финансами страны и сами виновны в сложившейся тяжелой ситуации, однако «затягивание долговой удавки» может привести страну к социокультурной катастрофе с далеко идущими последствиями для всей европейской истории, как это случилось в Германии 20-х и 30-х годов.

Кредитные транши

23 апреля 2010 года Греция официально вынуждена просить финансовой поддержки от ЕС, чтобы избежать банкротства. От греческого финансового кризиса непосредственно пострадали греческие банки, которые владеют основной частью греческих государственных облигаций, и обеспечивают государственный долг.

Несколькими днями позже агентство «Standard & Poor’s» из-за увеличения вероятности дефолта страны понизило рейтинг государственных облигаций Греции до BB+, или до категории «мусорных облигаций» (то есть по прогнозам агентства держатели облигаций могли потерять от 30 до 50 % своих инвестиций), после чего упал курс евро, а также произошёл крах рынков ценных бумаг по всему миру.

Первый пакет помощи Греции был одобрен 3 мая 2010 года. К марту 2012 года страна получила 72,8 миллиарда евро из одобренных 107,3 млрд евро. Второй пакет помощи Греции был одобрен 1 марта 2012 года, и включал в себя 34,5 млрд евро из первого пакета и дополнительные 130 млрд евро. Денежные средства перечислялись траншами. Так, 13 декабря 2012 года министры финансов стран еврозоны одобрили выделение Греции очередного транша помощи в размере 34 миллиардов евро.

На 30 июня 2015 года греческий долг достиг суммы в 312,7 млрд Евро.

Третий пакет помощи может составить сумму до 86 млрд евро. Фактически, денежные средства будут использованы, вместо «перезагрузки» экономики Греции, для выплаты процентов и частичного возврата ранее взятых кредитов.

Хроника событий, приведших к дефолту 2015 года

• 25 января 2015. В Греции состоялись внеочередные парламентские выборы на которых одержала победу Коалиция радикальных левых (СИРИЗА) получившая 36,34 % голосов избирателей.
• 27 января 2015. В Греции сформировано новое правительство во главе с премьер-министром Алексисом Ципрасом.
• 30 января 2015. На начавшихся после смены власти в Греции переговорах с кредиторами было заявлено, что Греция рассчитывает на списание и реструктуризацию части долга. Новый министр финансов Греции Янис Варуфакис заявил, что Афины не намерены сотрудничать с миссией «тройки» европейских кредиторов (ЕС, Европейским Центробанком и Международным валютным фондом (МВФ)). Резкие заявления нового греческого правительства привели к взрывному росту доходности по десятилетним облигациям, которая за несколько дней подскочила с 8,5 до 11 % годовых.
• 30 марта 2015. Премьер-министр Греции Алексис Ципрас в парламенте Греции заявил, что Афины до июня рассчитывают начать переговоры о реструктуризации государственного долга добиваясь от кредиторов списания большей части долга, который превысил 324 млрд евро или 180 % ВВП страны. При этом политик подчеркнул, что «откровенные и жесткие переговоры» будут идти до конца. Эти заявления привели к снижению курса евро по отношению к доллару США.
• 5 июня 2015. Греция отказалась перечислить очередной платеж в МВФ. Греческие власти попросили фонд объединить четыре июньских транша, которые они хотят перечислить 30 июня. По графику платежей кредиторам Афины должны были 5 июня перечислить МВФ около 300 млн евро. Помимо этого платежи должны состояться 12 июня (примерно 340 млн евро), 16 июня (примерно 560 млн евро) и 19 июня (примерно 336 млн.). Всего в июне 2015 года Греция должна погасить 1,23 млрд SDR (специальные права заимствования).
• 11 июня 2015. Международный валютный фонд (МВФ) приостановил переговоры с Грецией, потому что стороны не сумели достичь прогресса в обсуждении проблемы долга Афин. В этот день также рейтинговое агентство S&P понизило кредитный рейтинг Греции с CCC+ до CCC с негативным прогнозом. Аналитики агентства оценивают как высокую вероятность дефолта страны в течение года.
• 26 июня 2015. Премьер-министр Греции Алексис Ципрас и его делегация отвергли предложение о пятимесячном продлении нынешнего соглашения о помощи. Представители делегации говорят, что предложенный им текст оказался менее благоприятным, чем опубликованный ранее меморандум. Кроме того средства, которые могли быть выделены Афинам, были недостаточными для покрытия всех нужд страны. Алексис Ципрас обрушился с критикой на кредиторов страны, заявив, что «европейские принципы не были основаны на шантаже и ультиматумах».
• 27 июня 2015. Премьер-министр Греции Алексис Ципрас после очередной неудачной серии переговоров с представителями «тройки» и государств ЕС, объявил о проведении 5 июля 2015 года национального референдума о принятии условий финансовой помощи.
• 28 июня 2015. Правительство Греции приостановило работу кредитных организаций: банков и биржи в Греции до 6 июля и ввело контроль за движением капитала, чтобы остановить отток денег за границу. В банкоматах страны один человек может снять не более 60 евро в сутки.
• 29 июня 2015. Финансовые рынки за пределами Греции отреагировали на происходящие события беспрецедентным обвалом — все без исключения значимые биржи закрылись в минусе.
• 1 июля 2015. Греция допустила дефолт, не переведя Международному валютному фонду (МВФ) транш в размере 1,54 млрд евро в рамках погашения задолженности.

Последствия

Волнения и забастовки

Выдача первого пакета экстренной финансовой помощи была одобрена под выполнение условий:

1. Осуществление мер жёсткой экономии для восстановления финансового баланса;
2. Приватизация государственных активов на сумму € 50 млрд к концу 2015 года;
3. Реализация структурных реформ для повышения конкурентоспособности и перспективы роста.

Второй пакет финансовой помощи объёмом в 130 миллиардов евро, был предоставлен под дополнительные меры жёсткой экономии.

С 1 мая 2010 года греческое правительство начало проводить в жизнь упомянутые меры, соблюдение которых должно было сделать возможным получение кредита в €110 млрд сроком на три года, что вызвало волну массовых протестов.

Правительственный кризис

В мае 2012 года в Греции прошли парламентские выборы. Однако партии не смогли сформировать правительство из-за непримиримой позиции Коалиции левых радикальных сил, выступающих против мер экономии. Сформировать коалиционное правительство удалось только после выборов в июне 2012 года.

Возможный выход из Еврозоны

В середине мая 2012 года всё большее количество экспертов прогнозировало скорый выход Греции из еврозоны из-за продолжения финансового кризиса и возникновения проблем при формировании нового правительства после выборов. Вероятность подобного развития событий привела к появлению термина «Grexit» (английское слово-гибрид, «Греция» + «выход») и соответствующему изменению поведения инвесторов на международных рынках. Вопреки расхожим мнениям, выход Греции из еврозоны принесёт стране также положительный импульс.

Передача концессии на управление портом Пирей

14 мая 2015 года правительство «Сиризы» сняло запрет на продажу контрольного пакета акций порта Пирей, крупнейшего морского порта Греции, в пользу иностранной компании. Вероятным покупателем выступит китайская компания Cosco, которая уже владеет двумя контейнерными пирсами.

Литература

Большаков А. Греческие реформы и либерализм // Сигма, 3.05.2016, syg.ma/@bolshakov/griechieskiie-rieformy-i-libieralizm

См. также

• Финансовый кризис в Республике Кипр (2012—2013)
• Общенациональная забастовка и акции протеста в Греции (2010—2012)
• Парламентские выборы в Греции (январь 2015)
• Выход Греции из еврозоны

Отрывок, характеризующий Долговой кризис в Греции

– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…