Долгов, Пётр Иванович

Пётр Иванович Долгов
Дата рождения	21 февраля 1920(1920-02-21)
Место рождения	село Богоявленское, Моршанский уезд, Тамбовская губерния, РСФСР
Дата смерти	1 ноября 1962(1962-11-01) (42 года)
Место смерти	Вольский полигон, Вольск, Саратовская область, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Воздушно-десантные войска
Годы службы	1940—1962
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Пётр Иванович Долгов (1920—1962) — Герой Советского Союза. Лауреат Сталинской премии третьей степени (1952), старший инструктор-испытатель парашютной техники Научно-исследовательского института ВВС СССР, полковник ВДВ. Член ВКП(б) с 1945 года.

Биография

Родился 21 февраля 1920 года в селе Богоявленское Тамбовской губернии (ныне — село Долгово Земетчинского района Пензенской области) в крестьянской семье. Окончил Мичуринскую профтехшколу в 1938 году, с 1939 года работал шофёром в Москве. С 1940 года — в РККА. В 1942 году окончил Шкотовское военное пехотное училище. С 1945 года участвовал в Великой Отечественной Войне в составе воздушно-десантных войск. За боевые заслуги на фронте он был награждён двумя орденами Красного Знамении, орденом Красной Звезды и медалями. В 1947 году окончил Военно-парашютное училище в Рязани. Работал испытателем парашютной техники. Совершил 1409 прыжков, установив 8 мировых и всесоюзных рекордов. В 1961 году за участие в испытании некоторых космических систем был награждён орденом Ленина.

Осенью 1962 года на Вольском полигоне руководитель советской космической программы С. П. Королёв в целях отработки неожиданных сценариев чрезвычайных происшествий при спуске на парашюте принял решение провести специальный эксперимент, чтобы обезопасить космонавтов от гибели при посадке. Для этого был разработан секретный проект «Звезда». В гондоле воздушного шара вместе с Евгением Андреевым Долгову следовало подняться на высоту 25-30 км. Долгову, прыгавшему вторым, предстояло испытать парашютную автоматику собственной конструкции, которая должна раскрыть парашют сразу после прыжка. В этом заключался серьёзный риск, так как на такой высоте, где практически нет воздуха, куполу парашюта почти не на что опереться.

1 ноября 1962 года Долгов совершил испытательный прыжок со стратостата «Волга» с высоты 25 600 м. По программе испытаний он прыгал в герметичном скафандре с немедленным раскрытием парашюта. Спуск с такой высоты должен был занять 38 минут. Гермошлем скафандра СИ-3М был изготовлен из прозрачного материала. Но когда Долгов покидал гондолу, он при выходе из кабины случайно задел острый болтик и повредил гермошлем. Комиссия по расследованию происшествия пришла к выводу, что в результате импульса от катапультирования Андреева летательный аппарат долго раскачивался в потоке воздушной струи, из-за чего Долгов ударился гермошлемом о проём люка. Штырь в проёме люка пробил в гермошлеме отверстие 9×16 мм. В условиях, близких к космическому вакууму, произошла разгерметизация. И хотя парашютная система сработала штатно, полковник Долгов погиб ещё в воздухе.

Похоронен на воинском кладбище около станции Чкаловская Московской области. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 декабря 1962 года посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Именем П. И. Долгова 11 апреля 1964 года названа одна из улиц Москвы в районе Тушино.

См. также

Евгений Николаевич Андреев — инструктор-испытатель парашютной техники, совершивший рекордный парашютный прыжок вместе с П. И. Долговым.

Литература

• О присвоении звания Героя Советского Союза майору Андрееву Е. Н. и полковнику Долгову П. И. : Указ Президиума Верховного Совета от 12 дек. 1962 г. // Ведомости Верховного Совета СССР. — 1962. — № 50. — С. 1145.
• Андреев Е. Вдвоем из стратосферы // Год нашей жизни. — М., 1963. — С. 406—409.
• Андреев Е. Вдвоем из стратосферы // Репортаж с места события. — М., 1967. — С. 373—377.
• Бабкин В., Бирюков А. Прыжок из стратосферы : очерк. — М. : ДОСААФ, 1963. — 59 с.
• П. И. Долгов // Шумилин В. С., Пинчук В. М., Бруз В. С. и др. Воздушная мощь Родины. — М. : Воениздат, 1988. — С. 411.
• Долгов П. И. // Герои и подвиги. — М. : Воениздат, 1963. — Кн. 1. — 366 с. — С. 324—329.
• Герой Советского Союза П. И. Долгов в костюме стратонавта : [фото] // Герои и подвиги. — Саратов ; Пенза, 1966. — Кн. 1. — С. 154.
• Зефиров Л. Человек уходит к солнцу // Герои и подвиги. — Саратов ; Пенза, 1966. — Кн. 1. — С. 126—130.
• [П. И. Долгов] // Навечно в строю : альбом. М. : Воениздат, 1973. — Вып. 2. — 301 с. — С. 270.
• Петр Иванович Долгов // Зайцев А. Д., Рощин И. И., Соловьев В. Н. Зачислен навечно. — М., 1990. — С. 192—193.
• [П. И. Долгов] // Романюк В. Г. Заметки парашютиста-испытателя. — 4-е изд., перераб., доп. — М. : Воениздат, 1973. — 304 с. — С. 278—286.
• [П. И. Долгов] // Улицы Москвы : Справочник. — М. : Моск. рабочий, 1972. — 511 с.- С. 89.
• Циганов И. В. Вдвоем из стратосферы. — М.: Сов. Россия, 1963. — 45 с.
• Песков В. Прыжок из стратосферы // Мол. ленинец. — 1960. — 12 июня.
• Зефиров Л. Человек уходит к солнцу // Пенз. правда. — 1962. — 30 нояб.
• Романюк В. Герои стратосферы // Правда. — 1962. — 13 дек.
• Кубок имени П. И. Долгова : [по футболу в Земетчинском р-не] // Ленинская правда. — 1965. — 20 апр.
• Лебедев В. Летать рождённый // Мол. ленинец. — 1968. — 18 июля.
• Добель В. Крылья крепнут в полете // Мол. ленинец. — 1969. — 19 авг.
• Афонин А., Гладилин Ю. Мать героя // Ленинская правда. — 1969. — 11 окт.
• Смайкин А. Крылатая пехота // Пенз. правда. — 1974. — 13 дек.
• Ивленкова В. Память о них священна // Ленинская правда. — 1975. — 16 янв.
• Фролов П. Обратный адрес Звездный // Пенз. правда. — 1979. — 16 февр.
• Кондаков И. Долгово : [Указом Президиума Верховного Совета РСФСР с. Богоявленское Земетчинского р-на переименовано в с. Долгово] // Мол. ленинец. — 1981. — 5 мая.
• Зайцев А. Навечно в строю // Ленинская правда. — 1987. — 7 нояб.
• Зайцев А. Д. Погиб при исполнении // Пенз. правда. — 1989. — 12 сент.
• Никитин В. Зачислен навечно // Ваш собеседник. — 1991. — 3 дек.
• Зелинская Г. Долгов просится в небо // Мир людей. — 1994. — № 43 (27 окт.). — С. 4.
• Майоров В. На заре освоения космоса // Ваш собеседник. — 1998. — 7 янв.

Отрывок, характеризующий Долгов, Пётр Иванович

Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.