Долгоносики

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Долгоносики

Долгоносик из рода Curculioтипового рода семейства
Научная классификация
Международное научное название

Curculionidae
Latreille, 1802

Подсемейства

Систематика
на Викивидах

Изображения
на Викискладе

Долгоносики, или слоники (лат. Curculionidae) — одно из крупнейших семейств жуков, насчитывающее более 50 тысяч видов (больше только стафилинид)[1], из которых большинство населяет тропические области Земли (предположительно, более 70 тысяч видов); в России встречаются около 5000 видов[2]. Характерной чертой долгоносиков является вытянутая передняя часть головы, так называемая головотрубка, благодаря которой они и получили русские названия.

Долгоносиков подразделяют на два раздела: короткохоботных (Adelognatha) и длиннохоботных (Phanerognatha), которые отличаются друг от друга длиной головотрубки и расположением ротовых органов[3]. Личинки большинства длиннохоботных развиваются внутри тканей растений, реже питаются на поверхности листьев растений или на почве, в то время как личинки большего числа короткохоботных развиваются в почве[3].

Подавляющее число видов долгоносиков в имагинальных и личиночных стадиях является фитофагами, реже встречаются фитосапрофаги[4]:9. Связи их с растениями очень разнообразны. Трудно найти вид растения, с которым не были бы связаны виды долгоносиков. Большинство долгоносиков развивается за счёт тканей растения внутри них. Реже личинки питаются снаружи частями листа или цветка (Hyperini, Cionini). Многие развиваются в почве, питаясь корнями растений, реже — опадом. Немногие питаются гниющей древесиной (Cossoninae). Значительное большинство видов связано с травянистой растительностью, большинство с двудольными. Связи с однодольными немного меньше, со споровыми ещё меньше.





Описание

Чаще всего встречаются долгоносики длиной от одного до 30 мм, а в тропиках до 50 мм[2].

Форма тела долгоносиков очень разнообразна, она бывает: почти палочковидное цилиндрическое (Lixus), продолговатое уплощённое (Larinus, Cionus), ромбической формы (Curculio, Trigonocolus), выпуклое полусферическое (Orobitius), шаровидное (Ceutorhynchus) или грушевидное (Anthonomus, Catapionus)[2]. Окрас покровов варьируется от жёлтых, бурых до чёрных, иногда с пятнами более светлой или тёмной кутикулы на переднеспинки и надкрыльях, или с жёлтыми, красно-коричневыми лапками; реже тело с медным, зелёным или синим металлически отливом (например представители рода Eupholus). Верхняя часть тела голая или же покрыта волосками, волоскообразными чешуйками или в широких чешуйках, часто с рядами более длинных щетинок на надкрыльях; с белыми, жёлтыми, бурыми или чёрными пятнами или перевязями, которые жуков хорошо маскируют на почве и растительности. Иногда тело жуков покрывает земляная корка, а у видов, живущих около воды, густые, большей частью тусклые глазуревидные чешуйки коричневых оттенков[2].

Личинки серповидные, мясистые, лишены ног, веретеновидные или уплощённые дорсально, иногда с прямым, клиновидным или плоским телом; белые, серые, кремовые, жёлтые, красные или коричневые. Тело в редких, средних размеров волосках и щетинках. Представители родов Hypera и Fronto, развивающиеся открыто на листьях, окрашены в серый цвет с чёрными пятнами, а также имеют ногоподобные выступы на грудных сегментах снизу[2].

Скульптура головотрубки, переднеспинки и надкрылий широко используется для таксономии. Реже используется микроструктура, придающая покровам блеск. Форма межтазиковых отростков переднегруди, среднегруди и заднегруди часто используется в диагностике видов (поэтому жуков стоит клеить на правый бок)[2].

Морфология имаго

Голова

Голова обычно шаровидная, реже бывает грушевидная с длинными висками или поперечная, слабо или сильно вытянутая в переднетулье. Головотрубка разной длинны и толщины: короче своей ширины (Stenoscelis, Miorrhinchus) или тонкая длинная, превышающая длину тела (Curculio), цилиндрическая, дорсо-вентрально уплощённая или же конусовидная (Conorhynchus), или сильно расширенная к вершине (Hylobius, Chlorophanus)[2].

Лоб плоский килевидно выпуклый или с более или менее выраженной ямкой или бороздкой между глазами, широкий или крайне узкий. Глаза имеются у всех представителей, кроме рода Torneuma, представители которого встречаются в почве или в пещерах[5]:318. Глаза меленьких размеров, состоят из нескольких фасеток или же крупные, реже отсутствуют; плоские или выпуклые, круглой или поперечной формы; чаще расположены на боках головы, иногда смещены вверх или вниз. Дополнительных глазков нет. Поверхность головотрубки гладкая, тонко или крупно пунктированная, грубо продольно- или поперечно-морщинистая, ровная или же с продольными килями либо вдавлениями на спинке или по бокам. Сверху или на боках головотрубки, между глазом и вершиной головотрубки расположены усиковые ямки или более или менее длинные бороздки, куда вкладывается рукоять усиков в покое либо прогрызании субстрата. Усики 9-12-сегментные, в которых обычно первый длинный (рукоять — стебелёк, скапус), ряд коротких сегментов, образующих 6-7-сегментов, редко 5 сегмент жгутик (flagellum) и компактную веретеновидную или яйцевидную булаву (9-12 сегменты). Редко первый сегмент едва длиннее второго, тогда усики неявственно коленчатые (Chlorophanus). Усики голые, в редком или густом опушении, с венчиком из нескольких хет у вершины каждого сегмента[2].

Ротовая полость

Ротовые органы расположены на вентрально-апикальной части головотрубки. Верхней губы нет. Мандибулы чаще всего маленькие пинцетовидные, реже крупные клешневидные, с более или менее ровным или зубчатым режущим краем, их наружная поверхность гладкая, иногда с выраженными рубцами от куколочных придатков; голые или опушённые. Ротовые челюсти сильно упрощённые, в особенности челюстные или нижнегубные щупики, неподвижно срастающиеся с нижней губой. Челюстные щупики трёхсегментные, губа не выражена, лишена своих швов. Нижняя губа бывает различной формы и пропорции, субментум и ментум — сросшиеся вместе в прементум, который чаще всего не скрывает основания максилл. Ротовые органы часто с хетами, расположение и количество которых используется в систематике. Язычок срединный, непарный, иногда с боковыми лопастями (параглоссами). Губные щупики трёхсегментные, иногда сильно редуцированные[2].

Отделы тела

Переднеспинка такой же ширины, как и голова с глазами или же шире её. Нотоплевральные швы сросшиеся, поэтому бока переднеспинки выпукло-округлые. Форма переднеспинки изменчивая: от продольно-цилиндрической до поперечно-конической и шарообразной, иногда на диске и боках с вдавлениями. Передний край переднеспинки ровный, выемчатые или вытянутый вперёд. Боковые края переднегруди прямые, часто с рядом мелких, чистящих глаза волосков, или со щёткой длинных волосков (видрисс), или с развитыми заглазничными лопастями. Основание переднеспинки прямое или длинное или двуяковогнутое, широко оттянуто к щитку или в виде более или менее острого отростка. Переднеспинка гладкая или точечная, морщинистая, бугорчатая или с килями[2].

Длина переднеспинки варьирует от короткой вертикальной (Cionus) до длинной без или с горловой выемкой, с прекоксальной и посткоксальной частью. Передние тазики сближенные или расставленные, иногда с глубоким срединным желобком (для вкладывания головотрубки), который проходит по среднегруди и заходит на заднегрудь. Впадины передних тазиков закрыты сзади. Щиток большой или маленький, обычно видимый, редко скрыт основаниями надкрылий. Расположен щиток выше или ниже пришовного промежутка[2].

Надкрылья и крылья

Надкрылья удлинённые или широкоовальные, полые или не прикрывают пигидий, с десятью бороздками. дополнительной прищитковой бороздки не имеется. Ряды точек в бороздках от маленьких до ямкообразно прямоугольных. Промежутки плоские выпуклыеребристые, тонко или грубоморщинистые, или же с бугорками. Промежутки часто скрыты под густым опушением из волосков или же чешуек, иногда с одним-двумя рядами более длинных стоящих щетинок. Плечи угловидновыступающие, сглаженные или отсутствуют у бескрылых видов. Задние крылья есть или не развиты. Жилкование крыльев редуцированное. У бескрылых видов эпиплевральная складка узкая, чаще не видна с наружной части. Надкрылья плотно прилегают к телу. Внутренний базальный киль образует желобок, в который вкладываются боковые края среднегруди, заднегруди и брюшных стернитов. Надкрылья часто срастаются по шву, иногда частично с заднегрудью. Внутренняя поверхность надкрылий у вершину со стрибулярной площадкой[2].

Брюшко

Брюшко с пятью стернитами. Первый и второй стерниты более или менее сросшиеся в средней части. Швы отчётливые. Поверхность стернитов гладкая или же пунктированная, голая, покрыта волосками или чешуйчатая[2].

Конечности

Лапки короткие или длинные, без видимых трохантинов. Передние тазики поперечные, чаще широко расставленные. Вертлуги маленькие треугольные. Бёдра слабо или сильно булавовидные, иногда с одним (реже с двумя) зубцами снизу, направленные более или менее к вершине бедра. Голени более или менее тонкие, прямые или искривлённые, с зубчиками по внутреннему краю или простые, с разной величины мукро и ункусом на вершинах. У роющих видов передние голени иногда сильно расширенные на вершине в боковую лопасть с зубцами или рядом крепких уплощённых щетинок на наружном углу, а вершины задних голеней образуют широкую опорную площадку для выталкивания частиц почвы. У водоплавающих видов голени снабжены длинными тонкими волосками (которые играют роль весла). Лапки ложно-четырёх-сегментные (формула лапок 5-5-5, однако четвёртый маленький и скрыт у основания коготкового сегмента), чаще с широким двулопастным третьи сегментом или четвёртым, из-за исчезновения коготкового сегмента и кажутся трёх-сегментными (Anaplus). Подошва лапки голая или со щитинками и волосками (губчатая, адгезивная). Коготков обычно два, простых или с зубчиками в основании; свободных, сросшихся основаниями, редко расщеплённых или с дополнительными «ложными» коготками, как, например, у Sitona; иногда развит один коготок, например, Monorhynchus, Cionus[2].

Половая система

Гениталии самцов обычно с более или менее длинным изогнутым трубчатым хитинизированным пенисом, цилиндрическим или уплощённым дорсо-вентрально, или же выпуклым на дорсальной стороне. Базальная часть пениса с двумя парамерами или без них, сросшаяся с мембранозной оболочкой эдаегуса, внутри которой пенис, связанный мышцами с прикреплённой у вершины последнего тергита рукояткой называемой аподемой и направляющей вилочкой — тегменом, охватывающий пенис, перемещаются к вершине брюшка во время копуляции. Форма пениса, его вершины и микроструктура эндофаллуса — внутреннего мешка (шипики, щетинки, пластинки и т. д.) играют значительную роль в диагностики родов и видов[2].

Гениталии самки лишены парапоктов, вальвифера или, редко, с маленьким бокулюмом. Кокситы и стилусы есть, проктигеры отсутствуют. У самок, помимо внешних структур, в систематике используется форма яйцеклада, сперматики и строение 8 и 9 внутренних брюшных склеритов[2].

Часть широкохоботных долгоносиков являются партеногенетиками[2].

Половой диморфизм

Самцы меньше самок и имеют более короткую головотрубку, её меньшим изгибом и большей шириной, чем у самок; у самцов усики расположены ближе к голове, глаза иной формы, надкрылья менее выпуклые, брюшные стерниты изогнутые в середине. Часто пятый брюшной стренит брюшка самцов снабжён бугорками, либо вдавлен или вырезан на вершине, с пучками волосков, отделёнными хетами или голыми пятнами. Иногда бёдра самцов бывают толстые, величина зубцов бёдер иная, голени более изогнутые, с сильно расширенной вершиной и иной формой ункуса и мукро; передние лапки шире, их первый сегмент изогнутый. У многих видов самцы и самки не имеют различий, тогда как у вида Dorytomus notaroides они совершенно различны[2].

Морфология личинок

Личинки долгоносиков имеют преимущественно серповидную форму тела. Хорошо развита головная капсула. Брюшко состоит из 10 сегментов, грудка — из трёх. покровы тела слабосклеритизированы, покрыты очень маленькими шипиками, реже в волосках[6].

Головная капсула ортогнатическая или гипогнатическая, а прогнатический тип встречается довольно редко[7], преимущественно у минёров листьев. Теменной и два лобных шва разделяют головную капсулу на три отсека: лобный и парные затылочные. Небольшие глазные пятна расположены на затылочных отсеках. Ко лбу примыкает наличник, которые отделяется швом от верхней губы. Эпифаринкс хорошо выражен. Мандибулы массивные и снабжены зубцами. Максиллы состоят из кардо, удлинённого стипеса, жевательного аппарата (гомолог галеа и лацинии) и двух-сегментных щупиков. Нижняя губа состоит из прементума и постментума. Приментум несёт щупики нижней губы, которые у большинства видов двух-сегментные, но встречаются виды с одно- и трёх-сегментными щупиками. Между лабиальными щупиками размещается довольно широкая мембранозная лигула[6].

Тело личинок долгоносиков C-образно изогнутое и чаще всего имеет белую или желтоватую окраску. Нет грудных и брюшных ног. Голова хорошо выражена, круглая, обычно хитинизирована, а поэтому окрашен по сравнению с телом в более тёмный жёлтый или бурый цвет. Усики очень короткие, глазков обычно нет. Лобные и теменной швы явственны или же слабо заметны. На переднеспинки иногда явственно выражен щиток. На бока переднеспинки есть по одному, обычно наиболее крупному, дыхальцу. Остальные восемь пар дыхалец находятся на боках первых восьми стернитах брюшка, выше боковых валиков. На двух последних стернитах (девятом и десятом) дыхалец нет. Последний стернит слабо развит, небольшой, несёт анальное оверстие различной формы, чаще всего в виде косого крестика. На девятом стерните часто имеются хитинизированные пластинки, так называемые прианальные пластинки, которые помогают личинке заякореваться при передвижении в почве. На том же стерните вместо пластинок бывают расположены жёсткие щетинки или шипики, которые служат для тех же целей заякоревания при передвижении. Тергиты брюшка у разных видов имеют от двух до четырёх складок. Тело очень часто имеет волосяной или жёсткощетинистый покров[8].

Анатомия

Пищеварительная система делится на три части[5]:318:

  1. стомодеум (stomodeum) с пищеводом, включая зоб и передний желудочек;
  2. средняя кишка (mesenteron);
  3. задняя кишка (proctodeum).

В средней кишке обычно обитают симбиотические бактерии-целлюлозолитики, которые играют роль гидролизатора клетчатки. Задняя кишка имеет выход на выделительную систему, состоящую из мальпигиевых сосудов. У долгоносиков развито шесть мальпигиевых сосудов. Типичная дыхательная система состоит из трахеи с доступом в окружающую среду через дыхальца, расположенные на грудном и брюшном отделах. Система кровообращения не содержит сосудов в привычном понимании этого слова, «кровь» заполняет внутренние пустоты и приводится в движение с помощью одного дорсального пропульсивного участка сосуда[5]:318.

Нервная система делится на центральную, внутренностную и периферийную[5]:318.

Мышечная система хорошо развита и довольно сложна. Головные и грудные мышцы, первые из которых соединены с челюстью, а вторые с ногами и крыльями, очень мощные. Имеются ещё брюшные мышцы, отвечающие за яйцекладку. Половые органы самцов состоят из двух семенников, придаточной железы, семявыносящего протока, семенных пузырьков, семявыбрасывающего протока и эдеагуса с гастральной спикулой, тегменом и пенисом. Половые органы самок включают в себя яичники, акротрофические овариолы, яйцевод, копулятивный мешок, семяприёмник, матку, влагалище и гениталии (яйцеклад, вентральная спикула и 8-й брюшной тергит)[5]:319.

Развитие

Личинки долгоносиков могут развиваться в стеблях трав, в корнях или питаются опадом. Среди долгоносиков встречаются и галлообразователями, которые образуют на листьях, побегах, корнях (клубеньковые долгоносики) или же используют для развития личиночные галлы других насекомых (Apion, Curculio)[2]. Некоторые виды развиваются непосредственно в плодах дерева, к примеру вид — желудёвый долгоносик (Curculio glandium), самка которого пробуравливает каналы в желудях дуба и проталкивает в них хоботком свои яйца, где вскоре вылупившеяся личинка начнёт поедать жёлудь[9].

Экология

Долгоносики питаются почти всеми видами растений, но больше связаны с двудольными, чем с однодольными. Личинки минируют листья, их развитие происходит в плодах, бутонах, цветках, черешках, молодых побегах и в ветках; прогрызают ходы под корой на различной глубине как в здоровых, так и в засохших или трухлявых деревьях[2]. По характеру питания долгоносиков бывают[4]:9:

  • монофаги — жуки, которые питаются одним или несколькими видами растений, принадлежащих одному или нескольким близким родам;
  • олигофаги — жуки, которые питаются растениями одного или нескольких близких семейств;
  • полифаги — жуки, которые питаются растениями разных семейств.

Взрослые жуки чаще всего питаются зелёными частями растений, пыльцой, тканями цветков или развивающихся плодов. Такие виды, как представители родов Cryptorrhynchus и Cossonus, грызут древесину, поражённую грибами, и поедают мицелий грибов. Многие околоводные долгоносики, как, например, виды родов Bagous и Ceutorhynchus, питаются тканями водных растений даже под водой. Долгоносики тесно связаны с определёнными видами кормовых растений. Полифагов больше среди широкохоботных, то есть у более продвинутых в эволюционном отношении[2]. Встречаются виды, которые живут в полуводной среде[10][11].

Многие почвенные личинки долгоносиков предпочитают мелкие корешки растений, в том числе кустарников и деревьев. Некоторые, к примеру, представители рода скосарей (Otiorhynchus), повреждают корни сеянцев и саженцев. Чаще повреждённые сеянцы и саженцы прихварывают, отстают в росте, хотя со временем растения восстанавливают повреждённые корни и продолжают расти. Больший вред приносят взрослые жуки долгоносиков, которые могут уничтожать всходы древесных и кустарниковых пород, объедать листья сеянцев и саженцев, их почки и даже кору одно- или двулетних саженцев, зачастую приводя к их гибели[8]. Личинки жуков способны развиваться в твёрдой и мягкой древесине и в фанере, но только во влажных условиях, когда древесина гниёт[12]:70—71.

Вред культурным растениям

Личинки могут вредить полевым, огородным, садовым, лесным, экзотическим и техническим культурам и растительным запасам, развиваясь в тканях, плодах, семенах. Кроме вредителей, есть несколько видов долгоносиков, используемых в биоконтроле сорных растений. Одним из ярких примеров такого использования является интродукция в 1983 году из Бразилии в Австралию двух видов рода Cyrtobagous для борьбы с водным растением сальвинией вредной (Salvinia molesta)[2].

Представители рода Rhynchoborus — одни из самых серьёзных вредителей пальм. Например, вид Rhynchoborus ferrugineus сильно вредит кокосовым пальмам. Серьёзный вред наносят личинки, которая развивается в стволе и кроне пальмы. Нередко личинка сильно повреждает точку роста, из-за чего дерево впоследствии погибает[13]:114.

Систематика

Семейство делится на два основных отдела, которые отличаются морфологически и биологически, а также путями эволюции. Более развитым следует считать так называемых длиннохоботных долгоносиков, которые возникли в раннем мезозое в дальнейшем развивавшихся главным образом как внутритканевые специализированные фитофаги, стадии личинки и имаго тесно связанные с растениями. Короткохоботные долгоносики появились, по видимому, не ранее середины мелового периода, их эволюция шла в основном в направлении почвенного развития личинок, с широкой кормовой специальностью, с ослаблением связи с растениями в имагональной фазе. Оба отдела имеют некоторое число морфологически и биологически переходных форм[3].

Длиннохоботные долгоносики

Головотрубка, как исходит из названия, длинная, её длина более чем в два раза превышает толщину на основании, часто бывает сильно изогнута или заметно утончена к вершине. Ротовая полость снизу разделена более или менее узким или длинным подподбородком на две части. По бокам от подподбородка и подбородка, который не прикрывает всей полости снизу, видны часть нижних челюстей и челюстные щупики. Губные щупики явственные, не прикрыты подбородком, часть довольно длинные. На внешней передней поверхности верхних челюстей нет зубцов от куколочных придатков, которые всегда отсутствуют. Усики прикреплены большей частью у середины или ближе к основанию головотрубки. Если головотрубка толстая, в сечении не круглая, то остальные признаки такие же, как у короткохоботных долгоносиков[3].

Короткохоботные долгоносики

У представителей короткохоботных головотрубка никогда не превышает двух длин своей ширины на основании, чаще всего прямые, в сечении обычно не округлая, к вершине не утончённая. Ротовая полость снизу на основании большей частью не разделена подподбородеом на две части; подбородок имеет вид широкого и очень короткого выступа, подбородок большой, обычно полностью прикрывающий полостью снизу, и щупики не видны. У большинства губные щупики не развиты; если (редко) подподбородок и щупики видны по бокам, то зубцы на верхних челюстях явственные. На верхних челюстях есть куколочные придатки или рубцы от них; рубцы лишь как исключение отсутствуют. Усики прикреплены в вершинной половине головотрубки, чаще не её конце[3].

Напишите отзыв о статье "Долгоносики"

Примечания

  1. Grebennikov Vasily V. & Alfred F. Newton. [www.eje.cz/pdfarticles/1451/eje_106_2_275_Grebennikov.pdf Good-bye Scydmaenidae, or why the ant-like stone beetles should become megadiverse Staphylinidae sensu latissimo (Coleoptera)] (ref-en) // Eur. J. Entomol.. — 2009. — P. 275—301.  (Проверено 5 августа 2013)
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 Определитель насекомых Дальнего Востока России. Т. III. Жесткокрылые, или жуки. Ч.3. / под общ.ред. П. А. Лера. — Владивосток: «Дальнаука», 1996. — С. 249—251. — 556 с.
  3. 1 2 3 4 5 Определитель насекомых европейской части СССР. Т. II. Жесткокрылые и веерокрылые. / под общ. ред. чл.-корр. Г. Я. Бей-Биенко. — М.-Л.: «Наука», 1965. — С. 485—622. — 668 с. — (Определители по фауне СССР, издаваемые Зоологическим институтом АН СССР; вып. 89.). — 5700 экз.
  4. 1 2 Байтенов М. С. Жуки-долгоносики Средней Азии и Кавказа: иллюстрационный определитель родов и каталог видов / ответств. ред. Шевченко В. В.. — Алма-Ата: «Наука» Казахской ССР, 1974. — 1850 с.
  5. 1 2 3 4 5 François Lieutier, Keit R. Day, Andrea Battisti, Jean-Claude Grégoire & Hugh F. Evans. Bark and Wood Boring Insects in Living Trees in Europe, a Synthesis. — «Springer», 2007. — 569 с. — ISBN 978-1-4020-2241-8.
  6. 1 2 Чайка С.Ю., Томкович К.П. Сенсорные органы личинок жуков-долгоносиков (Coleoptera, Curculinoidea). — 1997. — № 3. — С. 3—124.
  7. (Мамаев и Кривошейная, 1976)
  8. 1 2 Определитель вредителей леса. Вредные почвообитающие личинки долгоносиков (семейство Curculionidae) и их строение / Ильинский А. И.. — Москва: Сельхозиздат, 1962. — С. 260—262. — 392 с.
  9. Чубарьян А. О., Ищенко В. В. и др. Энциклопедия живой природы / Вильчек Г. Е. Глазов М. В.. — Москва: «ОЛМА-ПРЕСС Экслибрис», 2006. — Т. III. — С. 79—80. — 160 с. — ISBN 5-94847-588-3.
  10. [bugguide.net/node/view/22808 BugGuide] Subfamily Baridinae
  11. Wesley Oliveira de Sousa, Marinêz Isaac Marques, Germano Henrique Rosado-Neto & Joachim Adis [www.scielo.br/pdf/rbent/v51n1/15.pdf 87 swimming behavior of the curculionid Ochetina uniformis Pascoe Surface swimming behavior of the curculionid Ochetina uniformis Pascoe (Erirhininae, Stenopelmini) and Ludovix fasciatus (Gyllenhal) (Curculioninae, Erodiscini)] (pt, en) : Revista Brasileira de Entomologia. — Brasil: Universidade Federal do Paraná, 2007. — № 51(1). — С. 87—92.
  12. Brian Ridout. Timber Decay in Buildings: The Conservation Approach to Treatment (Guides for practitioners). — New Yoek, USA: Taylor & Francis, 1999. — 260 с. — ISBN 0-419-18820-7.
  13. Robert John Aylwin Wallace Lever. Pests of the Coconut Palm. — Rome: Food and Agriculture Organization of the United Nations, 1979. — 190 с. — ISBN 92-5-100857-4.

См. также

Литература

  • Шевырев И. Я. Долгоносики // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • Alonso-Zarazaga, M.A. & Lyal, C.H.C. 1999: A world catalogue of families and genera of Curculionoidea (Insecta: Coleoptera) (excepting Scolytidae and Platypodidae). Entomopraxis. Barcelona: 315 pp.
  • Francois Lieutier, Keith R. Day, Andrea Battisti, Jean-Claude Gregoire & Hugh F, Evans. Bark and Wood Boring Insects in Living Trees in Europe, a Synthesis. — Springer. — 2007. — С. 317—349. — 569 с. — ISBN 978-4020-2241-8.
  • Lachowska D., Holecová M. & Rožek M. [books.google.com/books?id=5D4g-GNWFt0C&pg=PA129&dq=Curculionidae&hl=ru&ei=ijUwTY6yNcn5sgalx82vCg&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=10&ved=0CFEQ6AEwCTgK#v=onepage&q=Curculionidae&f=false Karyotypic Data on Weevils (Coleoptera, Curculionidae)] (англ.) = Folia Biologica Vol.49 № 3—4 // Kraków. — Bratislava, Slovakia: Department of Zoology, Comenius University, 1998. — No. 46. — P. 129-136. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0015-5497&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0015-5497].
  • By Brian O’Meara [entomology.ucdavis.edu/faculty/ward/omeara/omearathesis.pdf Bacterial Symbiosis and Plant Host Use Evolution in Dryophthorinae (Coleoptera, Curculionidae): A phylogenetic study using parsimony and Bayesian analysis] (англ.) / thesis director: professor Brian D. Farrell. — Harvard University, 2001. — P. 1—69.

Отрывок, характеризующий Долгоносики

В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.


Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.