Долгоруков, Сергей Григорьевич
| Сергей Григорьевич Долгоруков | ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| 1721—1724; 1728—1729 | ||||
| Монарх: | Пётр I; Пётр II | |||
| Предшественник: | Долгоруков, Григорий Фёдорович | |||
| Преемник: | Левенвольде, Фридрих Казимир | |||
| Род: | Долгоруковы | |||
| Супруга: | Марфа Петровна Шафирова (1697—1762) | |||
| Дети: | Мария (1719—1786) | |||
Сергей Григорьевич Долгоруков (?—1739) — один из выдающихся русских дипломатов XVIII века.
Сын дипломата, ближайшего сподвижника Петра I, Г. Ф. Долгорукова, свою молодость провёл при посольствах в Париже, Вене и Лондоне. В 1721—1725 и 1728—1729 годах был посланником в Варшаве.
В 1729 году был вызван в Петербург своими родственниками, а в 1730 году разделил их опалу. Высланный с женой и детьми на безвыездное житье в дальние деревни, он через несколько месяцев был сослан в Раненбург (Рязанской губернии) под строгий присмотр, а имения его, кроме одного, конфискованы.
В 1735 году, благодаря заступничеству его тестя П. П. Шафирова, участь Долгорукова была облегчена и ему дозволено жить в одной из его деревень. Через четыре года Долгорукову удалось добиться полного помилования, и он даже был назначен послом в Лондон. Но не успел Долгоруков выехать из Петербурга, как возобновилось дело о Долгоруковых. Сергей Григорьевич, как составитель подложного завещания от имени Петра II, был арестован, подвергнут допросу и казнён в Новгороде 8 ноября 1739 года.
У него было четыре сына — Николай, Пётр, Григорий, Василий и дочь — Анна (в замужестве Голицына).
Напишите отзыв о статье "Долгоруков, Сергей Григорьевич"
Литература
- Долгоруков, Сергей Григорьевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
- Кивлицкий Е. А., Лященко А. И., Ореус, И. И., Шубинский С. Н. Долгоруковы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Долгоруков, Сергей Григорьевич
– Прощай.– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
