Доленчане

Доленча́не, доле́нцы (нем. Tollenser) — западнославянское племя, входившее между X и XII веком в племенной союз лютичей. Они жили к востоку от Доленского озера (Толлензе) и одноимённой реки в нынешней федеральной земле Мекленбург-Передняя Померания.

Впервые доленчане были упомянуты в X веке в хронике Видукинда Корвейского. По свидетельству Титмара Мерзебургского, «доленчане» (или далеминцы) — немецкое название славянского племени, которое по-славянски называлось «гломачи». Однако, по мнению новейших исследователей, название «далеминцы» имеет славянское происхождение. Встречаются они также и в Славянской хронике у Гельмольда фон Бозау, который повествует о том, что между доленчанами, ратарями, хижанами и черезпенянами в середине XI века то и дело вспыхивали конфликты. Вероятно, они касались главенства в лютичском союзе, на которое претендовали доленчане и ратари, владевшие святилищем Ретрой.

Между доленчанами и ратарями с одной стороны и черезпенянами и хижанами с другой прослеживаются как минимум три междоусобицы, в результате которых первые проиграли и обратились за помощью к князю бодричей Готшалку и саксонскому герцогу Бернхарду. В 1114 году саксы послали войско для подчинения хижан и черезпенян. За 15 тысяч марок был достигнут мир, однако многие из них были убиты или пленены. Гельмольд фон Бозау неодобрительно упоминает, что целью похода саксов были только деньги, а не обращение языческих славян в христианство.

Литература

• Гельмольд фон Бозау. Славянская хроника. Книга I, 21. Война доленчан [www.vostlit.by.ru/Texts/rus/Gelmold/framegel2.htm]

Отрывок, характеризующий Доленчане

«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.