Долина, Лариса Александровна
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.
Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.
Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.
Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
| Лариса Долина | ||||
| Имя при рождении |
Лариса Александровна Кудельман | |||
|---|---|---|---|---|
| Полное имя |
Лариса Александровна Долина | |||
| Дата рождения |
10 сентября 1955 (68 лет) | |||
| Место рождения | ||||
| Годы активности |
1971 — настоящее время | |||
| Страна | ||||
| Профессии | ||||
| Певческий голос | ||||
| Инструменты | ||||
| Жанры | ||||
| Награды |
| |||
[www.larisadolina.com Официальный сайт]
 Автограф Ларисы Долиной] | ||||
Лари́са Алекса́ндровна До́лина (урождённая Кудельма́н, в первом браке Миончи́нская; 10 сентября 1955, Баку) — советская и российская эстрадная джазовая певица, актриса. Народная артистка России (1998)[1]. Трёхкратная обладательница Национальной российской премии «Овация».
Содержание
Биография
Родилась 10 сентября 1955 года в Баку в еврейской семье. Отец — строитель Александр Маркович Кудельман, мать — машинистка Галина Израилевна Кудельман (урождённая Долина). В трёхлетнем возрасте переехала в родной город родителей Одессу. В шесть лет Лариса поступила в музыкальную школу, которую и закончила по классу виолончели.
Музыкальная карьера певицы началась в 1971 в эстрадном оркестре «Мы одесситы». В дальнейшем была солисткой таких музыкальных коллективов, как «Государственный эстрадный оркестр Армении» под руководством Константина Орбеляна, «Государственный эстрадный ансамбль Азербайджана» под руководством Полада Бюль-Бюль Оглы, оркестр «Современник» под руководством Анатолия Кролла (бывший оркестр Эдди Рознера). В 1981 году Анатолием Кроллом была подготовлена программа «Антология джазового вокала», с которой Лариса Долина и Вейланд Родд в сопровождении оркестра выступали с аншлагами во многих союзных республиках.
В 1982 году исполнила для фильма «Чародеи» знаменитую песню «Три белых коня».
В 1984 году певица получила приглашение исполнить одну из главных партий в кантате «История доктора Фауста» Альфреда Шнитке.
С 1985 года Долина работает самостоятельно. Активно сотрудничала с ленинградским композитором Виктором Резниковым. За время сольной карьеры было поставлено несколько концертных программ, с которыми певица объехала всю страну. В 1985 году она впервые выступила как режиссёр собственной программы «Затяжной прыжок». Через два года Лариса Долина представила новое шоу «Контрасты», в 1989 году в ГЦКЗ «Россия» показала программу «Льдинка», а на следующий год — шоу «Маленькая женщина». В 1988 году там же состоялась премьера рок-оперы «Джордано» (музыка Лоры Квинт), в которой главную мужскую роль исполнил Валерий Леонтьев, а главную женскую — Лариса Долина.
В 1991 году в рамках русско-французского контракта Лариса Долина выступила перед 20-тысячной аудиторией в городе Ла-Рошель на фестивале «Радио-Престиж». В 1992 году состоялся юбилейный творческий концерт певицы в Театре Эстрады. В том же году появилась программа «Что хочу, то и пою», показанная в концертном зале «Россия».
Певица не раз становилась призёром и лауреатом многих престижных всесоюзных и международных конкурсов. В 1991 году Лариса Долина была удостоена титула «Лучшая певица страны» на всесоюзном конкурсе «Профи». В 1993 году стала Заслуженной артисткой России. В 1994 году певица получила приз «Хрустальный дельфин» на Всероссийском конкурсе в Ялте и стала обладательницей национальной музыкальной премии «Овация» в номинации «Лучшая рок-певица». В 1995 году Долина представила программу «Я не нравлюсь себе», которая открыла зрителям её новый имидж. Сразу после успешных концертов в России, Долина отправляется в гастрольный тур по городам стран постсоветского пространства, а также Европы и США. В 1996 году вновь получила «Овацию» как лучшая солистка года (в номинации «Поп-музыка»).
Лариса Долина снялась в художественных фильмах «Бархатный сезон», «Мы из джаза», «Остров погибших кораблей», «Сувенир для прокурора», а её голос звучит более чем в 70 кинокартинах и мультфильмах.
23 и 24 декабря 1996 года в ГЦКЗ «Россия» состоялась премьера юбилейной сольной программы Ларисы Долиной «Погода в доме». В этом музыкальном спектакле прозвучали известные хиты певицы, а также был представлен новый альбом «Погода в доме», созданный Ларисой в сотрудничестве с композитором Русланом Горобцом и поэтом Михаилом Таничем. В шоу приняли участие Ирина Отиева, Леонид Портной и Сергей Лемох.
В декабре 1997 года в Большом зале Московской консерватории состоялся концерт «Шлягеры уходящего века», в котором Лариса Долина и Александр Градский в сопровождении Государственного академического симфонического оркестра России под управлением Евгения Светланова исполнили популярные песни XX века, включая такие песни, как «Yesterday», «New York, New York», «Caruso», «Barcelona».
В 1998 году выходит новый альбом певицы «Певица и музыкант», сопровождаемый одноимённой сольной программой, которую певица представила в Америке и Израиле. Основные хиты альбома — «Три розы или чёрно-белая судьба» (по данным телепередачи «Минута славы» на Первом канале — на сегодняшний день наиболее часто заказываемая в караоке-клубах русскоязычная песня), «Певица и музыкант», «Вьюга» написали — давний друг Долиной Вадим Лоткин и поэт Сергей Соколкин.
Член партии «Единая Россия» с 2003 года[2].
В ноябре 2007 года в Большом зале Московской консерватории им. П. И. Чайковского состоялся «Гершвин Гала» — концерт известного пианиста Дениса Мацуева, его джазового трио и Государственного симфонического оркестра «Новая Россия». Лариса Долина принимала участие в этом представлении — исполнила несколько классических джазовых вещей Джорджа Гершвина[3].
В 2010 году приняла участие в фестивале «Голосящий КиВиН 2010» в качестве члена жюри.
14 мая 2010 на сцене Театра Советской Армии состоялась премьера мюзикла «Любовь и шпионаж», в котором певица сыграла сразу несколько ролей. Максим Дунаевский сочинил этот мюзикл для Ларисы Долиной. Мюзикл написан по мотивам пьесы Елены Греминой «Глаза дня». Либретто — Максим Дунаевский в соавторстве с поэтом Николаем Денисовым. Партнёром Ларисы Долиной стал актёр Дмитрий Харатьян.
Я специально писал мюзикл в расчете на Ларису Долину, потому что считаю, что она абсолютно уникальная певица, другой такой нет. К тому же есть и конкретный повод — спектакль создается к юбилею замечательной вокалистки. И мне особенно приятно, что такая знаменитая артистка, с огромным стажем популярности, да ещё накануне круглой даты, решилась вновь стать дебютанткой, сыграв главную роль в театральной постановке
27 февраля 2011 года Долина приняла участие в московском концерте легендарного джазового исполнителя Эла Джерро в Crocus City Hall. Она исполнила две песни — классическую «Summertime» и «Wonder Where You Are» из своего альбома Hollywood Mood.
В июле 2011 года певица принимала участие в очередном конкурсе «Новая волна». На концерте закрытия она исполнила композицию «До тебя», автором стихов которой выступила сама, а на концерте звезд в первый конкурсный день она представила свою версию знаменитой песни Тины Тернер «Private Dancer».
15 октября 2011 года в Кирове состоялась премьера новой концертной программы «Сны экстраверта», которую Лариса Долина считает лучшей за всю свою карьеру. В 2012 году певица гастролирует с этой программой по городам России и мира, попеременно играя в мюзикле «Любовь и шпионаж». Показ мюзикла возобновился в Москве 6 апреля 2012 года, после почти годового перерыва.
30 декабря 2011 года в Москве в Театре Эстрады состоялся, ставший уже традиционным, джазовый концерт певицы «Новогодний джаз-карнавал» вместе с оркестром Игоря Бутмана.
1 февраля 2012 года Долина приняла участие в юбилейном концерте Льва Лещенко в концертном зале Crocus City Hall. 24 февраля на Красной площади состоялся символический матч между сборными России и Канады, посвященный 40-летнему юбилею суперсерии игр советских и североамериканских хоккеистов СССР — Канада (1972). Долина исполнла гимны обеих стран — России и Канады.
В мае 2012 года Лариса Долина с программой «Сны экстраверта» побывала в США, где дала три концерта — в Бостоне, Лас-Вегасе и Нью-Йорке.
2 июня 2012 в прямом эфире прошёл творческий вечер певицы на радио «Маяк» в Большой концертной студии в Москве, на Малой Никитской, 24. Лариса исполнила несколько своих композиций — как джазовых, так и популярной музыки, включая финальный монолог Клод Франс из мюзикла «Любовь и шпионаж».
В 6-м выпуске первого сезона шоу «Один в один!» была членом жюри вместо Любови Казарновской; после этого появлялась в шоу в качестве приглашённого судьи во втором (11-й выпуск) и третьем (9-й выпуск) сезонах. В четвёртом сезоне («Битва сезонов») Долина стала постоянным членом жюри.
Летом 2013 года была приглашена в телепроект Первого канала «Универсальный артист» как член жюри, но захотела стать участником шоу и в итоге стала победителем.
18 марта 2015 года выступила вместе с Путиным на Красной площади в Москве во время празднования годовщины присоединения Крыма.
С 01.09.2016 занимает должность заведующей кафедрой эстрадно-джазового пения Московского государственного института культуры.
Избранные песни Л. Долиной
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 15 января 2016 года. |
- «Назан яр» (1974, на армянском языке)
- «Канчум ем» (пер. «Зову») (1974, на армянском языке)
- 1998 — «Три розы» (В. Лоткин — С. Соколкин).
- 1998 — «Певица и музыкант» (В.Лоткин — С. Соколкин).
- «Страна Лимония» (Муз. и сл. Сергей Катин)
- «Увижу, узнаю»
- 1993 — «Романс разведённых» (А. Самойлов — Н. Романовская)
- 1998 — «Вьюга» (В. Лоткин — С. Соколкин).
- «Для тех, кто ждёт» (П. Аедоницкий — Л. Дербенёв)
- 1997 — «Не возвращайся»
- «Цветы под снегом» (К. Брейтбург — К. Кавалерян) — исп. в дуэте с Александром Панайотовым
- «Грустная история»
- 1988 — «Льдинка» (Муз. и сл. Виктор Резников)
- 1988 — «Последний праздник» (муз. И. Стецюка, сл. Н. Бровченко, из альбома «Эпиграф»)
- «Ты мне спой» — исп. в дуэте с Дмитрием Биланом
- «Верю я» (К. Кельми — К. Кавалерян) — исп. с Хором Звёзд Российской Эстрады
- «Зеркало» (Ю. Саульский — Н. Денисов)
- 1997 — «Весна» (С. Касторский — М. Танич)
- «Только ты» (М. Кажлаев — Б. Дубровин)
- «Запорожец и Мерседес»
- «Аллергия на ложь» (А. Лукьянов — С. Соколкин)
- «Жёлтый дьявол» (И. Корнелевич — И. Мамушев)
- «Белая стена»
- 1996 — «Хорошие девчата» (А. Пахмутова — М. Матусовский) — исп. в дуэте с Ириной Отиевой
- «Не надо слов»
- «Я читаю мысли твои» (Р. Паулс — Н. Зиновьев)
- «Всё было хорошо»
- «Дельтаплан» (В. Резников — А. Римицан)
- «Пальма-де-Мальорка»
- «Репка» (В. Севастьянов — М. Клименкова)
- «Небесные часы»
- «Счастья тебе, Земля» (Ю. Саульский — Л. Завальнюк)
- «Двое»
- «Буду я королевой» (А. Зацепин)
- 2000 — «Не надо»
- «Поэма» (И. Николаев — Ш. Петефи)
- «Старый знакомый» или «Робкий и застенчивый» (А. Укупник — К. Крастошевский)
- «Любимый, но чужой»
- «Новый год» (Муз. и сл. Виктор Резников)
- «Другого найду»
- «Дуэт Эмилии и Трактирщика» (Г. Гладков — Ю. Ким) — исп. в дуэте с Л. Серебренниковым
- 1993 — «Первый взгляд»
- «Загадка женщины» (Е. Крылатов — Л. Дербенёв)
- «Ничего не понял»
- «Темп» (А. Пахмутова — Н. Добронравов)
- «Твердят, верить не надо» (А. Зацепин) — исп. в дуэте с Татьяной Анциферовой
- «Заплутавшее счастье»
- «Не забывай» (Ю. Саульский — Л. Завальнюк)
- «Я не люблю футбол»
- «Июль» — исп. на английском яз.
- «The land of Vietnamese» — исп. на английском яз.
- «Телефонная книжка» (Муз. и сл. Виктор Резников)
- «Непонятная любовь»
- «Имена» (Е. Головин — Ю. Гуреев) — исп. в дуэте с Евгением Головиным
- «Рыжий парень»
- «Музыка» (И. Крутой — К. Кулиев/Н. Гребнев)
- «Солнышко» (М. Кажлаев — Р. Рождественский)
- 1995 — «Осенняя звезда» («Звезда Рождества») — исп. в дуэте с Дмитрием Маликовым (Д.Маликов — Д. Любимов)
- «Сонная ночь»
- 1989 — «Кот-Бегемот» (А. Самойлов — И. Мамушев)
- «Посторонний, молодой, шальной»
- «Ивушка» — исп. в дуэте с Надеждой Кадышевой
- «Тип-топ» (Р. Паулс)
- «Я без тебя-не я» (Ю. Саульский — Л. Завальнюк)
- «Посмотри мне в глаза»
- «Всё может быть» (В. Добрынин — Л. Рубальская)
- «Скрипка» — исп. в дуэте с Виктором Чайкой
- «Очаг» (А. Пахмутова — Н. Добронравов)
- «Троллейбус № 2»
- «Королева рок-н-ролла» (Д. Тухманов — Ю. Энтин)
- «Дочка дорогая»
- «Две мечты» (Ю. Саульский — И. Шаферан)
- «Я тебя люблю» — исп. в дуэте с Сосо Павлиашвили
- «Просто»
- 1994 — «Привыкай» (А. Самойлов — Л. Воронцова)
- «Две половинки»
- «Лунная мелодия» (К. Брейтбург — К. Кавалерян) — исп. в дуэте с Александром Панайотовым
- «Затяжной прыжок» (В. Севастьянов — А. Римицан)
- «Одесское танго»
- «Русские качели» (М. Дунаевский — Н. Денисов) — исп. в дуэте с Дмитрием Харатьяном
- «Мальчик мой»
- «Половинка» (В. Резников — А. Римицан)
- «Дай мне руку» — исп. в дуэте с Александром Панайотовым
- «Россия, воскресе!» (К. Кельми — А. Вознесенский) — исп. с Хором звёзд Российской Эстрады: К. Кельми, О. Кормухина, А. Глызин, И. Шведова, И. Демарин
Песни на стихи М. Танича
- «Вишня» (Е. Дога)
- «Гости» (Руслан Горобец)
- «Группа крови» (Р. Горобец)
- «Диета» (Р. Горобец)
- 1995 — «До свидания» (Р. Горобец)
- «Любовь начинается просто» (Е. Дога)
- «Мои проблемы» или «Нет проблем» (А. Укупник)
- «Москвичка» (Р. Горобец)
- «На последнем сеансе кино» (Е. Дога)
- «Ноль градусов» (Р. Горобец)
- 1997 — «Обижаюсь» (Р. Горобец)
- «Песня Нептуна» (Е. Дога)
- 1997 — «Погода в доме» (Р. Горобец)
- «Проехали» (Р. Горобец)
- 1990 — «Прости меня» (А. Укупник)
- «Просто танго» (Р. Горобец)
- «Ревнуй меня» (Р. Горобец)
- 1996 — «Ресторан» (Р. Горобец)
- 1999 — «Стена» (Аркадий Укупник)
- «Танцплощадка» (Е. Дога)
- «Третий звонок» (Р. Горобец)
- 1996 — «Ты снишься мне» (Р. Горобец)
- «Хочу быть любимой» (Р. Горобец)
- «Письма» (композитор — В. Ю. Быстряков. Компакт-диск — «Звезды и песни Владимира Быстрякова».)
Образование
- 1984 — Московское музыкальное училище им. Гнесиных, эстрадное отделение по классу вокала.
Семья
- Отец — Александр Маркович Кудельман — работал строителем, стекольщиком[4]
- Мать — Галина Израилевна Кудельман (девичья фамилия Долина) — работала машинисткой
Родители умерли, похоронены на еврейском кладбище в Одессе[5]
- Первый муж — Анатолий Михайлович Миончинский (род. 1946), джазовый музыкант, бывший второй дирижёр оркестра «Современник» (1980—1987)[6][7]
- Дочь — Ангелина Анатольевна Миончинская (род. 1983)
- Внучка — Александра (род. 28 сентября 2011)[8]
- Второй муж — Виктор Митязов — бас-гитарист, продюсер (1987 — 9 марта 1998)[6][7]
- Третий муж — Илья Спицын (род. 1968[9]) бас-гитарист, продюсер (с 1998)[7]
- Троюродная сестра — Ирина Апексимова — актриса, директор Театра на Таганке
Дискография
| Релизы | ||
|---|---|---|
| ↙Студийные альбомы | 23 | |
| ↙Сборники | 1 | |
| ↙Саундтреки | 9 | |
Студийные альбомы
- 1986 — Песня Нептуна (песни из кинофильма «Танцплощадка», миньон: Мелодия 45С62 24097 000)[10]
- 1986 — Затяжной прыжок (записи 1984—1985)[11]
- 1988 — Карточный домик. Песни Виктора Резникова[12]
- 1989 — Новый день
- 1993 — Льдинка
- 1993 — Прости меня
- 1994 — Привыкай к Ларисе Долиной
- 1995 — Долина в долине страстей
- 1996 — «Прощай»… нет «До свидания»
- 1997 — Погода в доме
- 1998 — Счастливая доля
- 1999 — Певица и музыкант
- 2000 — Эпиграф
- 2000 — По-новому жить
- 2001 — Новый год (Сингл)
- 2002 — Carnival of Jazz
- 2003 — Острова любви
- 2004 — Оттепель
- 2006 — Обожжённая душа
- 2008 — Hollywood Mood
- 2009 — Carnival of Jazz-2: No comments
- 2010 — Route 55
- 2012 — LARISA
- 2015 — Снимем маски, господа
Видео
- 1987 — «Вот и ты…» (Фильм-концерт с участием Ларисы Долиной)
- 1995 — «Осенняя звезда» — совместное исполнение с Д.Маликовым его новой песни на стихи Дмитрия Любимова.
- 1997 — Погода в доме — VHS
- 1999 — Певица и музыкант — VHS
- 2001 — По-новому жить — VHS
- 2004 — Карнавал джаза — VHS/DVD
- 2007 — Юбилейный концерт в Кремле — DVD
- 2009 — Карнавал джаза-2: No comments — DVD
Работа в кино
Озвучивание
- 1977 — Охотники (мультфильм) — озвучивание
- 1979 — Очень синяя борода (мультфильм) — Вивиана и жена детектива (озвучка)
- 1988 — Это что ещё такое? (мультфильм) — озвучивание (также в украиноязычной версии — «Що тут коїться іще?»)
- 2010 — Принцесса и лягушка (мультфильм) — волшебница Мама Оди (озвучка)
Вокал
- 1978 — Бархатный сезон — роль певицы; исполнила песню «Несостоявшееся знакомство» (на англ. яз.) в дуэте с Вейландом Роддом
- 1978 — Обыкновенное чудо — вокал Эмилии в песне «Ах, сударыня, вы, верно, согласитесь»
- 1978 — 31 июня — вокал леди Нинет
- 1982 — Чародеи — вокал Нины Пуховой в песне «Три белых коня»
- 1982 — Принцесса цирка — вокал Мари
- 1983 — Мы из джаза — роль негритянской певицы Клементины Фернандес
- 1984 — Вместе с Дунаевским (музыкальный телефильм) — вокал
- 1985 — Координаты смерти — вокал Кэт Френсис в балладе «The land of Vietnamese»
- 1985 — Зимний вечер в Гаграх — вокал певицы Ирины Мельниковой
- 1985 — Танцплощадка — вокал Жанны (роль Людмилы Шевель)
- 1987 — Остров погибших кораблей — вокал «Песня в баре»
- 1987 — Человек с бульвара Капуцинов — вокал Дианы Литтл, солистки кабаре салуна «У Гарри»
- 1988 — Убить дракона — вокал Эльзы, дочери архивариуса
- 1989 — Сувенир для прокурора — певица (исполняет песню «Четыре брата»)
- 1990 — Рок-н-ролл для принцесс — вокал королевы (роль Светланы Немоляевой)
- 1991 — Тень, или Может быть, всё обойдётся
- 2000 — Бременские музыканты & Co — вокал Атаманши
- 2007 — Любовь-морковь — вокал за кадром «Perhaps»
Роли в кино
- 1983 — Мы из джаза — Клементина Фернандес, кубинская певица / вокал Кати, также известной как Изабелла Фокс
- 1997 — Новейшие приключения Буратино — черепаха Тортилла
- 2002 — Золушка — Фея-крёстная
- 2003 — С Новым годом! С новым счастьем! — Аэлита Ивановна / Лариса Долина
Прочее
- 1995 — Старые песни о главном 1 (телефильм) — заведующая сельпо
- 1996 — Старые песни о главном 2 (телефильм) — заведующая клубом
- 1997 — Старые песни о главном 3 (телефильм) — королева Анна Австрийская / камео
- 2000 — Старые песни о главном. Постскриптум (телефильм) — Уитни Хьюстон
- 2005 — Первый Скорый
- 2006 — Первый дома
- 2008 — Красота требует…
Концертные туры и другие проекты
- 1994 — «Что хочу то и пою!»
- 1998—1999 — «Певица и музыкант»
- 2002—2003 — «Карнавал Джаза»
- 2004—2005 — «Оттепель»
- 2008—2010 — «Карнавал Джаза-2»
- 2010 — «Бенефис на бис»
- 2010—2013 — «Любовь и шпионаж» (мюзикл)
- 2010—2013 — «Сны экстраверта»
- 2013 — «Чикаго» (мюзикл)
Награды и премии
- 1978 — вторая премия и звание лауреата на 11-м Всероссийском конкурсе исполнителей советской песни «Сочи-78»
- 1979 — Специальный приз на конкурсе эстрадной песни в Таллине
- 1981 — Гран-при и приз за лучшее исполнение чешской песни на фестивале в городе Готвальдов (Чехословакия)
- 1986 — первый диплом в финале фестиваля «Песня года»
- 1991 — титул «Лучшая певица страны» на Всесоюзном конкурсе «Профи»
- 1993, июнь — звание «Заслуженная артистка России»[13]
- 1994 — приз «Хрустальный дельфин» (на всесоюзном конкурсе в г. Ялта). В этом же году певица стала обладательницей Национальной музыкальной премии «Овация» в номинации «Лучшая рок-певица».
- 1996 — награда «Овация» лучшей солистке года (в номинации «Поп-музыка»)
- 1997 — награда «Овация» за лучший альбом года — «Погода в доме».
- 1997 — «Золотой Граммофон» за песню «Погода в доме».
- 26 января 1998 года стала народной артисткой России[1].
- В мае 1998 года стала лауреатом Премии МВД России.
- 5 марта 1998 года в Кремле Президент России Борис Ельцин поздравлял Ларису Долину с почётным званием «Женщина года».
- 1999, июнь — награда от радио «Хит-FM» — «Стопудовый хит» за песню «Случайный прохожий»
- 2000 — награда «Стопудовый хит» за шлягер «Не надо».
- 2004 — лауреат национальной премии общественного признания достижений женщин «Олимпия» Российской Академии бизнеса и предпринимательства.
- 2005 — Золотой граммофон за песню «Цветы под снегом».
- 2005 — награждена орденом Почёта за большой вклад в развитие музыкального искусства[14]
Напишите отзыв о статье "Долина, Лариса Александровна"
Примечания
- ↑ 1 2 [document.kremlin.ru/doc.asp?ID=067085 Награждена указом президента России № 80 от 26 января 1998 года]
- ↑ Виталий Иванов. [www.vibory.ru/news/2003/03/31.html Партия власти критикует власть] (рус.). Ведомости, 2003, № 054 (31 марта 2003 года). Проверено 16 сентября 2010. [www.webcitation.org/65O51r5ep Архивировано из первоисточника 12 февраля 2012].
- ↑ [web.archive.org/web/20080928050506/www.tvkultura.ru/issue.html?id=69601 Канал «Культура»: Джордж Гершвин Гала]
- ↑ [cinema.variety.ru/actor_articles.php?cid=7&aid=358&article_id=883 Лариса Долина]
- ↑ [music.peeps.ru/music/pop/podruga-dolinoi-rasskazala-o-muzhjah-i-ljubovnikah-pevicy Подруга Долиной рассказала о мужьях и любовниках певицы]
- ↑ 1 2 [hghltd.yandex.net/yandbtm?fmode=inject&url=http%3A%2F%2Fwww.natali.ua%2Fmaterials%2Fshow.html%3Fp%3D10%26idr%3D206%26id%3D2046&text=%D0%92%D0%B8%D0%BA%D1%82%D0%BE%D1%80%20%D0%9C%D0%B8%D1%82%D1%8F%D0%B7%D0%BE%D0%B2&l10n=ru&sign=dc631df1b2f2816c8915115efc2f357f&keyno=0 Повторение пройденного • Новости, анонсы • НАТАЛИ] (недоступная ссылка)
- ↑ 1 2 3 [www.livestory.com.ua/family/2009/05/20/233501.html Лариса Долина разводится с мужем]
- ↑ [www.newsmusic.ru/news_3_23741.htm Лариса Долина стала бабушкой]
- ↑ [www.newsmusic.ru/news_3_1512.htm Вслед за Малаховым заразился заразой муж Ларисы Долиной]
- ↑ [37.148.169.6/Labels/M/Melody/Stereo/S025_24001-25000.htm «Фирма Мелодия» — 1986]
- ↑ [www.discogs.com/Лариса-Долина-Затяжной-Прыжок/release/2159175 Discogs.com: «Затяжной Прыжок»]
- ↑ [www.discogs.com/Лариса-Долина-Михаил-Боярский-Виктор-Резников-Карточн/release/2467986 Discogs.com: «Карточный Домик. Песни Виктора Резникова» (1988)]
- ↑ [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?1183683 УКАЗ Президента РФ от 16.06.1993 N 925 "О ПРИСВОЕНИИ ПОЧЕТНОГО ЗВАНИЯ «ЗАСЛУЖЕННЫЙ АРТИСТ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ»]
- ↑ [document.kremlin.ru/doc.asp?ID=029466 Указ Президента Российской Федерации от 6 сентября 2005 года № 1057 «О награждении орденом Почёта Долиной Л. А.»]
Литература
- [www.zwezda.ru/dolina.html Интервью на сайте Звездный Журнал]
- [www.echo.msk.ru/programs/bomond/16720/ Интервью на радио «Эхо Москвы»]
- [www.krugozor-kolobok.ru/82/04/82-04-10.html Поёт Лариса Долина. Журнал «Кругозор» (№ 4, 1982)]
- [jazz-portal.blogspot.ru/2011/06/blog-post.html Джазовый портал «Ах ты, доля Долиной»]
- [www.newlookmedia.ru/?p=13265 «Лариса Долина: Ночью нормальный человек должен отдыхать»] — Газета «„МузОБОЗ“» № 14 от 30.06.1995
Ссылки
- [larisadolina.com olina.com] — официальный сайт Ларисы Долиной
- Лариса Долина (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Долина, Лариса Александровна
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.
Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.
Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.
Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
Категории:
- Родившиеся 10 сентября
- Родившиеся в 1955 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Баку
- Певцы и певицы по алфавиту
- Певцы и певицы СССР
- Певцы и певицы России
- Певцы и певицы XX века
- Певцы и певицы XXI века
- Актрисы по алфавиту
- Актрисы СССР
- Актрисы России
- Актрисы XX века
- Актрисы XXI века
- Кавалеры ордена Почёта
- Народные артисты Российской Федерации
- Заслуженные артисты Российской Федерации
- Музыканты по алфавиту
- Джазмены СССР
- Джазмены России
- Актёры озвучивания в СССР
- Актёры озвучивания в России
- Артистические псевдонимы
- Члены «Единой России»
- Выпускники Российской академии музыки имени Гнесиных
- Меццо-сопрано
